Многие из историков зарабатывают на жизнь, выискивая 'упущенные возможности'. Если бы только западные союзники после Первой мировой войны обошлись с Германией менее сурово, вполне возможно, что экономика Германии не пострадала бы так сильно. А если бы послевоенная Германия была более благополучной, Адольф Гитлер со своими нацистами не получил бы народной поддержки, и Второй мировой можно было бы избежать. Или если бы в Первую мировую союзники не настаивали на том, чтобы царская Россия продолжала сражаться, несмотря на гигантские экономические проблемы и военные потери, большевики никогда не смогли бы захватить власть. В школе, в старших классах я написал курсовую, в которой доказывал, что если бы Соединенные Штаты не урезали так резко иммиграционные квоты для азиатов, японцы не разбомбили бы Перл-Харбор.
Авторы подобных непроверяемых построений в стиле 'а что, если' почти всегда интересуются катастрофическими событиями прошлого. При этом, на поворотные исторические моменты, приведшие к позитивным результатам, критики обращают намного меньше внимания. Скажем, сейчас нам, например, исключительно повезло, что Соединенные Штаты и Россия предпринимают ряд конструктивных шагов. Я имею в виду первые 100 дней президентства Барака Обамы, во время которых он избрал российско-американские отношения одним из приоритетных направлений.
Когда вице-президент Джозеф Байден (Joseph Biden) впервые намекнул, что Соединенным Штатам пора нажать 'кнопку перезагрузки' в американско-российских отношениях, и Обама подхватил тему, все поняли, что это был блестящий способ не только покритиковать администрацию экс-президента Джорджа Буша, но и дать русским понять, что настало время пересмотреть отношения между странами. Его заявление должно было эффектно просигнализировать, что Соединенные Штаты готовы сильно изменить внешнюю политику.
В истории США новые администрации крайне редко резко отклонялись от курса предшественников. Даже когда в результате выборов менялась правящая партия, в политике обычно сохранялась определенная преемственность. Исключением стал только Франклин Рузвельт со своим 'Новым курсом', однако в принципе, для большинства демократических государств такие резкие повороты нехарактерны, и даже Рузвельту для этого потребовалась беспрецедентная депрессия.
Радикальные перемены иногда легче происходят в недемократических обществах, особенно в периоды серьезных экономических и политических кризисов, тем более если осуществляет их диктатор, популярность которого основывается на обещании изменить статус-кво и начать двигаться в ином, иногда диаметрально противоположном направлении. Примером того, как катастрофическая обстановка в стране порождает иногда резкие сдвиги в политике и управлении могут служить программы, которые воплотили в жизнь Гитлер и Иосиф Сталин.
Впрочем, демократически избранные лидеры также временами способны осуществлять масштабные перемены, не заходя, при этом, так далеко как Гитлер и Сталин. Это случается даже в странах с авторитарными режимами. Советский президент Михаил Горбачев и бывший лидер Китая Дэн Сяопин (Deng Xiaoping) - два примера лидеров тоталитарных обществ, которые смогли провести либеральные реформы.
Пересмотр внешней политики США начатый Обамой не сводится только к отношениям с Россией. Он также ослабил ограничения на въезд в Кубу и на торговлю с ней и вновь начал диалог с президентов Венесуэлы Уго Чавесом (Hugo Chavez). Конечно, такая перемена курса нравится далеко не всем. В особенности многие из правых критиков недовольны готовностью президента теснее сотрудничать с Россией. Учитывая то, как Россия обходится с Украиной и Грузией, оппоненты Обамы снова начали призывать осуществить планы по размещению 10 ракет-перехватчиков в Польше и радарной системы в Чехии.
Чтобы реально улучшить отношения между Россией и США, лидерам обеих стран имело бы смысл подумать о том, какие области сотрудничества представляют для них обоюдный интерес. Так, например, они могли бы работать над смягчением суровой экономической рецессии (в этом у Соединенных Штатов есть большой опыт) или совместно противостоять угрозе исламского терроризма (в этом большой опыт есть у России).
Сейчас, когда у обеих стран сменились лидеры, у них появилась прекрасная возможность для сотрудничества на уровне, который раньше выглядел абсолютно немыслимым. Разумеется, разногласия будут сохраняться, однако историки будут судить нынешних лидеров по тому, смогут ли они воспользоваться новыми вызовами, чтобы преодолеть старые расхождения. Возможно, я принимаю желаемое за действительное, но, на мой взгляд, сейчас это более вероятно, чем когда-либо со времен Второй мировой войны.
Маршалл Голдман - автор книги 'Нефтегосударство: Путин, власть и новая Россия' ('Petrostate: Putin, Power and the New Russia'), старший научный сотрудник центра российских исследований имени Дэвиса (Davis Center for Russian Studies) при Гарвардском университете.
____________________________________________________________
Путь в Москву ("The National Interest", США)
Для России это больше, чем "перезагрузка" ("The Washington Post", США)
Перезагрузка отношений с Россией ("Forbes", США)
