Шеф польской дипломатии Радослав Сикорский встретится 5 мая в Москве с министром иностранных дел России Сергеем Лавровым. Главной темой переговоров станет подготовка к визиту в Польшу премьер-министра Владимира Путина, который намерен принять участие в сентябрьских мероприятиях в Гданьске по случаю 70-ой годовщины начала Второй мировой войны. И что бы там ни говорили, но, учитывая накопившиеся за последние годы проблемы, это будет особый визит.
Последний раз Путин, еще в качестве президента, гостил в Польше в январе 2002 г. Три года спустя был краткий - всего в несколько часов - визит на 60-ую годовщину освобождения Красной Армией концлагеря Аушвиц. А еще позже было словесное и дипломатическое бодание, состоится ли и где именно предполагаемая встреча с президентом Лехом Качинским: в Варшаве, в Москве, в Белоруссии, а может и вовсе на борту корабля где-нибудь поблизости от Калининграда.
Нынешняя активность польской дипломатии в отношениях с Москвой - это результат стратегии, принятой правящей сейчас командой вскоре после победы на выборах. Вспомните, сколько обвинений раздавалось в адрес Туска, когда тот заявил в своем первом послании в качестве премьер-министра, что будет говорить с той Россией, какая есть. И после его первого переломного визита в Москву. - 'Это политика молокососов, которая еще выйдет нам боком: В польской политике нет ничего хуже и вреднее этого', - громил тогда оппонентов Ярослав Качинский , а его приближенные обвиняли Туска, что он 'нарушил консенсус между главными партиями в вопросах внешней политики', а также 'возложил государственные интересы на алтарь маркетинга'.
В подобном же духе и стиле ПиС-овская оппозиция комментировала результаты визита в Варшаву шефа российской дипломатии Сергея Лаврова. Ничего конкретного не достигнуто, ни о каком переломе в наших отношениях и речи быть не может. Как писал тогда один из главных идеологов ПиС-овской восточной политики Анджей Новак, имела место исключительно попытка осуществить российскую имперскую политику и проверенный кремлевский метод: разделяй и властвуй. Все сводилось к тому, чтобы ' предложить несколько незначительных жестов вежливости в отношении правительства Туска, с целью удовлетворить его потребности в пиаре, что позволит ему выгодно отличаться от своих противников, то есть братьев Качинских.'
А прав то был Туск. От вступления Польши в Евросоюз, а уж точно со времени польской поддержки оранжевой революции на Украине, отношения с Москвой становились все холоднее и холоднее, аж до почти полного оледенения. Кремль активно этому способствовал (эмбарго на импорт польских сельхозпродуктов), но и польская сторона помогала по мере сил (вето на переговоры Евросоюза о новом соглашении о партнерстве и сотрудничестве с Россией). Нашей отличительной чертой во времена прежнего коалиционного правительства 'ПиС', 'Лиги польских семей' и 'Самообороны' была надутая политика пустых жестов и эмоциональной риторики.
Сейчас эту политику, определенную Радославом Сикорским как 'грозить России через замочную скважину', пытается продолжать президент Лех Качинский. И результат налицо. Лучше всех его определил Бартоломей Сенкевич в анкете 'От Гедройца до Восточного партнерства' на страницах выходящего раз в два месяца журнала 'Новая Восточная Европа': 'Вот оживают призраки давно забытых предков, и возникает новая версия прометейской политики, осуществляемой президентом Качинским: мы со всеми, у кого разногласия с Россией, и против нее (открыто!). А если Запад нас в этом не поддерживает, то мы и против Запада'.
'С другой стороны, - отмечает Сенкевич, - министр иностранных дел Радослав Сикорский говорит так: мы находимся в главном русле европейской политики, течение приятно нас омывает, но если оно направится в сторону России - мы примиримся с реальностью. То есть обе концепции реализуются одновременно. Не лучше ли вовсе без них?' Таким образом и Сикорский не избежал иронии. И все-таки его подход кажется гораздо разумнее, чем выступать в роли этакого 'застрельщика' перед началом битвы, что гарцует перед строем, поносит почем зря противника, но на сам ход сражения никак не влияет, а после боя никто о нем и не вспомнит.
