БЕРЛИН. Для многих падение Берлинской стены 9 ноября 1989 года стало символом триумфальной победы либеральной демократии и свободного рынка над последним серьезным идеологическим соперником.
Но вот минуло два десятилетия и один финансовый кризис, и сейчас разгораются новые дебаты, некоторые участники которых говорят, что такая оценка была преждевременна.
Некоторые западные мыслители сегодня утверждают, что демократия вошла в стадию нового соперничества с проявившими неожиданную силу и живучесть авторитарными режимами. И противоборствующие стороны сегодня пытаются доказать, что именно их форма правления лучше обеспечивает благосостояние, безопасность и мощь государства.
Критики таких взглядов заявляют, что демократия гораздо лучше отвечает нуждам и чаяниям людей, и что она очень сильно подняла жизненный уровень в большинстве стран Центральной и Восточной Европы. Они отмечают, что пока совершенно не ясно, смогут ли диктаторы хотя бы в отдельных странах удовлетворить желания людей в долгосрочной перспективе.
Летом 1989 года американский политический экономист Фрэнсис Фукуяма (Francis Fukuyama) в своем известном эссе предсказал "конец истории", имея в виду то, что ни один значимый альтернативный вариант развития общества не смог одержать верх над политической и экономической свободой выбора, существующей в США и Западной Европе. Все, что остается другим странам, утверждал он, это бежать и догонять.
Но сегодня история повторяется, как утверждает ряд авторов, таких как израильский военный историк Азар Гат (Azar Gat). В своей новой книге "Victorious and Vulnerable" (Победоносная и уязвимая) он пишет, что хотя демократия и является самой благотворной системой в истории, ей придется заново демонстрировать свои преимущества перед лицом нового соперника - авторитарного капитализма, который формируется в таких уверенных в своих силах державах, как Китай и Россия.
Если взглянуть ретроспективно на 1989 год, то мы увидим, что он привел к почти всеобщему утверждению капитализма, чего нельзя сказать о демократии.
Действительно, переключившись с коммунистической экономики на капитализм, хотя и под государственным контролем, чего не признал бы Адам Смит (Adam Smith), Китай и Россия внедрили у себя "гораздо более эффективную форму авторитаризма", чем та, что была у них в годы "холодной войны", отмечает профессор Гат.
Другие политологи заявляют, что пока слишком рано говорить о том, что эти две страны создали реальную альтернативу развития, соперничающую с западной моделью.
"Нет никакой уверенности в том, что Китай сможет сохранить существующую у него структуру власти", - утверждает историк экономики и преподаватель Гарвардской школы бизнеса (Harvard Business School) Наэль Фергюсон (Niall Ferguson).
Более того, отмечает Фергюсон, сегодняшняя Россия, может быть, и становится более напористой, но она все еще гораздо слабее, чем Советский Союз до нее. А две самые крупные державы с формирующейся рыночной экономикой - Индия и Бразилия - принадлежат к демократическому лагерю.
Отчасти недавнее усиление автократических руководителей в России, Иране и Венесуэле обусловлено ростом нефтяных цен, говорит Том Карозерс (Tom Carothers), возглавляющий демократический проект в Фонде Карнеги за международный мир (Carnegie Endowment for International Peace). "Но когда цены на сырье снижаются, это наносит им ущерб", - отмечает он.
Либеральная демократия остается той системой, которая лучше всего подходит для защиты прав личности, говорит Карозерс. "Людям не нравится, когда государство помыкает ими".
Тем не менее, утверждает Карозерс, "люди также хотят, чтобы государство заботилось о них и давало им ощущение безопасности". Лидеры некоторых стран могут эксплуатировать такое желание людей, отдавая приоритет порядку и экономическому росту в ущерб правам личности и свободе, говорит он.
Сегодня 46 процентов стран мира это полноправные демократии. Таковы данные вашингтонского непартийного аналитического центра Freedom House, который финансируется в основном американским правительством.
Это больше, чем в 1989 году, когда таких стран было 36 процентов. В значительной мере этот рост был обеспечен за счет бывших стран-сателлитов Советского Союза, таких как Польша, которая в условиях демократии добилась значительных успехов в экономике.
Но в последние годы распространение демократии приостановилось, утверждает директор Freedom House по научным исследованиям Кристофер Уокер (Christopher Walker). По данным центра, доля либеральных демократий в мире по сравнению с 1999 годом не увеличилась ни на йоту. Тогда их было тоже 46 процентов.
Если такие государства как Сербия, Хорватия и Словакия в последние годы стали более демократическими, то Россия Владимира Путина и большая часть ее соседей из бывшего Советского Союза сползают назад к авторитаризму, говорит Уокер.
Сегодня даже профессор Фукуяма гораздо осторожнее, чем в 1989 году, говорит о перспективах развития истории. Неожиданный успех Китая в развитии капиталистической экономики при сохранении однопартийной системы правления стал самым мощным вызовом представлениям о том, что автократия обречена на вымирание, заявляет он.
