Добрый день, вы смотрите программу “Люди и Власть”, меня зовут Самах эль-Шахат (Samah el-Shahat). В сегодняшней программе – между молотом и наковальней.
Для многих жителей этой крошечной полумиллионной российской республики Ингушетия превратилась в страшное и опасное место. В ловушку десятилетней войны между боевиками-исламистами и российскими спецслужбами попали обычные люди. Их похищают, пытают, убивают. Кажется, порочному кругу жестокости и ответной жестокости никогда не настанет конец.
Кремлевские утверждают, что конфликт связан с необходимостью бороться с боевиками джихада из соседней Чечни. – они хотят создать исламский халифат на всей территории Кавказа. Другие утверждают, что ситуация ухудшается из-за того, что убитые горем родственники ищут мести, хотят отплатить спецслужбам за их зверства.
Так или иначе, многие жители республики в отчаянии, права человека нарушаются, а местным властям уже давно никто не доверяет.
Вашему вниманию фильм-репортаж из региона, где надежда, кажется, уже почти умерла.
Некоторые кадры могут вас шокировать.
_____________________________
“Ингушетия – вторая Чечня?” Фильм Дома Ротроя (Dome Rotheroe) и Энтони Батса (Antony Butts).
Журналист: А зачем вам надо носить оружие?
Макшарип Аушев: Потому что опасно. Потому что в любой момент, в любое время могут ворваться в камуфляжной форме, оцепить, похитить.
Макшарип Аушев говорит о спецслужбах южной российской республики Ингушетия. Будучи лидером местной гражданской оппозиции, он знает, что сам является мишенью.
Макшарип Аушев: Хотя оружие не защитит, но хоть успеешь сделать таким образом, чтоб тебя хоть не мучили, не забирали, чтобы ты не пропадал без вести, бесследно, как пропадают все обычные люди.
В последнее время мусульманская республика Ингушетия превратилась в самый опасный регион Российской Федерации. Чудовищная коррупция наложилась на борьбу между исламскими экстремистами и спецслужбами, которые, кажется, не подотчетны, и Ингушетию поглотила волна насилия.
Жертвами ситуации стали полмиллиона жителей. Таких как Макшарип.
Макшарип Аушев: И даже сейчас не решил стать политиком, просто меня вынудили. Потому что я ведь тоже допустил огромную ошибку – как и все остальные я тоже сидел и наблюдал.
Все поменялось три года назад, когда его племянника сняли с поезда сотрудники спецслужб – за то, что он отказался стать доносчиком. Один из сыновей Макшарипа был тогда с ним.
Макшарип Аушев: Но как только у меня похитили сына и племянника, вот я и вышел.
Макшарип запустил общественный процесс, который кончился тем, что мужчин отпустили. Тогда же он также начал создавать оппозицию режиму. Последующие демонстрации были жестоко подавлены. Полгода Макшарип провел в тюрьме.
Макшарип Аушев: С тех пор как начали говорить правду, мы сидим на пороховой бочке, любой день в любую минуту ждешь, что что-то ис тобой случится, или с семьей что-то случится.
Одна из самых больших бед Ингушетии – это то, что у нее есть общая граница с Чечней. Хотя ингуши старались держаться подальше от чеченских войн за независимость от России, взрыв насилия все равно прогремел и здесь тоже.
В июне 2004 года боевики атаковали столицу Ингушетии город Назрань, множество чиновников и сотрудников сил безопасности были убиты.
Поскольку Чечня на тот момент находилась уже под контролем Москвы, повстанцы решили распространить войну на соседние мусульманские республики, а в Ингушетии недовольство росло и само по себе – с тех пор как Путин в 2002 году назначил на пост президента очень непопулярного Мурата Зязикова.
По словам правозащитника из организации Машр Магомеда Муцольгова, именно тогда те, кто критиковал режим, начали получать визиты сотрудников спецслужб.