- 'Новое во внешней политике Туска, - говорит в недавнем интервью Здислав Найдер , - заключается как раз в том, что по сравнению с действиями предыдущего правительства это действительно внешняя политика, а не болтовня о ее целях и размахивание лозунгами. А задача ее - восстановить доверие к Польше как к разумному и предсказуемому партнеру в международных отношениях. Мы просто выбираемся из замшелого провинциального болота. Переломным в политике нового правительства явилось признание объективных различий в интересах Польши и России. Туск доказывает, что с этим можно нормально жить, разговаривать друг с другом, вместе разрешать одни спорные случаи, а в других поступать по-своему'.
Россия многократно провоцировала Польшу на эмоциональные реакции, чтобы представить ее страной русофобов. И часто - не без нашей активной поддержки - весьма успешно, порождая очередные обиды, что Европа нас не понимает, что устраивает свои дела с Москвой за нашей спиной и т.п. И при том все это подкреплялось жесткой риторикой о необходимости убедительной дипломатии и твердой защиты наших национальных интересов. Для реализации этих постулатов мы пытались создавать более или менее экзотические союзы, а потом очень удивлялись, что эффективность такой политики стремится к нулю, в широкий европейский контекст мы практически не вписываемся и становимся все более провинциальными.
Чего же на сегодняшний день удалось достичь команде Туска? В ответ на этот вопрос и в качестве доказательства, что у восточной польской политики действительно появляется второе дыхание, обычно приводят выдвинутую совместно со Швецией концепцию Восточного партнерства. По мнению Славомира Дембского, директора Польского института иностранных дел, это первое польское предложение в области политики Евросоюза в Восточной Европе, одобренное всеми его членами и вступающее сейчас в фазу практической реализации. Уместно также вспомнить созванный по польской инициативе европейский саммит по Грузии или идею смены политики по отношению к Беларуси.
К успехам можно также причислить и создание польско-российской Группы по трудным вопросам, согласовавшей список из 14 проблем, по которым наши позиции различаются не столько фактами, сколько их интерпретацией. Наряду с самой болезненным для нас катынским делом в список вошли в частности польско-советская война 1920 года и поднимаемый российской стороной вопрос о судьбе советских военнопленных, репрессии 30-х годов в СССР по отношению к польскому населению, проблема Коминтерна, пакт Молотова-Риббентропа и советское вторжение в Польшу 17 сентября 1939 года, а также вопросы послевоенного периода зависимости Польши от СССР: кто кого кормил, и кто в этой связи понес бóльшие издержки.
Оказывается, даже на эти, возбуждающие столько эмоций темы, мы можем спокойно дискутировать, выдвигать свои аргументы, в чем огромная заслуга обоих сопредседателей Группы: с польской стороны Даниеля Ротфельда, а с российской Анатолия Торкунова. Они оба крайне экономны в комментариях к работе Группы и тщательно взвешивают каждое слово, чтобы одним неосторожным высказыванием не разбудить демонов. И правильно делают, ибо научены горьким опытом.
Польские и российские интеллектуалы, ученые и художники, уже на пленарной сессии в конце мая обменяются мнениями о представленных по спорным вопросам многочисленных экспертизах и разработках. Ротфельд полагает, что до конца года может быть выработана общая позиция по катынскому преступлению. Но будет ли она принята, в большой мере зависит от успеха сентябрьского визита в Польшу премьер-министра Путина, а также от того, на сколько сам Кремль будет заинтересован примирением с Польшей. Это тоже понятно. В польско-российских отношениях катынский вопрос неоднократно был заложником политики. Может стать и на этот раз. Но шанс все таки есть.