"Они овладели навыками развития экономики в условиях авторитаризма, и можно утверждать, что они сделали это быстрее именно благодаря такому авторитаризму", - отмечает Фукуяма.
Привлекательность Китая как альтернативы западным рецептам оказывает свое воздействие и на далекие государства. Южная Африка, ставшая демократической страной вскоре после окончания "холодной войны", сегодня говорит о Пекине как о вдохновляющем образце для подражания.
Министр труда ЮАР Мембатиси Мдладлана (Membathisi Mdladlana) заявил во время визита в Пекин в 2007 году: "Совершенно ясно, что есть нечто правильное в том, что делает Китай, и Южной Африке есть чему у него поучиться, чтобы набраться опыта".
Ни Китай, ни Россия не рекламируют свою систему правления столь активно, как это делают США. Но развитие Китая в последние годы способствует росту убежденности в отдельных странах мира, что демократия не нужна, и даже вредна для процветания.
"Есть сотни миллионов людей, особенно в Азии, которые считают, что демократия обычно ведет к усилению споров и пререканий, порождает нерешительность и снижает экономическую эффективность. Она требует компромиссного соотношения с благосостоянием, а люди такую цену платить не готовы", - говорит Джонатан Эйял (Jonathan Eyal), директор исследовательских программ Королевского института вооруженных сил (Royal United Services Institute). Это расположенный в Лондоне независимый аналитический центр, занимающийся исследованиями в области обороны и международной безопасности.
Эйял утверждает, что реакция отторжения демократии западного образца возникла еще в тот период, когда продолжались начатые в 1989 году демократические революции. В первую очередь, она появилась благодаря тому, как Пекин отреагировал на потрясения тех лет.
Находящиеся у власти в Китае коммунисты, которые жестоко подавили свои собственные уличные протесты на площади Тяньаньмэнь в июне 1989 года, были поражены революциями, охватившими летом и осенью того года всю Восточную Европу. Их первой реакцией было заморозить все экономические и политические реформы. Но "верховный руководитель" Дэн Сяопин (Deng Xiaoping) пришел к выводу, что советский блок потерпел неудачу из-за экономической стагнации.
В начале 1992 года, спустя несколько недель после распада Советского Союза, Дэн совершил поездку по югу Китая, продвигая свою стратегию быстрых экономических перемен под жестким политическим контролем.
"Позиция Дэна была чем-то новым, - говорит ведущий историк по Китаю Майкл Яхуда (Michael Yahuda), - в более ранний период реформ с 1979 по 1989 год велась обширная дискуссия и по вопросам политического реформирования. Но после этого о политических изменениях никто уже не говорил".
По словам профессора Яхуды, в 1989 году ни один специалист по Китаю не верил, что партия и спустя двадцать лет будет обладать монополией на власть.
Профессор Фукуяма утверждает, что в конечном итоге демократия в Китае все же может одержать верх. "Если доходы китайцев в предстоящие 10-15 лет удвоятся, и они догонят южных корейцев и тайваньцев на этапе их перехода к демократии, то не появятся ли в таком случае в народе призывы к демократизации в стране?" Фукуяма полагает, что появятся.
Южная Корея и Тайвань - это самое наглядное доказательство того, что процветание в конечном итоге ведет к появлению демократии. Оба авторитарных режима уступили дорогу либеральной демократии примерно 20 лет назад, сделав это параллельно с достижением успехов в экономическом развитии. Казалось, это подтверждает западную теорию о том, что капитализм создает состоятельный средний класс, который требует представительства во власти в обмен на выплачиваемые им налоги.
Профессор Гат утверждает, что Южная Корея и Тайвань - это не самый удачный ориентир для будущего Китая. "Это были две маленькие страны, находившиеся на орбите американской политики во времена "холодной войны", и они были полностью подвержены американскому влиянию", - говорит он.
Тем временем, Сингапур сохраняет свою строго патерналистскую форму правления, демонстрируя, что существует далеко не единственный путь - даже на высоком уровне экономического развития, отмечает профессор Гат.
Индия отреагировала на распад советского блока тем, что отказалась в 1991 году от социалистической экономики, отдав предпочтение рыночным реформам, но сохранив при этом свою беспокойную демократию. Притягательность демократии за пределами Запада будет зависеть от успехов Индии, говорит профессор Яхуда. "Это альтернативный пример для развивающегося мира".
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Для многих падение Берлинской стены 9 ноября 1989 года стало символом триумфальной победы либеральной демократии и свободного рынка над последним серьезным идеологическим соперником.
Но вот минуло два десятилетия и один финансовый кризис, и сейчас разгораются новые дебаты, некоторые участники которых говорят, что такая оценка была преждевременна.
