Кремль вынужден не согласиться

Спустя двадцать лет после падения Берлинской стены Россия остается, как описал ее сэр Уинстон Черчилль, «загадкой, окутанной тайной, покрытой мраком». Сложность России сыграла свою роль в американских дебатах, в которых стратегические предпочтения слишком часто формируют аналитику, а не аналитика помогает принимать стратегические решения. Это плохое основание для решений, когда на кону стоят ключевые американские интересы и цели.

Не нужно быть российским радикалом или зарубежным русофобом, чтобы разглядеть важные ошибки в том, как управляется Россия. Президент страны Дмитрий Медведев составил список ее проблем: «неэффективная экономика, полусоветская социальная сфера, хрупкая демократия, отрицательные демографические тенденции и нестабильный Северный Кавказ», не говоря уже о «повальной коррупции», защищаемой «влиятельными группами коррумпированных чиновников и ничего не делающих «предпринимателей»», которые хотят «выдавить последние прибыли из остатков советской промышленности и растратить природные ресурсы, принадлежащие всем нам».

Проблемы России фундаментально связаны с ее политической системой, которая, хотя и является официально демократической, лучше всего описывается как «пользующийся популярной поддержкой полуавторитарный государственный капитализм». Россия, очевидно, не является демократией западного стиля, хотя ее граждане имеют достаточную свободу самовыражения, в которой уровень свободы обратно пропорционален потенциальному эффекту критики. Государство господствует в «стратегических отраслях» экономики, таких как энергетика и оборонная промышленность, но политические и деловые кланы имеют достаточно пространства для достижения своих местечковых интересов, и могут пользоваться при этом административной машиной государства. Как и в течение всей ее истории, в России господствует правящий класс: сначала это были аристократы, потом номенклатура КПСС, а теперь комбинация высокопоставленных бюрократов и крупных предпринимателей, среди которых встречаются бывшие советские управленцы, безжалостные-но-эффективные молодые предприниматели и самые настоящие уголовники, воспользовавшиеся разложением, коллапсом и анархией 1980-х и 1990-х.

Сегодня вопрос состоит в том, как долго продержатся существующие политические договоренности. Коррупция глубоко укоренена и распространена повсюду, влияя на государственные и частные предприятия, СМИ и суды, серьезно ограничивая модернизацию и значительный экономический рост. И в то время когда так много власти сконцентрировано на самой верхушке системы, недавние слухи о растущем расколе между президентом Медведевым и премьер-министром Владимиром Путиным вызывают серьезную обеспокоенность по поводу стабильности.

Произвол власти в Москве больше всего влияет на российский народ и государство, но также бросает вызов и Соединенным Штатам. Россия жизненно важна для американских интересов, и если у администрации Обамы есть какие-либо иллюзии по поводу природы российской политики, или же если она поддастся давнему искушению повести себя как самопровозглашенная нянька, это серьезно повредит нашей способности прагматично работать с Россией для достижения важных американских целей.

Сложно преувеличить роль коррупции в России, которая во многом является клеем, держащим вместе несопоставимые группы, господствующие в современной политической системе страны. Российское государство органично связано с российскими компаниями, как публично – через владение акциями и присутствие государственных чиновников в советах директоров – так и скрытно, через семейные связи и тайные сделки. На самых высоких уровнях российская коррупция имеет форму частных долей в государственных компаниях и глубоких конфликтов интересов; на более низких уровнях обычно все происходит в форме взяточничества. Масштаб коррупции только растет: по официальной статистике, за последние десять лет российская бюрократическая система выросла в два раза.

Те, кто сидит наверху, имеют практически неограниченные возможности обогатиться через инсайдерскую торговлю. Таким образом, несмотря на широкую приватизацию, прошедшую в России, зачастую сложно отличить государственные компании от больших частных конгломератов. Чиновники глубоко завязаны в отношения и с теми, и с другими, и правительство часто действует в защиту и тех, и других, хотя не всегда ясно, являются ли действия правительства результатом государственных или частных интересов.

Из-за коррупции политическая система России одновременно и очень устойчива к переменам и поразительно хрупка. Большие портфели зарубежных активов и недвижимости, принадлежащие российским чиновникам и олигархам, явно указывают на то, что сами они не очень-то верят в российскую стабильность. Обильное присутствие русских в Лондоне, Нью-Йорке и на средиземноморских пляжах совершенно не соответствует размеру российской экономики. Неготовность крупных российских компаний делать долгосрочные капиталовложения в свою собственную страну являются еще одним подтверждением этой ментальности. Если люди во власти по-прежнему чувствуют необходимость перестраховываться, это тем более верно для международных инвесторов.

