Спустя два десятилетия после падения Берлинской стены, история гонки вооружений 'холодной войны' по-прежнему укутана в мифы. Некоторые из них живут своей собственной жизнью, как, например, утверждение о том, что президент США Рональд Рейган единолично довел Советский Союз до банкротства благодаря своей программе СОИ. Другие, хотя и менее известны, оказались не менее живучими, как, например, подозрение Советов по поводу того, что Соединенные Штаты поддерживали тайную программу бактериологической войны, как это делал и сам Кремль, в нарушение Конвенции о запрещении бактериологического оружия.
Но появление новых доказательств - включая мемуары участников событий с обеих сторон и внутренние документы, некоторые из которых я только недавно получил для своей новой книги, посвященной летописи гонки вооружений последних лет 'холодной войны' - позволяет развеять некоторые ложные представления. В то время как Россия и Соединенные Штаты вновь состязаются в вопросе контроля над вооружениями и мировом влиянии, полезно трезво взглянуть на некоторые из старых легенд и уроки, которые из них можно извлечь.
По крайней мере, в одном случае выдумка была недалеко от правды. Вспомните, что в классическом фильме Стэнли Кубрика 'Доктор Стрейнджлав', снятом в 1964 году, Советы предупреждают, что у них есть машина Судного дня, которая автоматически уничтожит жизнь на Земле, если они будут атакованы.
Как оказалось, нечто похожее действительно существовало. В конце 1970-х и начале 1980-х годов советские лидеры опасались нанесения обезглавливающего удара - неожиданной атаки, которая уничтожила бы их до того, как они успели бы скрыться из Кремля. И на это у них были все причины, ведь Соединенные Штаты объявили возможность подобного удара частью своей ядерной стратегии.
Советы особенно беспокоились о решении, которое пришлось бы принять больному лидеру вроде Леонида Брежнева, в случае предупреждения о ядерной атаке. У него было бы лишь несколько минут, чтобы принять решение, а информация могла быть неясной или неточной. Что, если бы он засомневался? Что, если бы он совершил ошибку и отдал бы приказание о запуске ракет, основываясь на неверном предупреждении?
Советские инженеры нашли изобретательный и невероятный ответ на этот вопрос. Они на самом деле построили машину Судного дня, которая гарантировала бы возмездие - запуск всех ядерных ракет - в случае, если руководитель не смог бы нажать на кнопку. Сегодня некоторые подробности этой системы обнаруживаются в документах и интервью с чиновниками, принимавшими участие в этом проекте. В моей новой книге я подробно описал историю и обоснование этой машины. По сути, эта система была переключателем, который позволил бы советскому лидеру передать решение о возмездии кому-нибудь еще. Болеющий генсек мог активировать систему, получив предупреждение об атаке, избежав, таким образом, ошибочного запуска всех ядерных ракет, основываясь на сигнале ложной тревоги. Если бы вражеские ракеты и в самом деле прилетели и уничтожили бы Кремль, возмездие было бы гарантировано.
Изначально Советский Союз разработал полностью автоматическую, управляемую компьютером систему, известную под именем 'Мертвая рука'. Если бы все руководство и все обычные системы командования были уничтожены, компьютеры бы запомнили данные раннего оповещения о ядерной атаке, переждали бы нападение, а затем отдали бы приказ о возмездии безо всякого контроля со стороны человека. В сущности, система передала бы судьбу человечества в руки машин.
Однако эта идея показалась советским инженерам и руководству столь устрашающей, что они не построили эту машину. Вместо этого они создали модицифированную систему, получившую название 'Периметр'. Вместо машин, 'Периметр' обладал человеческим заслоном, которому и предстояло принять судьбоносное решение. Это была небольшая группа дежурных офицеров, спрятанных глубоко под землей в сферическом бетонном бункере. В случае удовлетворения определенных условий, включая сейсмические данные, показывающие, что ядерные бомбы уже взорвались на советской земле, и если связи с Кремлем не было бы, эти дежурные офицеры могли запустить ряд командных ракет из сверхукрепленных шахт. Как роботы, эти командные ракеты затем полетели бы через всю страну и отдали бы приказание о запуске межконтинентальных баллистических ракет. Система 'Периметр' была протестирована в ноябре 1984 года и поставлена на боевое дежурство в начале 1985 года. Но Советский Союз держал эту систему в тайне, и многие ее особенности были неизвестны Соединенным Штатам до окончания 'холодной войны'.
