Россия открыла свое воздушное пространство для пролета американских воздушных судов с военными грузами для Афганистана без взимания транзитной платы, сэкономив тем самым Пентагону порядка 133 млн. долларов в год. Некоторые в Вашингтоне и других западных столицах надеются, что такая позиция Москвы станет предвестником углубления американо-российского сотрудничества, особенно в вопросе Ирана. Другие же подозревают, что Кремлем движут корыстные мотивы, и в обмен на сотрудничество в вопросе снабжения войск в Афганистане Москва захочет добиться от США согласия на свою доминирующую роль на Кавказе и в Центральной Азии.
Так к чему же российско-американское сотрудничество по Афганистану приведет на самом деле - к углублению взаимодействия России с Америкой и Западом или к активизации попыток со стороны России воспользоваться уязвимым геостратегическим положением США и западных стран? С моей точки зрения, ответом будет: ни то и ни другое.
Как видно из последних сообщений в российской прессе о событиях в Афганистане, Москва все больше и больше опасается, что США и НАТО выведут оттуда свои войска, оставив Москву в одиночку водружать заслон на пути распространения исламского радикализма в Центральной Азии и самой России. Из них также явствует, что российское сотрудничество в вопросе Афганистана вряд ли приведет к поддержке Москвой политики Соединенных Штатов и Запада в других аспектах, в частности, в вопросе иранской ядерной программы.
Отнюдь не рассматривая проблемы США и НАТО в Афганистане как возможность укрепления российского влияния в Центральной Азии, российские должностные лица и обозреватели усматривают в трудностях, с которыми сталкиваются американские и натовские войска в Афганистане, угрозу российским интересам в Центральной Азии.
По мнению постпреда России при НАТО Дмитрия Рогозина, спешный уход Америки из Афганистана может дать старт катастрофическому развитию ситуации в Центральной Азии, сообщило 7 сентября информагентство "ИТАР-ТАСС". Россия должна учитывать возможность того, что "натовцы быстро свернут все свои кибитки и манатки и свалят из Афганистана, а мы получим реальную проблему - обнаглевший "Талибан", который вырос и численно, и в качественном смысле", предостерегает Рогозин.
В последующем своем заявлении, приведенным агентством "ИТАР-ТАСС" 18 сентября, Рогозин отметил, что Россия больше не пошлет в Афганистан ни одного солдата, но "если НАТО не справится и убежит из Афганистана, то мы с соседними странами столкнемся с катастрофическим развитием ситуации: талибы и прочие религиозные экстремисты, ободренные успехом, начнут распространятся во все стороны, в том числе, на север, захлестывая страны Центральной Азии, а также на запад в направлении нашего [т.е. российского] Кавказа".
Подобные заявления являются вовсе не демонстрацией самоуверенности России как великой державы, намеренной воспользоваться создавшимся в Афганистане затруднительным положением, а представляют собой откровенное признание того факта, что американское и западное военное присутствие в Афганистане отвечает российским интересам в сфере безопасности. Поддержка Москвой продолжающегося присутствия НАТО и США в Афганистане продиктовано скорее опасениями, чем высокомерием со стороны Кремля.
Обманываются те из политиков в Вашингтоне и других западных столицах, кто надеется, что углубление американо-российского сотрудничества в борьбе с талибами аналогичным образом подтолкнет стороны к совместным действиям по сдерживанию иранского режима. Россия не выказывает большого стремления согласиться с линией Вашингтона на ужесточение санкций в отношении Тегерана.
А причиной тому, похоже, расхождения в восприятии происходящего. Многие в администрации Барака Обамы считают, что задача не позволить Ирану завладеть ядерным оружием отвечает интересам и России, и Запада. В Москве же эту позицию не разделяют. Во-первых, Кремль полагает, что Иран не представляет такой глобальной угрозы, как думает Вашингтон. Во-вторых, Москва получает выгоду от сложившегося положения вещей, поставляя Ирану оружие, ядерные реакторы и другую продукцию в обстановке нагнетания напряженности между Тегераном и Западом.
Москва опасается, что любые перемены в сложившихся геополитических условиях - вроде внезапного падения администрации президента Махмуда Ахмадинеджада или сближения между Ираном и США - негативно повлияют на финансовые интересы России в Иране.
И, наконец, российское руководство рассчитывает, что если Иран все равно в итоге получит ядерное оружие, то Кремль мало что приобретет, но много потеряет, присоединившись к тщетным усилиям Запада помешать Тегерану достигнуть поставленной перед собой цели.
В Москве с оптимизмом рассуждают о том, что сотрудничество по Афганистану может подвигнуть администрацию Барака Обамы внимательнее отнестись к приоритетам Кремля, в частности, в вопросе вступления Грузии и Украины в НАТО, а также размещения элементов ПРО в Центральной Европе. Подобные представления, пожалуй, получили дальнейшее подкрепление после принятого администрацией Барака Обамы решения отказаться от разработанных при администрации Буша планов по размещению противоракетного щита в Чешской Республике и Польше. В действительности же мнение России не сыграло роли в решении Барака Обамы. Необходимость перемен диктует растущая обеспокоенность администрации в связи с иранской угрозой.
В своей колонке в Washington Post Джим Хоагланд (Jim Hoagland) писал 20 сентября, что российский премьер Владимир Путин относится к внешней политике (и к жизни в целом) как к деловой сделке. "Обама и его команда должны осознать: все, что они добьются в своих отношениях с путинской Россией - это переговоры по каждому отдельному вопросу, пункт за пунктом", - писал Хоагланд.
Поскольку ни Москва, ни Вашингтон особенно не собираются разделять внешнеполитические взгляды друг друга, то, пожалуй, это большее, что каждая из сторон может ожидать от другой. Сотрудничество по Афганистану, где их объединяют общие интересы, не приведет к урегулированию наших многочисленных противоречий в других аспектах. Но наши многочисленные противоречия в других аспектах не должны мешать нашему сотрудничеству по Афганистану.
Марк Н. Кац является профессором теории государства и политологии Университета Джорджа Мейсона.
_________________________________________________________
Два лика России ("The Washington Post", США)
Афганский синдром ("The Exiled", США)