Кроме того, не стесненная условностями способность огромных компаний, принадлежащих государству или имеющих связи в правительстве, действовать против своих конкурентов препятствует как иностранным инвестициям, так и развитию малого и среднего бизнеса в России. Хотя желание «Газпрома», чтобы Украина оплачивала свои счета за газ полностью и вовремя, было легитимным, характер возникнувших споров изменился, когда в дело вмешались российские чиновники. В конце концов, повторяющиеся кризисы повредили репутации Москвы как надежного поставщика энергоресурсов и ответственной европейской державы. Борьба «Альфа-группы» с BP за контроль над совместным предприятием ТНК-BP стала еще одним примером того, как российские магнаты с хорошими связями объединяются с государством, чтобы надавить на своих деловых партнеров. То, что в других странах является обычными коммерческими разногласиями, в России может быстро привести к вмешательству государства, обычно во вред иностранным компаниям или тем, кто находится вне системы и не имеет эффективной защиты.

Коррупция и инсайдерская торговля могут приводить к трагическим последствиям в России, как это произошло во время августовского взрыва на Саяно-Шушенской ГЭС в Сибири, в результате которого более семидесяти человек погибли из-за неадекватной эксплуатации комплекса. Сам Путин описал контракт на техобслуживание, подписанный с мошеннической фирмой, созданной топ-менеджерами компании, как «безответственный и преступный». Помимо ограничений на инвестиции в безопасности и техобслуживание, безответственность и коррупция также серьезно повредили инвестициям в других ключевых областях. Российские компании радостно выдавливают с рынка иностранных инвесторов, но сами не вкладывают деньги в новое оборудование, обучение или исследования и разработки. Несмотря на недавнее увеличение, государственные инвестиции в образование, здравоохранение, науку и технологию также недостаточны для устойчивого экономического роста и диверсификации экономики за пределы экспорта энергоресурсов.

Здесь было бы полезно сравнить Россию и Китай. По данным организации Freedom House, Китай менее свободен, чем Россия, и обладает определенным числом схожих проблем, однако он гораздо более привлекателен для иностранных инвесторов. Огромный масштаб китайского рынка является крупным стимулом, не менее важна готовность Пекина играть по международным правилам и его гораздо более стратегический подход к культивированию отношений с иностранными инвесторами, чье присутствие рассматривается китайскими лидерами как необходимое для достижения целей развития, но которых богатая на энергоресурсы Москва считает легко заменимыми.

Будет невозможно модернизировать Россию без настоящих усилий по искоренению коррупции – и это включает в себя и самую верхушку власти. Коррумпированное поведение не просто терпят, оно является стилем жизни с важными политическими последствиями. Любое открытие политической системы, способное обнажить коррупцию, может уничтожить российские элиты – и они это знают. Все, кто завязан в коррупционные схемы напрямую или косвенно (например, те, кто ничего не делают, несмотря на информацию об актах коррупции) могут подвергнуться правовому риску, и поэтому поддерживают существующую систему. Слабые СМИ и послушные суды и парламент России предотвращают публикацию информации о коррупции элит и гарантируют, что у единичных случаев раскрытия информации нет почти никаких последствий.

СМИ сталкиваются с прямым государственным вмешательством и постоянно занимаются самоцензурой. Центральное правительство эффективно контролирует телевизионные новостные программы, за исключением мелких кабельных каналов, и блокирует появление репортажей, подвергающих сомнению официальную политику. У московских газет есть большая свобода для обсуждения, и издания вроде «Новой газеты» и «Независимой газеты» регулярно подвергают сомнению правительственные решения. Но их аудитория мала, а региональные газеты обычно более осторожны, особенно в том, что касается местных властей. Интернет довольно свободен, однако его охват достаточно ограничен из-за низкого уровня проникновения. СМИ, вызывающие раздражение правительства, сталкиваются с преследованиями в виде налоговых инспекций и проблем с арендой, а также других возможных последствий. Еще более страшными являются судьбы ведущих журналистов, таких как Анна Политковская, Юрий Щекочихин и другие, убитых или умерших при подозрительных обстоятельствах после проведения крупных расследований коррупции или бросания вызова высокопоставленным чиновникам. Все это создает атмосферу устрашения.

То, что было часто описано Дмитрием Медведевым как манипуляция судебной системой, делает бессильным еще одно препятствие для власти и коррупции элит. Вмешательство в работу судов со стороны правительства и частных компаний является обычной практикой, а не исключением, и слабая судебная ветвь помогает поддерживать политический статус-кво России, мешая серьезным попыткам изменить его. Это создает ситуацию, при которой российскому руководству не хватает важной информации и независимого анализа при принятии ключевых решений. Контрольные механизмы Москвы блокируют эти жизненно важные данные и обратную реакцию.