'Периметр' был поставлен на дежурство как раз в тот момент, когда в советском руководстве произошли коренные изменения. Приход Михаила Горбачева к власти в марте 1985 года вызвал много вопросов, на которые в Вашингтоне не было ответов: был ли он настоящим реформатором или типом старой закалки, но с новой риторикой? Премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер заявила про Горбачева в конце 1984 года: 'Мы можем работать вместе'. Но ЦРУ и Белому дому понадобилось гораздо дольше, чтобы понять это, и можно поспорить, что это опоздание повлияло на последний акт 'холодной войны'.
Первая оценка Горбачева, сделанная Отделом советского анализа ЦРУ в июне 1985 года, называлась 'Горбачев, новая метла'. В документе, доступ к которому я получил в рамках Закона о свободном доступе к информации, было отмечено, что Горбачев вводит свежий, новый стиль и что он является 'самым энергичным и активным лидером со времен Хрущева'. Однако существовали сомнения в том, как далеко он готов пойти ради значительных изменений. ЦРУ пришло к выводу, что 'Горбачев ставит на то, что наступление на коррупцию и неэффективность, а не радикальные реформы, сможет коренным образом изменить ситуацию внутри страны'. В том, что касалось внешней политики, ЦРУ ожидало, что Горбачев 'сосредоточит свое внимание на культивировании образа силы, а не примирения'.
Оценка ЦРУ была отправлена Рейгану 27 июня 1985 года. Как отмечает в своих мемуарах Роберт Гейтс, бывший в то время заместителем директора по разведке, глава ЦРУ Уильям Кейси (William Casey) приложил к докладу личную записку, которая была гораздо скептичнее, чем сам документ. Кейси написал, что Горбачев и окружающие его люди 'не являются реформаторами, и не будут либерализовать ни внутреннюю, ни внешнюю политики Советского Союза'.
Кейси не мог ошибиться сильнее.
Внутри Кремля все менялось. Сегодня мы знаем из мемуаров Анатолия Черняева, что в первые недели пребывания у власти Горбачев потребовал, чтобы программа КПСС была переписана. 'Это должна быть не пропагандистская болтовня о бесконечных достижениях, - написал Горбачев, - не та чепуха, которую вы писали для Брежнева и Черненко. Вместо этого в ней должны содержаться конкретные предложения по радикальной трансформации экономики'. И это было только начало. Черняев, бывший в то время заместителем главы Международного отдела ЦК, задавался вопросом: 'Неужели это действительно происходит? Это слишком хорошо, чтобы быть правдой'.
Это был тот момент, когда Рейгану помогло бы свежее и проницательное понимание мышления Горбачева. Если бы он увидел заметки Горбачева о радикальной экономической реформе, он мог бы понять, что Горбачева окружают люди, думающие по-новому, и он бы с готовностью начал работать с Горбачевым. Но потребовалось гораздо дольше, чтобы понять это.
Собственная президентская кампания Рейгана была основана на еще одном ошибочном представлении 'холодной войны': страхе так называемого 'окна беззащитности' американских наземных ракет перед советской атакой. Рейган и другие консерваторы утверждали, что Соединенные Штаты стоят перед подобной угрозой, потому что к 1980-м годам у Советов было больше ядерных боеголовок, способных уничтожить наземные ракетные войска США. Но новая информация бросает тень сомнения на существование этого окна. Прежде нераскрытые данные советских летных испытаний, проанализированные и опубликованные Павлом Подвигом из Центра международной безопасности и сотрудничества Стэнфордского университета, указывают на то, что советские ракеты были не столь точными, как считалось.