Адам Ротфельд выступил и с другим важным предложением: - 'Пытаясь преодолеть застой в польско-российских отношениях, группа занимается не только проблемами истории, но и стремится расширить область взаимодействия между нашими обществами на духовную сферу'. Профессор встретил в этом вопросе полное понимание, как со стороны католических иерархов, так и представителей русской православной церкви. И есть уже первые плоды. 24 апреля в Москве состоялась совместная научная конференция о взаимоотношениях между церковью и государством, одним из организаторов которой была Российская Академия гражданской службы.
Должна также пройти - при взаимодействии с Институтом истории Российской Академии Наук и ее немецким аналогом - совместная конференция о генезисе второй мировой войны, а уж если говорить о генезисе, то ключевым элементом здесь является пакт Молотова-Риббентропа. - 'Здесь мы имеем дело с событиями, выходящими за рамки рутинной дипломатии', - говорит профессор Ротфельд, и это означает, что при всей необходимой осторожности он связывает с предстоящими мероприятиями большие надежды.
Польско-российское примирение осуществляется в двух плоскостях: политической и общественной. И если в первой нас могут ожидать проблемы, тем важнее становится вторая. Здесь все более значимой становится деятельность таких возрожденных недавно организаций как Форум гражданского диалога, не говоря уж о разнообразнейших фондах - Стефана Батория, Центр Прессы для стран Центральной и Восточной Европы или Коллегия Восточной Европы, а с российской стороны, к примеру, Фонда Либеральная миссия, налаживающих диалог между интеллектуальными элитами наших стран.
Дональд Туск верит, что, исключив из политики символику, можно вывести польско-российские отношения из тупика, куда они были загнаны в последние годы. И речь здесь не идет только о решении таких конкретных вопросов, как судоходство в Пилавском проливе или договор о поставках в Польшу 2,5 млрд. м³ газа, который мы до недавних пор закупали при посредничестве АО РосУкрЭнерго. Главные цели польской политики и их иерархия не претерпели никаких изменений.
Нынешнее правительство по-прежнему считает, что в отношении России политика, основанная на принципе 'бизнес как обычно', может быть рискованной, и что в интересах Польши и Европы поддерживать цивилизационные перемены у наших восточных соседей, а также кропотливо создавать и расширять их всевозможные связи с Евросоюзом. И, наконец, что - также и в контексте нашей восточной политики - Польша заинтересована в укреплении Евросоюза, чтобы тот проводил максимально согласованную политику по отношению к России, что является, пожалуй, одним из самых серьезных на сегодняшний день вызовов и для нас, и для всего Союза. Это тем более актуально, что в Москве достаточно сил, которые - по меткому замечанию Адама Ротфельда - вообще рассматривают Польшу и Европу в категориях концепции XIX века 'концерта держав' и готовы делить континент на сферы влияния.
А вот методы нам надо менять. Рано или поздно Европа должна будет выработать новую формулу позитивной российской дипломатии в опоре на политический диалог, дать шанс России на некую форму интеграции в европейские структуры и поддерживать способствующие этому процессы. В условиях глобального кризиса, который уже чувствуется в России, Кремль может оказаться гораздо более восприимчив к такого рода инициативам, чем во времена нефтедолларовой горячки, и жаль было бы этим не воспользоваться.
Чтобы снова не очутиться на европейской обочине, Польше надо проявлять активность. Хотелось бы надеяться, что Дональд Туск и шеф его дипломатии, отказываясь от мало эффективной политики гримас и жестов в пользу диалога - пусть непростого и жесткого, но все же диалога - именно так понимают свою политику по отношению к России. До сих пор такой подход находил понимание в Москве, и возможно Кремль уже пришел к выводу, что ему не выгодно продолжать игнорировать нашу страну, и следует считаться с ее позицией в Евросоюзе. Ведь мы уже прочно обосновались по другую сторону.
Перевод любезно предоставлен нашей читательницей Ниной Селивановой
_______________________________________________________
Пора очиститься от давнего и болезненного наследия Катыни ("The Independent", Великобритания)
Польша проявляет все больший интерес к обороне Европы ("La Croix", Франция)