Услужливая политическая система лишь добавляет еще один слой к контролю, идущему сверху вниз. Формальная политическая система России построена вокруг концепции «политической вертикали», предложенной Владимиром Путиным в его бытность президентом и действующей и сегодня. Если говорить коротко, то политическая вертикаль концентрирует власть наверху, подчиняя весь правительственный аппарат страны политической верхушке и гарантируя, что любые и все решения являются ее прерогативой. Хотя президент и премьер-министр не принимают каждое решение, у них остается право принять (или подвергнуть сомнению) любое решение.

Губернаторов и других региональных лидеров выдвигают на местах, но их выбирает президентская администрация в ходе консультаций с офисом премьер-министра. Выборами мэров легко манипулировать, как это было показано на недавних выборах в Сочи, где кандидаты от оппозиции оказались в изоляции или были дисквалифицированы. Проправительственные кандидаты на всех уровнях власти регулярно получают значительные преимущества, включая доступ к телевидению, легкость в получении разрешений на митинги и спонсоров, завербованных режимом.

Местное руководство – особенно те, кто управляет в этнических регионах России, например, президент Чечни Рамзан Кадыров – наслаждаются феодальной автономией при условии, что демонстрируют свою лояльность федеральному правительству и могут держать свои владения под контролем. Кадыров является поразительным примером, так как он – бывший мятежник, превратившийся в мини-диктатора, приветствующего полигамию и убийства чести. Однако, благодаря своей жестокости, Кадыров смог, по крайней мере, до последнего времени, поддерживать в Чечне стабильность, что дало Москве возможность вывести российские войска и снять этот вопрос с политической повестки дня.

Еще одним интересным примером является мэр Москвы Юрий Лужков. Прокремлевские СМИ обвинили Лужкова в коррупции, когда он и бывший премьер-министр Евгений Примаков бросили вызов приходу Путина к власти. Вслед за этим Лужков не смог вызвать расположение чиновников федерального правительства, которые видели в нем лидера политического и делового клана, недостаточно щедро делившегося столичными трофеями с федеральными бюрократами. Однако Путин оценил Лужкова после того, как тот жестко отреагировал на протесты, последовавшие за решением 2005 года урезать социальные льготы пенсионерам, ветеранам, инвалидам и даже милиции, предоставив регулярные льготные выплаты взамен бесплатного обслуживания. Московский мэр доказал, что знает, как управлять своим городом. Все это показывает, как много готовы терпеть высокопоставленные чиновники, при условии, что региональные лидеры предоставляют то, что действительно важно.

Хотя в теории законодательная ветвь российской власти является независимой, в реальности она подчиняется руководству страны. Исполнительная власть решает, какие партии займут места в Государственной думе и Совете Федерации, и может гарантировать одобрение практически любого законопроекта. Членам парламента разрешено лоббировать в пользу своих избирателей, пытаясь заполучить деньги из федерального бюджета или другие льготы, но их роль в разработке стратегии крайне невелика.

Сами политические партии создаются и уничтожаются сверху, а не снизу. В Государственной думе представлены лишь четыре партии, и три из них являются креатурами российского правительства. «Единая Россия» была специально основана, чтобы играть роль правящей партии и инструмента для приведения Путина к власти. Оставаясь в стороне в годы своего президентства, сегодня Путин возглавляет партию, которое принадлежит подавляющее большинство, достаточное для изменения Конституции. Когда это важно, «Единая Россия» может рассчитывать на голоса членов ЛДПР, которая, согласно рассказам инсайдеров, была частично основана советским КГБ, чтобы играть роль националистической псевдо-оппозиции.

Президентская администрация не скрывает своей роли в создании «Справедливой России», левоцентристской партии, являющейся социал-демократической альтернативой «Единой России». «Справедливая Россия» стала расширенной вариацией на другую оппозиционную партию, созданную ранее при участии правительства. «Родина» была создана как националистическая и популистская альтернатива КПРФ, но затем ее уничтожили, когда и партия, и ее лидер Дмитрий Рогозин оказались слишком успешными. Демонизация Рогозина со стороны режима и его последующая реабилитация в роли посла Москвы в НАТО после того, как он перестал быть угрозой, иллюстрируют жесткие правила российских политических игр.