Магомед Муцольгов: Вы посмотрите на этого человека. Вот он – самый первый ингуш, который пропал на территории Ингушетии в 2002 году. Ему тогда было 77 лет. Зачем военным было его забирать. Он простой человек, который разводил пчел.
Магомед основал Машр после того, как четыре года назад исчез его брат.
Магомед Муцольгов: Все эти случаи – это люди, которые исчезли вообще. Но похищенных вообще было более пятисот. А часть этих людей находили уже мертвыми.
Насилие продолжало нарастать. По информации организации Машр, в 2008 были убиты 212 человек. К августу этого года число убитых уже превысило прошлогоднюю цифру. Батыр Албаков, 26-летний авиаинженер, был похищен в июле.
Петимат Албакова, мать Батыра: Около полшестого постучались в дверь, сказали, что Назрановское РОВД, проверка паспортного режима. Ну, паспорт проверили, сказали “вы должны с нами проехать”. В Арштах его убитого нашли. Нам ничего никто не сообщал. Мы в интернете прочитали.
В Интернете власти заявляли, что Батыр был убит в перестрелке с милицией.
Верита Албакова, сестра Батыра: Сказали был одет в камуфляжную форму, хотя все соседи видели, когда его из дома забирали, что он был одет в гражданское. Как такое может быть, если на двух машинах люди его вооруженные до зубов забрали, как он мог от них сбежать и попасть в лес, вообще не понимаем. Откуда у него появился автомат, как он был переодет в камуфляжную форму.
Семья похоронила Батыра лишь три дня тому назад.
Хеди Албакова, жена Батыра: Чем заниматься молодежи? Жить нам дальше мирно? Нас все равно не оставляют в покое, каждый день слышим, что кого-то убили, кого-то застрелили.
Петимат Албакова, мать Батыра: Это старший у меня, работает в МЧСе, я вот щас за него тоже боюсь, вот он был на дежурстве в этот день. Даже за него я боялась, даже я вот думаю, что они и его забрали бы.
Беслан, брат Батыра: С этой властью никто не застрахован.
Отец: С Батыром произошло, значит может с любым произойти. Вины за ним никакой не было.
Брат: После того как мы сообщили им, что у нас увели человека, ни один участковый, ни один следователь, ни один из властей не явился сюда.
Когда Петимат выходит из комнаты, сестра Батыра рассказывает нам о ранах, показывает фотографии из морга. Она боится – у матери слабое сердце. Они не сказали ей, что, по всей видимости, ее сына сильно пытали.
Сестра: Она его видела спереди, а спереди у него была на сердце рана и здесь. А все остальные раны у него были ниже, ниже и со спины.
Магомед Муцольгов: Вот это ножевое ранение. В бою такую рану нельзя получить. Смотрите, как отрезана рука. Это не случайный осколок и не пуля. Видно, что это пытки.
Вы понимаете, на мой взгляд, их похищают только с единственной целью – пытать, если возьмут какие-то преступления на себя, если не возьмут, то умрут от пыток и их где-нибудь закопают. Вот и все.
Сестра Лиза: Они убивают, они уводят людей для статистики. Мне так кажется. Именно для статистики. Что вот мол мы работаем, что мы ловим боевиков. Им же нельзя без дела сидеть, им нужно или пойти в лес поймать боевиков или поймать мирного жителя и сказать, что он боевик. Им это абсолютно без разницы.
Магомед Муцольгов: Самое страшное, что за эти похищения и убийства не привлечен за все эти годы ни один сотрудник спецслужб, какие бы доказательства, улики не были, даже если за руку ловят, ни один сотрудник спецслужб не привлечен к уголовной ответственности в соответствии с российским законодательством.
Однако насилие со стороны спецслужб – лишь одна сторона зверств, которые творятся в Ингушетии. За последние 7 лет боевики-исламисты убили более 200 сотрудников сил безопасности и чиновников. Самая масштабная атака случилась в августе этого года – смертник направил свой грузовик на главный пост милиции Назрани.
24 человека погибли, более 160 были ранены.
