Сегодня вопросы внешней политики обсуждает почти все общество. Это тот редкий случай, когда простые люди проявляют столь большой интерес к теме, интересовавшей до этого только специалистов.
Что же случилось? А случилась простая вещь — на фоне растущего кризиса, резкого ухудшения жизни и безработицы люди перестают верить тем, кто еще несколько лет назад рассказывал им о розовых перспективах быстрого вступления в Европейский Союз (помните, через 3 месяца!) и НАТО; о том, как там нас ждут и как (вместо нас самих и за их деньги) построят нам счастливую и богатую жизнь.
Сейчас, когда эти же обанкротившиеся политики начали открещиваться от своих действий, люди хотят разобраться — что же случилось? И что нужно делать?
Чтобы дать верные ответы на вызовы сегодняшнего дня, необходимо иметь адекватное представление того, каким путем и куда движется современный мир. Следует проанализировать состояние ключевых игроков на международной арене. А также и то, что собой представляет на этом фоне Украина.
Среди мировых тенденций, на которые стоит обратить внимание, в первую очередь отмечу следующие.
1. Перераспределение влияния между мировыми державами вследствие мирового кризиса. Даже беглый взгляд на статистику свидетельствует о том, какие страны действительно выходят победителями из этого кризиса, а какие — ожидает длительное выздоровление. В США, например, падение промышленного производства в июле 2009 г. составило 13%. Прогнозируется, что соотношение государственного долга и ВВП США достигнет в 2010 г. рекордной отметки в 98,1%, чего никогда не было за всю послевоенную историю страны.
Несколько более радужная, но в целом подобная ситуация сложилась и в европейских странах.
Однако, например, в Китае МВФ прогнозирует в этом году экономический рост на 7,5%, в Индии — на 5,4%.
С 1980-го по 2009 г. в мировой структуре ВВП доля стран «Большой семерки» сократилась с 51 до 41%, доля стран зоны евро уменьшилась за последние 17 лет с 20 до 15%, а доля стран БРИК увеличилась за тот же срок с 14,5 до 22,3%.
А если учесть, что в 2050 г. Китай и Индия будут производить уже около 50% мирового ВВП, то разве не был прав бывший глава Всемирного банка господин Вульфенсон, когда заметил, что Украина стремится к членству совсем не в той ассоциации, поскольку активное развитие будет происходить именно в Азии?
2. Именно национальные государства, а не надгосударственные образования оказались способными предложить быстрые и эффективные меры по выходу из кризиса.
Несмотря на все призывы к европейской солидарности, ЕС не смог дать консолидированный ответ на вызовы кризиса: каждая страна Евросоюза вынуждена выходить из него самостоятельно.
Кстати, ничто так не ударило по доверию новых стран-членов, наиболее пострадавших от кризиса, к институтам Евросоюза, как именно эта неспособность, проявившаяся в условиях кризиса. Многочисленные опросы общественного мнения свидетельствуют о резком падении популярности членства в ЕС среди населения стран Восточной Европы.
Впервые за всю историю Евросоюза затормозилась тенденция, в соответствии с которой ЕС десятилетиями наращивал привлекательность в других регионах мира.
Об этом же красноречиво свидетельствует и хроническая неспособность Евросоюза выработать действительно совместные внешнеполитические подходы к ключевым международным проблемам. Пока удается лишь наскоро лепить проекты наподобие «Восточного партнерства», где за красивыми словами четко проступают непримиримые разногласия в подходах, далекие от действительно единой внешней политики.
Очень метко сказал об этом известный американский политолог Джон Халсмен: «Если Запад непоправимо разделен, то же самое можно сказать и о крупнейших государствах Европы. Нигде, начиная от отношений с Россией и заканчивая экономическим кризисом и энергетической политикой, не существует даже минимальной договоренности между Германией, Францией, Великобританией, а о других и говорить нечего.
А в то же время пророки европейского проекта назойливо твердят об успехах со времен Римского договора, напоминают, что Европа является work in progress, заверяют, что время их оправдает. Но, как это продемонстрировала с разрушительной силой Великая депрессия, история никого не ждет. Вот почему национальные государства будут определять будущее мира, в то время как Европа будет медленно клониться к упадку».