Только КПРФ – берущая свое начало в СССР – похожа на настоящую народную партию с определенным уровнем независимости. Несмотря на это, коммунисты прекрасно осведомлены о границах своего влияния и поэтому не демонстрируют особых амбиций: они знают, что партия зависит от правительства в том, что касается регистрации, доступа к телеэфиру и достаточно простого сбора средств. КПРФ – это не игрушка российского правительства, но это и не партия, от которой зависит смена режима.

У партий, не представленных в парламенте, еще меньше возможностей повлиять на что-то. Российским демократом не удалось привлечь на свою сторону общественность – и не только из-за давления правительства и ограничений на их деятельность. Большинство прозападных реформаторов так и не смогли успешно продемонстрировать, что представляют интересы обычных людей, или доказать свой патриотизм населению, которое гордится своим наследием и с подозрением относится к Западу. Радикальные российские демократы высмеивали страхи перед расширением НАТО, когда большинство выступало против; игнорировали беспокойство по поводу противоракетной системы США, когда другие обращали внимание на эту проблему; и в некоторых случаях поддерживали Грузию во время российско-грузинской войны. Совсем недавно оппозиционный политики и бывший премьер-министр Михаил Касьянов поддержал изгнание российской делегации из Парламентской ассамблеи Совета Европы – и мало кто из его соотечественников мог разделить эту позицию. Российские партии, выглядящие недостаточно патриотично, оказываются на обочине политической жизни, в то время как те, что принимают национализм – вроде неистово ксенофобской и антизападной Национал-большевистской партии Эдуарда Лимонова – имеют более широкую поддержку населения.

Несмотря на то, что для внешнего мира она является непривлекательной, российская система контроля сверху и повсеместная коррупция вызывают мало беспокойства на местах. Многие ощущают определенный комфорт от наличия сильных лидеров и определенный дискомфорт от демократических свобод. Пока граждане России получают настоящие преимущества от существующей системы, большинство не видят необходимости ставить ее под сомнение.

На самом глубоком уровне это вопрос истории. Частично отсутствие спроса на демократическую альтернативу объясняется тем, что ни один из демократических экспериментов, проводившихся в стране, нельзя назвать ни стабильным, ни успешным. Первый эксперимент – в период между февралем и октябрем 1917 года – быстро привел к системе двоевластия между Временным правительством Александра Керенского и Советами, где господствовали коммунисты. Все это быстро выродилось в революцию, коллапс и тоталитарное государство. Второй эксперимент, начатый перестройкой Горбачева, развалился, когда Ельцин воспользовался демократизацией в своих собственных целях и заключил союз с сепаратистскими элитами, чтобы сместить Горбачева, развалив в процессе СССР. Агрессивная политика радикальных экономических реформ, предпринятая Ельциным, несмотря на оппозицию общественности, привела к тому, что он был вынужден все больше полагаться на службы безопасности, олигархов и контролируемые олигархами СМИ. После этого большинство россиян с радостью приняли порядок, принесенный Путиным.

Существующая политическая система Россия, как минимум, частично является результатом действий Владимира Путина и его союзников в службах безопасности, которые продемонстрировали и безжалостный инстинкт к установлению контроля и подозрение всего и вся, что находится вне их контроля. Будучи президентом, Путин уничтожил политические претензии олигархов и неподконтрольных губернаторов (что помогло положить конец полу-анархии 1990-х), но он не смог заставить себя заняться поощрением гражданского общества или свободных рынков или основать альтернативные центры влияния. С этой точки зрения, существующая полуавторитарная система Россия не является продуктом преднамеренного процесса, а скорее результатом решительных, но ни чем не подкрепленных усилий покончить с предыдущим злоупотреблениями. Российская политическая система является авторитаризмом по умолчанию.

В то же время демократические лидеры Россия не смогли объединиться и привлечь на свою сторону народ. В частных разговорах многие из постсоветских демократов России признают, что их собственная ограниченная привлекательность была одним из основных факторов в их неспособности получить достаточно голосов для прохождения в Думу 2003 года. Манипуляции с бюллетенями и искаженное освещение в СМИ сделали эту задачу гораздо сложнее, но и сами демократические партии очевидным образом не оправдали ожиданий.

Без решительного и единого общественного давления, призывающего к переменам, и при наличии очень немногих возможностей выразить это беспокойство, если оно появится, краткосрочное движение в сторону большей открытости может прийти только сверху. До сих пор ни один опрос общественного мнения не показал широко распространенного общественного недовольства тем, как управляется Россия. В них также нет никаких указаний на то, что демократия является приоритетом для большинства или даже для значительного меньшинства среднестатистических россиян. Для большинства гораздо важнее тот факт, что за время президентства Владимира Путина реальные доходы в России выросли вдвое, в то время как число бедных упало в два раза. Зарплаты и пенсии выплачивались вовремя и росли с опережением инфляции. ВВП вырос на 70 процентов, хотя с тех пор Россия и пострадала серьезно от текущего кризиса.