Например, Национальная разведывательная оценка обстановки, опубликованная в 1978 году, утверждала, что если бы Советский Союз атаковал американские ракетные шахты, лишь 400 шахт пережили бы нападение. Но, используя новые данные летных испытаний, найденные в тетрадях представителя советского Министерства обороны Виталия Катаева, Подвиг посчитал, что атаку пережили бы около 800 ракет. Соединенные Штаты 'значительно переоценили точность, которую советские ракеты могли продемонстрировать в конце 1970-х и начале 1980-х годов', - написал он в эссе, опубликованном в журнале 'Международная безопасность' (International Security).
Это расхождение основано на том, что Советам не хватало технологии для систем наведения, чтобы сделать свои ракеты более точными. Хотя точность увеличилась в последующие годы, страхи 'окна беззащитности' были преувеличены.
Амбициозный план Рейгана для мирового противоракетного щита, программа СОИ, породил свой собственный набор мифов, самым непоколебимым из которых является утверждение о том, что эта программа привела к развалу Советского Союза. Тэтчер однажды назвала программу СОИ 'последней каплей для Империи зла'. Рейган заявил, что противоракетный щит выведет ядерные ракеты из употребления. Но этот триумфализм был и остается крайне однобоким.
Хотя руководители в Кремле действительно были озадачены и обеспокоены планом ПРО, советские физики разоблачили этот миф. Они пришли к правильному выводу о том, что план Рейгана, названный 'звездные войны', скорее всего не будет работать, особенно в начале, и уж точно не так, как это обещал Рейган, объявивший о плане в марте 1983 года.
Документы показывают, что, придя к власти в 1985 году, Горбачев рассматривал различные варианты ответа на инициативу Рейгана: от строительства обширной и дорогостоящей советской версии 'звездных войн' до строительства огромной новой ракетной силы и решения не делать ничего и попытаться отговорить от плана Рейгана. В конце концов, Горбачев выбрал последний вариант. Но одновременно Горбачев вел яростную внутреннюю борьбу против своего влиятельного военного и военно-промышленного комплекса, чтобы замедлить то, что он называл 'ускоряющимся локомотивом' гонки вооружений.
Внутренние служебные записки и частные заметки, которые вел Катаев, раскрывают новые подробности о борьбе Горбачева. Например, весной и летом 1985 года, спустя лишь несколько месяцев после прихода Горбачева к власти, директора, инженеры и разработчики спутников, космических ракет-носителей, радаров и лазеров произвели на свет колоссальный план советских 'звездных войн', который он должен был одобрить. В рамках проекта существовали две зонтичные программы, каждая из которых включала в себя множество проектов, от фундаментальных исследований до создания оборудования, готового к летным тестам. Несмотря на свой впечатляющий масштаб и стоимость, пакет предложений прятал в себе глубокие трещины в системе. Некоторые из программ, начатые годами ранее, не имели результатов или цели, или же страдали от отсутствия ресурсов. Другие были почти заброшены или устарели, а теперь надеялись на возрождение.
Горбачев мог бы одобрить этот план и начать еще один разрушительный раунд гонки вооружений. Но он не сделал этого. Благодаря его сдержанности и ограничениям советской технологии, ранние планы грандиозных советских 'звездных войн' не были осуществлены. Со временем Советский Союз действительно обанкротился, но программа СОИ была тут не при чем.
Тем не менее, программа СОИ смущала Советы: почему Соединенные Штаты тратили так много денег на то, что, по словам их собственных экспертов, не должно было работать? 'Зачем это делается? - спрашивали себя советские специалисты, пишет Катаев. - Во имя чего американцы, известные своим прагматизмом, открывают свой бумажник для финансирования самого грандиозного проекта в истории Соединенных Штатов, когда технические и экономические риски провала превышают все мыслимые пределы?'
'Или же, - пишет Катаев, - за этим занавесом прячется что-то еще?' Он также пишет о том, что фанатизм Рейгана в отношении этой программы его мечты 'с самого начала' заставил советских специалистов по стратегическим вооружениям 'подумать о возможности политического блефа и надувательства'. Они раздумывали над тем, не было ли это 'голливудской потемкинской деревней из фанеры и картона'.