3. Неумолимо растет геополитическая пропасть по обе стороны Атлантики. Достаточно вспомнить, как страстно желали европейцы прихода к власти Барака Обамы и каким твердым «нет» ответили европейские лидеры на призывы последнего увеличить численность войск на юге Афганистана и предоставить членство в ЕС Турции. Вспомним также и то, как тщетно пытался премьер-министр Великобритании попасть на аудиенцию к Бараку Обаме в сентябре этого года. Ничего подобного никогда ранее не случалось, вероятно, за всю историю американо-британских отношений.
Происходит необратимая маргинализация НАТО как инструмента атлантического взаимодействия, а также как организации, объединенной общими ценностями и интересами членов. Говоря словами того же Халсмена, «... альянсы атрофируются, когда они прекращают решать общие проблемы и служат лишь интересам доминирующей державы».
Растут свидетельства того, что несмотря на все хваленые гарантии безопасности, НАТО не в состоянии обеспечить безопасность всех его членов. Не случайно госпожа Даля Грибаускене — новый президент Литвы — призывала подготовить отдельный план НАТО по защите Балтийских стран, поскольку, по ее мнению, известной пятой статьи уже недостаточно.
Нетрудно предвидеть реакцию на это со стороны ключевых стран НАТО.
В последнее время НАТО испытало два чувствительных удара в контексте поиска смысла собственного существования после окончания «холодной войны». Имею в виду как прекращение дальнейшего расширения на восток, так и осознание неминуемого военного поражения в Афганистане. Афганская война станет для НАТО тем же, чем другая афганская война — около 20 лет назад — стала для СССР. НАТО еще будет вырабатывать новые стратегии и концепции, а его генсек господин Расмуссен — старательно имитировать усилия другого генсека — господина Горбачева по спасению Советского Союза путем реформ, однако судьбы НАТО эти усилия уже не изменят.
4. Приостановка евроинтеграционного проекта неминуемо трансформируется в рост роли и влияния отдельных государств Европы. И думаю, не ошибусь, если скажу, что ключевую роль на всем континенте все в большей степени будет играть Германия. Именно ее голос будет решающим и во внешнеполитической плоскости.
В ближайшие годы Германия должна будет решить, каким будет вектор ее дальнейшего развития как мировой державы. И можно уже сейчас предположить, что этот вектор не будет направлен на сохранение евроатлантических связей и на углубление евроинтеграции, по крайней мере в традиционном понимании этих двух процессов.
Ведущий немецкий историк Михаэль Штюрмер отмечает следующее: «Атлантический альянс и Европейский союз уже не являются терминами, единосущными с содержанием существования немецкого государства. Организационный принцип Европы состоял в том, чтобы связать Германию узами, одновременно стремясь к благосостоянию и безопасности в мире на основе Pax Americana. Геополитические землетрясения 1990-х еще не утихли. Тектонические плиты продолжают двигаться. Объединенная Германия еще не нашла своей роли ни в Атлантическом альянсе, ни в Европейском Союзе. Мы слишком велики, чтобы согласиться на нынешнее равновесие, и слишком малы, чтобы командовать».
5. Надежды на быструю и безболезненную интеграцию огромного восточноевропейского пространства в индустриализованную и развитую Европу потерпели катастрофическое поражение.
Через двадцать лет после падения Берлинской стены стало понятно, что средствами брюссельской бюрократии не удается преодолеть пропасть в историческом развитии, существовавшую между двумя частями континента на протяжении долгих десятилетий и даже столетий.
Одно из главных отличий между Западной и Восточной Европой заключается в следующем. В условиях «холодной войны» страны Западной Европы были вынуждены радикально — и навсегда — отказаться от национализма, от ксенофобии, от вековой национальной вражды. На Западе Европы давно утихли споры по поводу истории, прошлых побед и поражений, не говоря уже о событиях более далеких веков.