Однако даже экономический спад не оказал особого влияния на политику. В отличие от финансового кризиса 1998 года, сегодня Россия обладает значительными золотовалютными резервами, которые она может тратить на решение возникающих проблем или успокоение возможных источников беспокойства, а также для того, чтобы защитить частные интересы, как это случилось, когда правительство оказало финансовую помощь многим из крупнейших бизнесменов страны. Показательно то, что хотя Путин публично унизил металлургического барона Олега Дерипаску и отругал местных руководителей моногорода Пикалево, не заплативших своим работникам, в конце концов, он разрешил этот спор в пользу Дерипаски, предоставив государственные субсидии для помощи заводам, оказавшимся в центре кризиса. Хотя бывшим олигархам закрыт вход в политику, они по-прежнему имеют возможность отстаивать свои конкретные интересы. На сегодняшний день российскому правительству удается удовлетворять и экономические элиты и общественность.

Это относительное богатство и общественная апатия создают в России некоторое подобие политической стабильности. И так как люди на верхних ступеньках вертикали власти ясно понимают, что поддержание всеобщего благополучия является необходимым условием во избежание беспорядков, они предпочитают поддерживать спокойствие, терпя финансово-промышленных магнатов и гарантируя приличный уровень жизни остальному населению. Так что в отсутствие длительного и более серьезного финансового кризиса, которые исчерпает российские резервы, статус-кво, вероятно, сохранится.

Это утверждение является верным, если только разговоры о соперничестве между Путиным и Медведевым не имеют реального веса. Настоящая борьба за власть может разорвать на части и коррумпированные элиты и властную вертикаль, и последствия этого сложно предсказать.

Так как большая часть власти сконцентрирована на самом верху, любая неясность на этом уровне влияет на всю систему. Влияние и амбиции Медведева и Путина, а также намерения каждого, сыграют решающую роль в развитии России.

Но динамика между Медведевым и Путиным совсем не ясна. Медведев, который является основным вызовом статусу-кво, посылает неясные сигналы о своих намерениях, в то время как Путин, кажется, несколько амбивалентен по поводу защиты своего первенства. До сих пор Медведев, кажется, больше говорит, чем делает. Хотя он выразительно описывает вызовы и проблемы, с которыми сталкивается Россия, он, похоже, не готов действовать, чтобы решить эти проблемы.

Это может означать, что у него нет всей полноты власти, как многие уже давно подозревают. Как сказал в частном разговоре один высокопоставленный чиновник, хорошо знающий обоих политиков, у Путина «больше способностей» к убеждению Медведева, когда двое расходятся во мнениях. До сих пор Медведев ведет себя осторожно и прагматично, открыто заявляя, что не планирует сменить правительство, тем самым минимизируя шансы на любую ссору с Путиным по поводу судьбы отдельных министров или, конечно же, по поводу роли самого Путина. Показательно, что он также не стал делать никаких значительных изменений среди своей собственной кремлевской администрации. Хрущев и Горбачев выучили урок Сталина о том, что «кадры решают все», и очень быстро привели во власть своих собственных людей, одним из которых был либеральный советник Горбачева Александр Яковлев. Медведев делал какие-то заявления о кадровой политике, но на деле не сделал практически ничего.

Однако было бы неблагоразумно судить Медведева на основании его текущего поведения. По-прежнему новый президент России явным образом вырос и уже произвел на своих иностранных коллег впечатление своей уверенностью и пониманием вопросов. Как многие, кто встречался с ним, мы также заметили эволюцию Медведева по сравнению с тем, каким он был до президентства. Более того, его поведение в России вполне разумно – он не в той позиции, чтобы бросать прямой вызов Путину, и расхождения с премьер-министром на столь ранней стадии не помогут ни его карьере, ни его повестке дня.

Таким образом, не стоит удивляться тому, что Медведев дал понять, что попытки внедрить изменения будут происходить медленными темпами. Он объясняет это, ссылаясь на ошибки прошлого, а не на свои текущие ограничения: «не все удовлетворены скоростью, с которой мы движемся», - написал он, добавив, что «огорчит сторонников перманентной революции», потому что «поспешные и плохо продуманные политические реформы не раз приводили в нашей стране к трагическим последствиям».