За последние годы религиозные экстремисты в рядах повстанцев превратили войну за чеченскую независимость в джихад за шариатский эмират на территории всех мусульманских республик российского Кавказа. Мишенью теперь стали и те мирные жители, чье поведение боевики воспринимают как немусульманское. Несколько дней назад две сестры 52 и 60 лет были застрелены в этом придорожном магазине. Предположительно, за продажу алкоголя.
Рая, сестра убитой: Ну где этот алкоголь не продается! В каких странах, в каких городах?
Мужчина: Запрещено это разве? Не запрещено ведь.
Женщина: Вот они одну убили женщину, вот эту. Зина. Вот вторая сестра. Фатима. Они работали, продавали, стояли на своем рабочем месте. А вечером младшая сестра собралась идти домой и зашла к старшей, вот их там на месте расстреляли.
Сжигали киоски, магазины сжигали. Взрывали. Не только здесь, в разных местах Ингушетии они этим делом занимаются. Даже вместе с продавцами сжигали.
Лиза, сестра убитой: Это какие-то психически ненормальные люди. В женщин по 7-8 пуль всаживать. Какой шариат вообще, при чем тут шариат вообще?!
Женщина: Нам уже нечего бояться. Мы привычны ко всему уже. Родителей потеряли, мужей потеряли. Нам уже нечего терять.
Однако, даже эта семья больше винит власти, чем боевиков, а также коррупцию и беззаконие, которые воцарились после прихода Зязикова.
Ингушетия стала не только самой опасной республикой России, но и самой нищей.
Макшарип Аушев: Зязиков заявлял, что в республике построены 70 с лишним заводов, что у нас решена проблема безработицы, ну и многое другое. И мы рискуя своей жизнью пытались доказать руководству России, что нет никаких заводов, что огромные деньги, которые выделялись нам, просто так ни за что эти деньги расхищались Зязиковым и его окружением.
К 2008 году недовольство президентом Зязиковым, а также преступность и коррупция, выросли настолько, что Москва наконец заменила его популярным в народе бывшим генералом Юнусбеком Евкуровым. Новый лидер вознамерился бороться с коррупцией и преступностью, он пообещал, что в администрации будут советники из рядов гражданской оппозиции.
Калой Ахильгов – его пресс-секретарь.
Калой Ахильгов: Нужно наказывать тех чиновников, которые проявили себя в коррупции, в общем, делать все, чтобы восстановить доверие населения. Как только этот баланс будет восстановлен, как только люди почувствуют заботу со стороны властей, я думаю, этот момент тоже спадет сам собой.
Для большинства жителей республики Евкуров стал глотком свежего воздуха. Он заявил, что коррумпированные чиновники пытались начать переговоры с боевиками, и заслужил одобрение населения.
Однако 22 июня этого года в президентский конвой Евкурова врезалась машина террориста-смертника.
Президент попал в больницу в критическом состоянии.
В его отсутствие, в условиях того, что Кремль начал еще настойчивее требовать результатов борьбы с боевиками, в регионе все чаще начали говорить о внесудебных казнях, совершаемых сотрудниками спецслужб.
Каждый день – новые похороны.
Мансур Плиев, брат жертвы: Вот здесь на самом верху Ильяс Плиев находится, мой брат. А вот здесь его брат, Гирихан. Вот там с краю - Руслан, его брат. Вот они все, четыре, которые ни с того ни с сего пропали.
Наших людей похитили сотрудники ФСБ, вывели и увезли. После поехала колонна за этой машиной.
Вчера утром это машину горящую, взорванную нашли где-то на сопках, как они говорят. И там сказали были тела, у них там взорвалось что-то, у себя в машине якобы. У одного рука выглядела так – пучок травы в руке. Человек, который взорвался в машине, не может иметь клочок травы в руке. А так – тихо, мирно, а каждый день убивают. А в году 365 дней. И вот считайте.
Тот факт, что эти молодые люди – родственники жертв, также подставляет их под угрозу.