В то же время на Востоке протест против навязанной народам региона коммунистической системы неизбежно принимал вид национальных движений, со всеми присущими им положительными и отрицательными чертами. Объединенного восточноевропейского фронта сопротивления коммунизму не существовало, а следовательно, националистические болезни 20-х и 30-х годов в этих странах были лишь загнаны в подполье. Надежды на быстрые результаты реформ 90-х годов позволяли закрывать глаза на эти явления, проявившиеся в полной мере именно в годы кризиса.
Сегодняшняя Восточная Европа разобщена и погружена в глубокий кризис. Перманентные смены правительств, евроскептицизм, шовинизм и рост ультраправых движений — так нынче выглядит политическая палитра многих стран региона.
Еще хуже обстоят дела в странах, которые даже в коммунистическую эпоху не имели собственной полноценной государственности. Именно поэтому в Украине за основу строительства государства были взяты не современные западные политические теории, не идеи общественного баланса интересов и ценностей, а провинциальный, хуторянский национализм, который по своему содержанию не сильно изменился по сравнению с 30-ми годами прошлого века.
6. Ситуация в России. Современное состояние и перспективы развития России нельзя рисовать одной краской — ни мрачно-черной, ни идеалистически-розовой.
С одной стороны, кризис в немалой степени затронул Россию из-за высокой степени ее вовлеченности в мировую экономическую и финансовую системы. Кризис показал, что структурные проблемы развития этой страны, среди которых на первом месте — критическая демографическая ситуация, — пока не удается преодолеть. Что, в общем, и отметил сам президент России Дмитрий Медведев в известной статье «Россия, вперед!»
С другой стороны, особенностью восприятия России в Украине является то, что в головах украинцев происходит постоянное сравнение двух стран, от чего нельзя абстрагироваться. И вот в контексте этого сравнения, к сожалению, Россия Украину во многом обгоняет.
Именно политическая стабильность, пусть и российского образца, стала неизмеримо более мощным магнитом для иностранных инвестиций, нежели демократия по-украински, все чаще выглядящая в глазах западных наблюдателей как настоящий политический хаос.
За последние годы разница в уровне жизни между двумя странами стала впечатляющей. И уже не соответствуют действительности утверждения о том, что в России развивается только Москва, а за МКАДом — будто бы сплошные руины. В России сохраняются огромные диспропорции в региональном развитии, однако все больше точек развития возникает в разных, порой далеких регионах.
Только что посетил город Пермь, это Приуралье, северо-восток европейской части России. Как очевидец могу утверждать — редко какой областной центр Украины можно сравнить по уровню развития с этим индустриальным городом, где, однако, по утверждению местных жителей, еще в 90-х годах господствовали жуткий кризис и безденежье, так что люди просто умирали от голода.
Еще одна особенность, о которой мало говорят, — россиянам значительно легче, чем украинцам, получить шенгенскую визу. Не буду здесь приводить конкретные примеры отношения одних и тех же европейских стран к просителям виз в Киеве и в Москве. Однако как человек, знающий проблему изнутри, могу заверить: диспропорции значительны, и они — не в пользу украинцев.
Не случайно велико и количество украинских «заробитчан» на территории России, измеряемое сотнями тысяч. И число их не уменьшается, несмотря на кризис. Украинская власть, несмотря на все разговоры о патриотизме, забыла этих людей, бросила их на произвол судьбы. Каким образом будет защищать соотечественников президент, который уже полтора года не может встретиться со своим российским коллегой, — вопрос риторический.
Отнюдь не мифическая военная агрессия, не аннексия Крыма, о чем здесь назойливо вещают «хромые утки» от внешней политики, являются реальным вызовом украинской государственности со стороны России. Настоящий вызов — это то, что на Западе называется soft power, это способность сегодняшней России, несмотря на все проблемы, построить государство, где царят стабильность и понятные правила игры, государство, которое постоянно модернизируется, государство, с которым, в конце концов, считаются в современном мире.
Если украинская власть, вместо того чтобы предлагать своим гражданам аналогичные вещи, будет продолжать погружаться в пещерный национализм, в постыдное, шароварное хуторянство и заниматься поиском врагов вокруг себя, украинская государственность может просто не выдержать. Любое лицемерие имеет предел.