Однако, несмотря на свою осторожную политику, Медведев явным образом пытается упрочить свою власть и определить свою идентичность, демонстрируя определенную политическую смелость и независимость. После того, как Путин сказал о нем «мы люди одной крови и одних политических взглядов», российский президент отметил, что «нам придется сдать анализы, чтобы проверить одна ли у нас группа крови», что стало явной попыткой определить себя как отдельную политическую фигуру. В то время как на публике Путин выглядит так, будто его это совершенно не беспокоит, растущая независимость Медведева не осталась незамеченной сторонниками премьер-министра. Когда сказал нам один из ближайших единомышленников Путина, «как минимум, Медведев позволяет своим амбициозным советникам играть в очень опасную игру. Терпение Владимира Владимировича не безгранично».

Тем не менее, советники Медведева, похоже, с оптимизмом относятся к его перспективам и не боятся открытого возмездия. Игорь Юргенс, возглавляющий Институт современного развития, председателем правления которого является Медведев, открыто заявил, что Путин выработал свой ресурс и не должен вновь участвовать в президентской гонке, чтобы не стать новым Леонидом Брежневым, вечно болевшим советским лидером, руководившим страной в период застоя в 1970-х и начале 1980-х годов. Тот факт, что Медведев периодически расходится во мнениях с Путиным, создает политическое пространство, которого раньше не было. Медведев должен это понимать и, как минимум, позволяет своим советникам критиковать Путина и его команду, одновременно давая понять, что их точки зрения иногда разнятся. По словам Юргенса, происходит полномасштабный «конфликт интересов» между «консерваторами и государственниками с одной стороны и либералами с другой».

Электорат Медведева – «либералы» - похоже основан на образованных кругах российского общества, городском среднем и высшем классе. В него входят некоторые усмиренные олигархи, заключившие мир с Путиным, но по-прежнему обиженные на то, что им подрезали крылья, а также европеизированные элиты и профессионалы. Многие получили образование за рубежом, или имеют там какие-то связи, и считают интеграцию в мировую экономику одним из важнейших национальных интересов России. Они также считают себя частью транснациональной элиты – некоторые из них входят в тесный круг владельцев зарубежной недвижимости и банковских счетов – и они пострадают и финансово и психологически от самоизоляции России.

Со своей стороны Путин наслаждается значительной властью, благодаря решительной поддержке так называемых «силовиков», общепризнанной легитимности, основанной на экономических успехах, своей репутации мужественного и решительного человека и широко распространенному ощущению новой стабильности и мирового влияния России. Он также вырос за время во власти. Назначенный внутренним кругом Ельцина, в который входил и неприятный магнат Борис Березовский, ныне живущий в изгнании в Лондоне, Путин быстро продемонстрировал, что не является инструментом, обладать которым они стремились, и превратился в настоящего лидера. В глазах большинства россиян он восстановил порядок, благополучие и достоинство их жизни и их страны, даже если многие иностранцы и считают, что он воспользовался высокими ценами на энергоносители и тем, что США и Запад слишком заняты в Ираке и Афганистане. Относительно немногие россияне обеспокоены постепенной потерей свободы, произошедшей за время его правления; Путин дал им то, что они хотели, в обмен на то, что, по их мнению, им и так не нужно.

Важно, что большинство россиян верят в то, что Путин заботится об их стране, и ему не все равно, что думают люди. Хотя он больше не является президентом, Путин по-прежнему остается в глазах народа «хорошим царем» - лидером нации с явной властью, харизмой и определенной таинственностью. В рамках опросов большинство или множество россиян регулярно заявляют, что страной управляет Путин, меньшая группа говорит, что власть поделена между Путиным и Медведевым, и лишь немногие утверждают, что Медведев правит страной самостоятельно. Поразительно, что в ходе августовского опроса, проведенного уважаемым Левада-центром, 52 процента россиян приписали Путину заслугу за то, что кризис в России прошел сравнительно безболезненно, в то время как Медведева похвалили лишь 11 процентов. 36 процентов опрошенных вменили вину за экономические проблемы «правительству», 23 – Медведеву и лишь 17 – Путину.

Многие российские либералы осознают власть Путина и не видят, как можно провести реформы без него. Евгений Гонтмахер, также работающий с промедведевским Институтом современного развития, написал, что России требуется «модернизация с премьер-министром», потому что «у нас нет другого человека, способного хоть как-то повлиять на ситуацию». И Медведев, и его советники, похоже, боятся принимать поспешные и импульсивные решения, так как не хотят попасть под колеса истории, как Керенский и Горбачев, запустив процесс, который будет действовать по своей собственной инерции. Такой процесс способен не только привести к власти совершенно других людей (в сегодняшней ситуации ими могут оказаться опасные националисты с левацкими наклонностями), но и привести к незапланированным сдвигам, которые подвергнут Россию риску дезинтеграции или коллапса. Гонтмахер пишет, что у России есть два варианта: «жестокий мятеж», который, по его мнению, окажется провальным или «какая-то модернизация сверху».