Мансур Плиев: У нас в домах проводят обыски. Забирают людей, пацанов забирают, меня тоже забрали, за то, что я там сказал, что к чему, сотрудники дали мне по лицу, били.
Журналист: В ингушской культуре есть кровная месть…
Мансур Плиев: Вчера мне задавали эти вопросы в нашем МВД. – “Как там у вас насчет кровной мести?” Тогда когда я еще не знал, что убили моего брата и еще трех его друзей. Они мне говорят – а если убьют твоего брата, как ты будешь поступать? Я говорю – не знаю. Они хотели негативное от меня услышать, что вот я убью, но я ничего не сказал.
Те, кто допрашивал Мансура, прекрасно знают, что толкает молодых людей в лес, к боевикам, - желание отомстить. Попав туда, они могут обратиться в экстремистский ислам, но первоначальная цель – обзавестись оружием и совершить свое правосудие. На этой земле люди потеряли всякую веру в законодательную систему.
Мансур Плиев: Вот они едут, уазики.
Серые уазики, на которых обычно ездят сотрудники спецслужб, стали главной угрозой на дорогах Ингушетии. Мы отправляемся на одном из них на военную базу в горах – чтобы выслушать их сторону истории.
Солдат: Вот на этом повороте восемь или девять человек убиты были, именно здесь. Обстреляли боевики военную колонну. Невидимый враг. Раньше еще боролись за свободу, за независимость Чечни, а щас их вербуют, постоянно ихнюю идеологию тебе в голову капают – мусульманский мир такой-то, такой-то, надо так-то и так-то. Я сам не знаю, че они там говорят.
Журналист: Как идет война с терроризмом, успешно или неуспешно?
Военный: Успешно. Есть определенные результаты. Уничтоженные есть боевики, есть нейтрализованные, есть задержанные.
Некоторые из них согласились поговорить более откровенно – при условии, что мы не покажем их лиц.
Журналист: Есть кровная месть в Ингушетии. Например, ФСБ уничтожит бандита, а брат бандита хочет отомстить.
Солдат: В таком случае за ним надо наблюдать, что он делает, куда он ходит, внедряется он в эту группу или нет, если он малейшее подозрение подает, надо его тоже поймать или ликвидировать.
Журналист: А что вы думаете о пытках?
Солдат: Если он говорит все, что надо сотрудникам органов, то не надо его пытать. Если он невиновен, его либо отпускают, либо передают в другие спецструктуры, чтоб в дальнейшем поработали с ним.
Журналист: Почему вы смеетесь?
Солдат: Ну у них есть свои методы, чтобы получить информацию.
Журналист: Например?
Солдат: Например, поласкать его. Нежно поговорить с ним. ФСБ делают такую работу.
Многие полагают, что этот порочный круг насилия оркестрирует российская ФСБ, бывшая КГБ. Недавно сотрудники службы стреляли в мирных жителей. Это усиливает подозрения в том, что Москва специально поддерживает эти группировки в дестабилизации, чтобы оправдать свое контролирующее военное присутствие. Другие считают, что мотивом могут быть также деньги, которые власти хотят получить благодаря конфликту.
Макшарип Аушев: Как говорится в русской пословице, в мутной воде ловить рыбу легче. Когда развязывается такая гражданская война, легче воровать.
После этой беседы Макшарип указывает нам на то, что не мы единственные снимали на камеру.
Макшарип Аушев: Только щас они зашли. Через эту дверь. Щас нас снимали. Сотрудники ФСБ.
Наблюдение ФСБ напоминает советские времена. Нам говорят прижать головы пониже.
Асламбек Паев, правозащитник: Вот стоит машина. Фургон для спецслужбы. Все прослеживается. Нужно очень внимательным быть, аккуратным.
У Асламбека есть повод осторожничать. За последние три года на Северном Кавказе были убиты несколько правозащитников.
Асламбек Паев, правозащитник: Наверное, следующий я. А какая нам разница, мы знаем, что мы не жильцы. Рано или поздно все равно убьют.
