Трактат - это не каприз

У польского президента есть еще шанс вписать свое имя в европейскую политику, как государственного мужа, спасшего Европу от кризиса. Будет достаточно того, что сразу после ирландского референдума по вопросу Лиссабонского договора, он подпишет этот документ, что он, впрочем, обещал и полякам, и всей Европе, а сразу после этого отправится уговаривать сделать то же самое своего друга Вацлава Клауса (Vaclav Klaus).

Сегодня именно евроскептик Клаус является самым слабым звеном в объединенной Европе. Не желая мириться с решением собственного парламента, чешский президент задерживает ратификацию договора, который должен укрепить ЕС, улучшить работу его институтов, дать Евросоюзу президента и шефа дипломатии.

Недавно ему удалось договориться даже с борющимся за власть лидером британских консерваторов Дэвидом Камероном (Davidem Camerone) о том, что затягивая время, он может способствовать отмене Лиссабонского договора. Когда к власти в середине 2010 года придут тори, они отменят британскую ратификацию и потребуют провести референдум по вопросу договора, который наверняка провалится. Но референдум будет можно объявить лишь в том случае, если Клаус или Качиньский (Lech Kaczyński) не подпишут договор.

Разумеется, сегодня это лишь самый пессимистичный сценарий, но он очень правдоподобен, так как Клаусу терять нечего. Он может заартачиться, поскольку никто ему за это ничего не сделает. Вся Европа видит в нем не только политического чудака, но и непредсказуемого руководителя государства, в руках которого в какой-то степени находятся судьбы полумиллиарда европейцев.

В мире не много политиков, которые имели бы на Клауса хоть какое-то влияние. Чешский президент, возможно, боится Ангелы Меркель (Angela Merkel), поскольку немецкие влияния в Чехии всегда были сильны. Возможно, он испытывает какое-то уважение к президенту США, но у Барака Обамы (Barack Obama) достаточно и своих проблем, чтобы переживать за трещины в политическом здании Европы.

Я не знаю, считается ли Клаус с мнением Леха Качиньского, однако я знаю, что обоих политиков многое связывает, и в прошлом они выказывали не только общность взглядов, но и дружбу.

Польский президент должен сейчас этим воспользоваться и дать Клаусу понять, как сильно тот может навредить своим упрямством Европе, благодаря которой он и его соотечественники многое получили.

Лиссабонский договор - это не политический каприз Брюсселя, Берлина или Парижа. Это документ, благодаря которому Европа может сильнее проявить себя в мире, имея нового шефа дипломатии и собственную дипломатическую службу. Договор также усиливает роль национальных парламентов, в разрез аргументам о том, что он является шагом к появлению Соединенных Штатов Европы.

Президент Качиньский мог бы также дать Клаусу понять, что блокируя вступление договора в силу, он закрывает двери Евросоюза перед новыми странами. Канцлер Ангела Меркель и президент Николя Саркози (Nicolas Sarkozy) прямо говорят о том, что без Лиссабонского договора дальнейшего расширения не будет. Речь идет не только о Балканах, но, с нашей точки зрения, прежде всего об Украине, которая, возможно, уже в 2010 году подаст заявку нас вступление ЕС.

Говоря о Европе, Лех Качиньский всегда вспоминает о необходимости солидарности. Но, как говорят в Брюсселе, солидарность - это "улица с двусторонним движением". Если президент Качиньский ожидает от Европы поддержки во время энергетического кризиса или проблем с Россией, то пусть он проявит солидарность в отношении европейских лидеров в Париже, Берлине или Брюсселе, которые вложили в новый договор большой политический капитал.

Во время своего президентства Лех Качиньский не имел хорошего реноме в Европе. Были моменты, когда европейская пресса пугала братьями Качиньскими больше, чем Клаусом. Во многих случаях президент заслуживал критики.

В памяти европейской общественности останется жалкая борьба с польским премьером за место на саммите ЕС в Брюсселе; саммит ЕС 2007 года по вопросу Лиссабонского договора, когда Лех Качиньский выслушивал по телефону и по телевидению инструкции от своего брата; а также его резкая смена позиции после отказа Ирландии от ратификации договора год назад.

Этот негативный образ закрепился бы окончательно, если бы он отказался от обещаний подписать договор после второго ирландского референдума.

Президент потерял бы нечто более важное, чем медиа-репутация (а пресса никогда ему сильно не благоволила): он потерял бы доверие европейских лидеров. В течение последних полутора лет я разговаривал с несколькими президентами и министрами больших и малых стран ЕС. Все они говорили, что не представляют себе, что Лех Качиньский может не подписать договор.

- Это же один из отцов-основателей договора, - сказал мне в прошлом году президент Португалии Анибал Каваку Силва (Aníbal Cavaco Silva).

- Это отец-основатель договора, - повторил мне неделю назад французский министр по европейским вопросам Пьер Лелуш (Pierre Lellouche).

На языке европейской политики определение "отец-основатель" имеет особую окраску. Так с большим почтением называют отцов объединенной Европы - Роберета Шумана (Robert Schuman) и Жана Монне (Jean Monnet). В Польше адекватнее, возможно, было бы определение "крестный отец". Такое именование Леха Качиньского в европейских салонах означает нечто большее, чем просто желание "гладить его по шерсти". Это попытка напомнить ему, что он несет ответственность за договор, которого он сам добивался.

Быть крестным отцом - это обязывает. Европа ждет.