Многое зависит от отношений между Медведевым и Путиным, которые, возможно, являются самой хорошо охраняемой тайной России. Медведев говорит, что они встречаются только раз в неделю, и его сторонники используют этот факт, чтобы развеять представления о том, что президент получает регулярные советы от Путина. Оба часто ссылаются на конституционное разделение полномочий, которое наделяет президента ответственностью за внешнюю политику и стратегию безопасности, оставляя вопросы экономики и социального развития премьер-министру. Однако оба регулярно размывают границы своих полномочий: Медведев вызывает к себе министров, подчиняющихся Путину, чтобы публично выдать им указания по поводу экономики, в то время как Путин часто играет видную роль в решении вопросов безопасности и внешней политики, как это произошло в случае с прошлогодней войной с Грузией, решением вступать в ВТО в рамках таможенного союза с Беларусью и Казахстаном (озвученным спустя несколько дней после того, как советники Медведева объявили, что Москва продолжит процесс вступления как и раньше) и широко освещаемыми поездками за рубеж, например в Польшу, на церемонию посвященную 70-й годовщине пакта Молотова-Риббентропа и последовавшего немецкого (и советского) вторжения. Тем не менее, не зная, какое понимание существует между ними, сложно с уверенностью утверждать, какое поведение и заявления можно списать на представление «добрый следователь/злой следователь», какое – на личные амбиции, а какое – на реальные политические расхождения.

И намерения Медведева и возможная реакция Путина неясны. В конце концов, именно Путин потратил восемь лет на систематическое уничтожение или ослабление любых потенциальных соперников в российской политике лишь для того, чтобы создать именно такого соперника, когда он покинул кресло президента и стал премьер-министром.

Сторонники Медведева явно надеются, что премьер-министр будет готов отойти в сторону, получив необходимые гарантии. Наперсники Путина высмеивают это как «пустые мечты», утверждая, что их ставленник полон энергии и считает свою миссию в российской политике еще не выполненной.

Большим неизвестным в данном случае является вопрос о том, есть ли у Путина достаточно жажды власти, чтобы дать отпор, если Медведев будет одновременно и успешным и лояльным. Если жажда власти возобладает, Путин, вряд ли, окажется столь же неумелым, как так называемая «антипартийная группировка», попытавшаяся сместить Хрущева в 1950-х или путчисты 1991 года, выступившие против Горбачева.

Некоторые российские аналитики говорят, что все это перейдет в решающую стадию, когда Медведев и Путин выступят друг против друга на президентских выборах 2012 года. Это маловероятно. До сих пор решения в российской политике принимались скорее до, а не во время выборов, и это вряд ли изменится в ближайшие три года. Кроме того, в предвыборном соревновании с Путиным у Медведева нет четкой организационной базы. Путин является председателем партии «Единая Россия», и среди других партий в Думе лишь «Справедливая Россия» могла бы стать фундаментом политической поддержки Медведева. Но «Справедливая Россия» остается верной Путину, и является одновременно достаточно слабой и менее лояльной, чем «Единая Россия» в том, что касается реформ западного образца, которых, похоже, хочет лагерь Медведева. Таким образом, если Медведев захочет создать себе организационную базу, то ему придется быть разделителем, а не объединителем, разделяя российские элиты, правительство и партию «Единая Россия» - и многие будут противостоять этому процессу, а многие будут просто бояться. Неуклонное приближение 2012 года и довыборных решений, которые придется принимать, только усилят напряжение в отношениях Путина и Медведева – и усилят неопределенность в России. И хотя до сих пор Путин доминирует на российской политической сцене, стоит заметить, что его власти никогда не бросали серьезных вызовов.

Политическая и экономическая либерализация России сыграет на руку американским интересам и улучшит американо-российское сотрудничество. Однако, настоящий политически конфликт или патовая ситуация в России, вероятно, окажется проблемой и для США. Мы не приводим довод в пользу стабильности ради удобства американской политики, мы просто констатируем факты. Политическое соперничество в России ведет к тому, что участники вынуждены занимать более жесткую позицию, что может привести к опасным российским действиям. Американские чиновники, члены Конгресса и другие обратят внимание на эти позиции или действия и отреагируют соответственно. Тем временем, внутренняя неопределенность в России лишь усложняет для иностранцев процесс понимания принятия правительственных решений и предсказания дальнейшего поведения России – что, в свою очередь, ослабляет американскую политику.