Катаев, чьи тетради сегодня находятся в хранилищах Института Гувера (Hoover Institution), писал, что КГБ установило высший приоритет на сбор разведданных по 'американской стратегии милитаризации космоса'. В Москву полетела волна разведывательных отчетов, и многие из них оказались на столе у Катаева. Катаев понял, что агенты и советские военные аналитики больше всего боялись недооценить серьезность угрозы - поэтому они переоценили ее. Никто не мог честно заявить, что 'звездные войны' не будут работать, поэтому шпионы сообщали, что система, возможно, будет работать. Они завалили систему сообщениями об угрозе; прошло совсем немного времени, и ВПК подготовил свой ответ. Начиная с 1985 года и до конца десятилетия, по воспоминаниям Катаева, через его офис в ЦК проходило до 10 телеграмм в день, посвященных военно-политическим и техническим вопросам. Из них от 30 до 40 процентов имели отношение к 'звездным войнам' и ПРО. Катаев думал о том, не пытаются ли американцы специально задушить Москву страхом, выдавая на-гора такой поток информации.
Точно так же, как Советы неверно поняли историю с программой СОИ, так и Соединенные Штаты неправильно оценили советское мышление по поводу бактериологического оружия. Эксперты в США и Великобритании считали, что бактериологическая война просто не имела смысла в век ядерных технологий, и 25 ноября 1969 года президент США Ричард Никсон объявил, что Соединенные Штаты в одностороннем порядке остановят все исследования в области бактериологического оружия и уничтожат свои запасы. Хотя, похоже, мотивы Никсона в основном были политическими - он демонстрировал государственную мудрость - частично его расчеты основывались на том, что подобное оружие больше было ненужно. Тезисы советника по национальной безопасности Генри Киссинджера, посвященные этому решению, содержали в себе следующее утверждение: 'Нам не нужно биологическое оружие в качестве инструмента сдерживания, когда у нас есть ядерные бомбы'.
В 1972 году Соединенные Штаты, Советский Союз и другие страны подписали Конвенцию о запрете бактериологического и токсического оружия - четырехстраничное соглашение, которое запретило разработку и производство бактериологического оружия и средств его распространения. Договор был слабым, в нем не было никаких механизмов проверок и никакой организации для того, чтобы мониторить соблюдение условий. Каждой стране предоставлялось следить за собой самостоятельно.
Советский Союз начал нарушать это соглашение, как только на договоре высохли чернила, запустив крупнейшую программу бактериологической войны в истории человечества. Эта программа содержалась в глубокой тайне. В последующие годы Советы попытались использовать генную инженерию для создания болезнетворных организмов, способных вызывать неизлечимые заболевания. Они построили заводы, способные тоннами производить споры сибирской язвы, если бы такой приказ пришел из Москвы.
Многие из ученых, работавших над советской программой бактериологической войны, рассказывали мне, что они думали, что, несмотря на объявление, сделанное Никсоном, Соединенные Штаты также имели схожую, тайную программу, спрятанную от глаз подальше. В конце концов, их собственная программа была спрятана внутри гражданской организации, так что, почему бы американцам не сделать то же самое?
Эти устарелые недоразумения времен 'холодной войны' содержат в себе уроки, которые очень важны сегодня, и самый значительный из них состоит в том, что нет ничего ценнее, чем проницательная разведка. Если бы у Соединенных Штатов была бы информация о ранних намерениях Горбачева, возможно, что 'холодная война' пошла бы по-другому. Нет сомнений, что Рейган постарался бы начать с ним взаимодействие раньше.
Самую важную и показательную информацию труднее всего получить, и этот процесс требует культивации человеческих источников, спрятанных глубоко в другом мире. Сегодня мы сталкиваемся с теми же трудностями, пытаясь узнать, что происходит в террористических группировках и отслеживая распространение оружия массового уничтожения. Это чертовски сложная работа, но замены ей нет.
В этом новом сезоне переговоров по контролю над вооружениями, и России, и Соединенным Штатам следует прислушаться к любимому лозунгу Рейгана: 'Доверяй, но проверяй'. Эта мудрость прошла проверку временем.
