Сегодня, когда экономический кризис уже не кажется таким страшным (по крайней мере, в данный момент), а прогнозисты уже видят так называемые 'зеленые ростки' восстановления, начинает разворачиваться хитрая игра во взаимные обвинения. Финансовый кризис, несомненно, предоставляет безграничные возможности для разоблачений обмана, злодеяний и коррупции. Однако мы не совсем уверены в том, кого и за что нужно разоблачать.
Вначале наиболее очевидными преступниками были самые влиятельные банкиры. Они руководили учреждениями, которые получали огромные прибыли в течение продолжительного промежутка времени, при этом ошибочно оценивая риски, а затем они просили оказать им государственную поддержку на том основании, что они являлись слишком крупными, чтобы потерпеть крах. Высокомерие и переплата легко и быстро превратили их в одержимых
А как же политический процесс? Почему за банками не осуществлялся более детальный контроль и почему они не регулировались лучше? Не то чтобы политические деятели были 'куплены' в прямом смысле - они, скорее, убедили себя в том, что финансовые инновации открыли ворота к всеобщему процветанию, увеличили количество населения, владеющего недвижимостью, и, конечно же, обеспечили им массовую поддержку на выборах.
Правительства сегодня стали уязвимы, а политические деятели практически везде оказываются под огнем критики. Администрации потерпели крах в Чешской республике, Венгрии, Исландии и Ирландии. Бунты и парализующие забастовки нанесли урон Таиланду, Франции и Греции. В Кувейте правительство распустило парламент. Великобританию потряс скандал, связанный с беспрецедентными расходами парламента, которые не могут сравниться ни с чем, начиная с борьбы со 'старой коррупцией' в начале девятнадцатого столетия.
Взаимные обвинения после финансовых кризисов имеют давнюю историю, и они регулярно повторяются. Бум фондовой биржи начала 1870-ых годов сопровождался крахом в 1873 и 'охотой на ведьм' за виновными. В 1907 году в J.P. Morgan первоначально видели спасителя рынка, а затем общественного врага. В 1930-ых, обвинению подверглись банкиры и министры финансов. На протяжении остальной части двадцатого столетия, цикл недовольства, казалось, остановился.
Сегодня нападкам подвергаются не только политические и финансовые учреждения. Критики пытаются идентифицировать идеи, а так же интересы, которые могли бы нести ответственность за финансовые и экономические дисфункции. В этом отношении современный кризис не похож на исторические аналогии в том смысле, что финансовые инновации были продиктованы рядом интеллектуальных и даже технологических новшеств.
Поскольку сегодняшний кризис экономический, большинство людей, пытающихся найти его интеллектуальные корни, в первую очередь смотрят на экономистов, которые, за незначительными исключениями, выглядят особенно дискредитированными. Основатель революции рациональных ожиданий, Роберт Лукас, бесконечно цитируется как человек, заявивший в 2003 году в своем президентском обращении к Американской экономической ассоциации, что 'основная проблема предотвращения депрессии, с практической точки зрения, была решена, и фактически она была решена на многие десятилетия вперед'.
Также очевидно, что на политику оказали влияние ученые экономисты. Лари Саммерс, который сегодня является очень влиятельным директором Национального экономического совета президента Барака Обамы, будучи молодым экономистом, сделал заключение, что 'нарушения финансовых и денежно-кредитных отношений являются менее важными источниками депрессии, чем мы подозревали'. Если бы экономика была защищена от неумелого обращения, и если бы для борьбы с кризисами и бедствиями существовало множество вариантов хорошей политики, то не было бы такой необходимости избегать ошибок. Задним числом исправлять ошибки всегда легко.
Другие ученые отнеслись к публичному оскорблению своих коллег-экономистов с определенным самодовольством. Ученые - не математики, похоже, берут реванш, поскольку опасность от чрезмерной уверенности в сложном формульном представлении и сокровенной формуле стала очевидной.
Фактически, события или мода среди других ученых, а также в общей культуре внесли свой вклад, по крайней мере, в готовность участвовать в бессмысленных рисках, а также давать оценки сложным и, по сути, не подлежащим измерению ценным бумагам и, к тому же, соглашаться с ними. Общее культурное развитие иногда называют постмодернизмом, что подразумевает замену разума интуицией, чувствами и намеками.
Но постмодернизм сам появился благодаря технологии, с которой у него очень неоднозначные отношения. В отличие от парового двигателя или старомодного автомобиля, принцип работы которых было легко понять, современные автомобили или самолеты настолько сложны, что те, кто ими управляют, понятия не имеют, как на самом деле работает технология, которую они используют. Интернет создал мир, в котором строгая логика не так важна, как непосредственное соприкосновение с яркими образами.
Постмодернизм уходит от рациональной культуры, так называемой 'современной эры'. Многие люди находят все больше аналогий со средневековой жизнью, в которой люди были окружены процессами, которые они сами с трудом понимали. В результате они полагали, что живут в мире, населенном демонами и таинственными силами.
Недавняя эра глобальных финансов - нам, вероятно, стоит говорить о ней уже в прошедшем времени? - отличалась от финансового подъема сто лет назад. Ее культурные проявления также оказались невиданными ранее. Это была веселая, символическая и нетерпеливая эпоха, а короче говоря, это был пост-модерн. Он рассматривал традиции и историю не как ограничения, а как источник иронических упоминаний.
На вершине эпохи главные финансовые игроки собрали весьма дорогие коллекции очень абстрактного современного искусства. Постмодернистское пренебрежение или презрение к действительности привело к появлению чувства, что весь мир был непостоянным и податливым, и он мог быть столь же мимолетным и бессмысленным, как котировки акций.
Сформировался особый союз между финансовыми экспертами, полагающими, что они продают действительно инновационные идеи, политической элитой, одобряющей философию 'облегченного регулирования', и культурным климатом, поддерживающим экспериментирование и уход от традиционных ценностей. Результат заключался в том, что каждый вид ценностей - включая финансовые ценности - стал рассматриваться как нечто непостоянное и по большому счету абсурдное.
Когда отсутствие понимания ведет не к достижению новых высот процветания, а, скорее, к экономическому краху и провалам, нет ничего удивительного в том, что оно трансформируется в возмущение. Поиск виновных все больше становится похожим на охоту на ведьм позднего средневековья и раннего модерна: способ найти смысл в беспорядочной и враждебной вселенной.
____________________
Экономический спад в России вселяет надежду на реформы ("Reuters", Великобритания)
Поучительные уроки британского кризиса ("Зеркало Недели", Украина)