Эта ситуация означает, что принятие чьей-либо стороны во внутренних политических спорах России будет стоить очень дорого. Это главный урок, который стоило бы вынести из 1990-х, когда американская поддержка Бориса Ельцина (которого многие считали прозападным демократом, несмотря на ранние признаки обратного) убедила большинство россиян в том, что Вашингтон больше заинтересован в том, чтобы кремлевские лидеры оставались слабыми и уступчивыми, а не в том, чтобы помочь гражданам страны или сохранить демократию.

Еще одна причина, по которой следует избегать становиться на чью-то сторону, состоит в том, что связь между внутренними реформами и внешней политикой в России остается очень туманной. Прошлое России полно правителей, поддерживавших и амбициозные внутренние реформы и агрессивную внешнюю политику. Среди них были и царь Александр II (освободивший крепостных, но ведший войны на Балканах и Кавказе) и советский лидер Никита Хрущев (возглавивший послесталинскую оттепель, но спровоцировавший Карибский кризис). Среди них также были и прагматичные самодержцы, вроде Александра III, который отменил многие из реформ своего отца, Александра II, но также избегал безрассудных внешнеполитических эскапад.

Учитывая все неопределенность по поводу России, будет полезно сконцентрироваться на том, чем страна не является. Прежде всего, Россия – это не страна, управляемая мессианской идеологией, а, кроме того, она не является по своей природе ни антидемократичной, ни антизападной. Во-вторых, однако, Россия – это не нация альтруистических добрых дядей, на чью поддержку Соединенные Штаты могу рассчитывать, даже когда интересы и приоритеты Москвы отличаются от интересов и приоритетов Вашингтона. Здесь было бы уместно вспомнить полную цитату из Черчилля: «Я не могу предсказать для вас действия России. Это загадка, окутанная тайной, покрытой мраком, но, возможно, к ней существует ключ. Этот ключ – национальный интерес России».

Внутриполитическая ситуация в России будет препятствием для сотрудничества в некоторых областях, но не во всех. Например, России, похоже, все равно, как ее иностранные партнеры управляют своими странами. Москва довольно успешно работает с такими демократиями, как Германия и Италия, демонстрируя, что в целом демократические правительства не являются проблемой для России. На самом деле, российские лидеры, похоже, гораздо лучше ладят с канцлером Германии Ангелой Меркель, чем с белорусским диктатором Александром Лукашенко, с которым они часто устраивают публичные размолвки. Верно и обратное – несмотря на утверждения президента Грузии Михаила Саакашвили, Россия считает Грузию проблемой для себя не из-за грузинской демократии, а из-за враждебного поведения Тбилиси. Когда Саакашвили вел себя в Грузии как авторитарный правитель, он не получил никакой поддержки из Москвы по этому поводу.

Схожим образом, внутренняя политика России не помешает российским лидерам прагматично сотрудничать с Соединенными Штатами по таким вопросам, как контроль над вооружениями и борьба с распространением ядерного оружия, когда они будут считать, что подобные усилия в их интересах. Она также не помешает России иногда становиться американским партнером по определенным вопросам или рассматривать партнерство с Соединенными Штатами как служащее национальным интересам страны.

Конечно, в конце концов, внутренняя политика России является в первую очередь препятствием для самой России, так как серьезно ограничивает иностранные инвестиции, усилия по модернизации и интеграцию страны в международную систему. Это, в свою очередь, повлияет не только на жесткую, но и на мягкую силу Москвы. Так что, хотя недавняя грубоватая оценка России, данная вице-президентом Джозефом Байденом, была крайне недипломатичной – и неверной в своем заключении о том, что у Москвы не будет никакого выбора, кроме как сотрудничать с Вашингтоном – нельзя сказать, что она была фундаментально неправильна, если только Россия не изменит свой курс. Хотя Медведев пообещал сделать это, он признает, что мало, что произошло, даже вследствие ужасного положения, в котором Россия оказалась из-за мирового финансового кризиса.

С тех пор, как она получила свою независимость почти двадцать лет назад, Россия была непростым собеседником, и эта ситуация вряд ли изменится в ближайшее время. Но, несмотря на все свои недостатки – и их немало – Россия, по сути, не является недругом Америки. Российские лидеры могут быть безжалостными, но им не нужны иностранные враги. Приложив усилия и решимость, Соединенные Штаты смогут работать с Москвой для продвижения важных национальных интересов.