Но пока не убили – ему есть чем заняться.
Прошлой ночью дом Хаутиевых окружили сотни сотрудников спецслужб.
Асламбек Паев: Пуля пять сорок пять. Автомат.
По версии ФСБ, боевики засели в доме и открыли огонь по силам безопасности. Однако, здесь все отрицают, что была перестрелка.
Старик: Ни одной пули нету. И окна целы все. Если б были боевики. Это беспредел!
Все они утверждают, что госпожа Хаутиева с сыном и невесткой были прошлой ночью дома одни.
Хеди Хаутиева: Утром после пяти постучались в окно военные в масках. У меня ничего не было, мы открыли двери, окна, зашли везде они, посмотрели. Один бросил гранату. Они меня выкинули из дома и больше не запустили. Муса здесь остался.
Сотрудники спецслужб провели в доме 4 часа. За это время госпожа Хаутиева и ее соседка слышали взрывы. Когда сотрудники ушли, прихватив с собой, помимо прочего, телевизор и двух овец, госпожа Хаутиева зашла в дом и увидела пятно на ковре.
Когда госпожа Хаутиева наконец попала в морг, она узнала, что тело ее сына было так изуродовано, что его пришлось опознавать по отпечаткам пальцев.
Журналист: Они подозревали, что он был боевиком?
Родственник: Да какой он боевик был. Против боевика они не смеют. А с мирными гражданами, безоружными они могут воевать. Искусственно сделали боевиком.
Тамила Хаутиева, жена Мусы: Это нужно остановить, это беспредел. Сколько матерей, сколько жен страдают из-за этих тварей? Если бы вы видели, как они на нас кричали. Как будто мы совершили какое-то такое преступление.
Хеди Хаутиева: Если б я могла, я бы на куски их разорвала бы. Но у меня нет силы. Они это чувствуют.
У Мусы остался одномесячный сын.
Двоюродный брат Мусы: Он до такой степени счастлив был, что аж на землю даже ногу не ставил, до того рад был. А теперь ребенок остался без отца. Как мы теперь должны это все терпеть?? За что вы думаете, боевики в лес тянутся? Из-за такого беспредела от этих всяких сотрудников. Мы до такой степени боевиков не боимся, как мы боимся этих сотрудников. Они до такой степени страшно издеваются над народом, над мирными людьми.
В Ингушетии мы пытались поговорить с ФСБ, руководством милиции и различными правительственными чиновниками. Даже те немногие, которые сначала согласились, в конечном итоге нам отказали. И, кажется, мы знаем, почему.
Когда, побывав в доме Хаутиевых, мы вернулись к Макшарипу, он рассказал нам тревожные новости.
Идет охота на иностранных журналистов, причем меня разыскивают прямо по имени. Прошла информация, что я делаю материал, который может быть использован в суде, собираю свидетельства против спецслужб. Вчера был дан приказ задерживать всех журналистов, проверять все материалы и изымать их все. Пока нам повезло. Именно поэтому мы решили уматывать отсюда поскорее.
С тех пор, как мы покинули Ингушетию, Евкуров поправился и вернулся к своим обязанностям. Он разогнал своих подчиненных – за то, что в его отсутствие состояние дел лишь ухудшилось. Но пока неизвестно, во что выльются его обещания реформ. Да и насколько эффективны они могут быть в регионе, где как боевики, так и представители власти намерены идти на усиление конфронтации.
______________________________________________________
25 октября Макшарип Аушев, лидер гражданской оппозиции и герой нашего фильма, был убит. Неизвестные обстреляли его автомобиль из автоматического оружия. Его спутница получила тяжелые ранения.
Семья Макшарипа пребывает в глубоком трауре. Однако, они разрешили нам показать этот фильм.
Это убийство - еще одно доказательство того, как опасно сегодня бороться за права человека в Ингушетии. На сегодня все. До свиданья.
Дина Мингалиева, ИноСМИ
