Эту статью обнаружил и перевел наш читатель Александр Трибунский, за что мы ему крайне признательны.
Разбирая недавнюю операцию израильтян в секторе Газа (или любой другой из тлеющих, хронических конфликтов, которые мы наблюдаем в наши дни), можно заметить, что поклонники традиционных войн (те, кто любит обсуждать Вторую мировую) не могут сказать по этому поводу ничего умного. Их высказывания довольно однообразны: «Да мочить их надо всех до единого!». Вроде: «Израилю нужно просто перебить всех палестинцев», или «Америке стоит просто стереть Ирак с карты мира».
И они, пожалуй, правы — на бумаге. Израиль мог бы уничтожить всех жителей Газы до последнего мужчины, женщины или ребенка, если бы захотел. Черт возьми, да они поди и хотят. Так что ж не уничтожат? Американцы легко могли бы стереть «Суннитский треугольник» с лица земли — сбросить туда атомную бомбу, или нейтронную (да хоть нервно-паралитический газ), если нам важно избежать больших разрушений.
Но никто сейчас так не воюет. Почему — вот важный вопрос. Вот что питает апатию всех фанатов войны в стиле олд-скул, когда им приходится иметь дело с современными конфликтами: они мыслят категориями вооружений, а вооружения (в данном случае ядерные) здесь почему-то неприменимы. Почему же?
Первый ключевой момент заключается в том, что мы сейчас живем в пору краткого затишья, в промежутке между различными эпохами в мировой военной истории. Наше время — это похмельное утро после безумной ночи, выпавшей на первую половину ХХ века. То была пьянка, призванная покончить со всеми пьянками, эпоха великой, безжалостной, тотальной бойни. Говоря о тотальной войне, все сразу вспоминают Первую мировую с ее Западным фронтом, а ведь в то время было полным-полно всяких фронтов, не менее кровопролитных и безжалостных, вроде Гражданской войны в России или боев за Западную Анатолию между Грецией и Турцией, где все было даже жестче, чем у русских, если такое вообще возможно. Никакой пощады не давали и не просили с обеих сторон.
В тот период национализм еще не был ругательным словом. Люди с готовностью, если не сказать «охотно», шли на смерть за свои страны. Даже в таких странах, как Италия, в годы Первой мировой царили совершенно неуемные настроения. Как я уже неоднократно повторял, до 1945 года Европа представляла собой иную планету, имевшую так же мало общего с нынешней Европой, как группа «Абба» с тем немцем, чья музыка звучит во время вертолетной атаки в фильме «Апокалипсис сегодня» (имеется в виду Вагнер и его «Полет валькирии» — прим. перев.).
Первый тур вальса в 1914-18 гг. порядком их измотал, так что когда в 1939-м началось второе отделение, многие из стран уже охали и ныли, что их больше никто не вытащит на танцпол. Англия и Франция упрашивали: «Ох дайте-дайте отдышаться, кости старые болят». Но были еще страны помоложе и посмелее, такие как Япония, США, Германия и СССР, которыми двигал неугомонный дух — и с криком «Давай-давай, ночь еще молода!» они вытащили всех остальных на второй заход.
Это танго страсти длилось до 1945 года и оказалось изматывающим даже для пылкой молодежи. Ближе к концу эта война уже напоминала противостояние Щекотки и Царапки из «Симпсонов», когда кот и мышонок начинают войну на ножах, а потом переходят на все большие пушки, пока наконец в последнем кадре гигантский пистолет не разносит вдребезги всю Землю.
Именно так и началась следующая фаза — похмелье. После 1945 года все переменилось. И пока вы не осознаете этот факт, вы ничего не поймете о современной войне. Мы живем в межвременье. Никто не хочет этого признать, ведь каждому хочется, чтобы его время на этой планете совпало с важным моментом в истории, однако в военном отношении наша эпоха далека от величия. Мы выжидаем и подстраховываемся. Никто не готов пускать в ход ядерное оружие, и покуда кто-нибудь не решится на это всерьез, мы так и будем, как старые леди на игровых автоматах, кидать по копеечке, воздерживаясь от больших ставок.
Когда живешь в межвременье, как мы сейчас, тебе кажется, что все происходит впервые, хотя на самом деле ты просто наблюдаешь, как старые игры разыгрываются по новым правилам. Я осознал это после прочтения статьи в израильской газете «Хаарец», где был приведен доклад американских военных о войне 2006 года между Армией обороны Израиля и движением «Хезболла». Согласно этому докладу, «Хезболла» добилась некоего тактического прорыва благодаря тому, что воевала почти как регулярная армия — обороняя укрепленные позиции вместо того, чтобы придерживаться мобильной войны. Авторы утверждали, что это был первый в истории случай, когда «негосударственный участник конфликта» успешно вел бы войну традиционными средствами.
Ну, ничего нового в этом, конечно, нет. В новинку только те ханжеские, сюсепусечные правила войны, которые действуют в мире с 1945 года. Именно они позволили «Хезболле» победить в 2006-м. Пока вы это не уясните, вам не понять механику современной войны.
Разберем в качестве параллели одну из войн, что велись до 1945 года. Где бы нам найти пример «негосударственного участника», воюющего традиционными средствами? На самом деле, таких примеров миллион, однако мой самый любимый — это одна из крупнейших и наименее известных войн: Китай 30-х годов ХХ века, коммунисты под началом Мао против войск Националистической партии. Не многие знают, насколько масштабной и кровопролитной была эта война. И почти никто не осознает, что это не мутузили друг дружку бестолковые толпы крестьян: у каждой из сторон были высокооплачиваемые иностранные советники (обычно немцы, по вполне понятным причинам), которые учили их воевать.
Военным советником Мао был немецкий кадровый коммунист по имени Отто Браун. Хоть он и взял себе китайское имя Ли Де, вы можете представить, какие шансы слиться с местными имел этот типичнейший представитель германской военной касты — долговязый тощий шкелет в больших очках и с еще большими планами. До него Мао мастерски вел этакую крестьянско-партизанскую войну, основам которой он научился у разбойничьих шаек, орудовавших в провинции Хунань. Один из их главарей так наставлял Мао: «Все, что тебе необходимо знать о войне — кружи, кружи, кружи». Мао воспринял эту науку всерьез, заметив, что если его партизаны не избегали от встречи с основными силами националистов, вражеский фронт перемалывал их.
Отто Браун убедил руководителя китайской Компартии, что разбойничья тактика недостойна, не к лицу Народно-освободительной армии. С его подачи была принята «стратегия блокгаузов», которая по сути в точности совпадала с «бункерной стратегией» «Хезболлы». Вот только ничего хорошего из этого не вышло. Войска националистов штурмовали укрепления НОАК, несли тяжелые потери, но продолжали атаковать и в конце концов изматывали оборону коммунистов. Таков был алгоритм военный действий вплоть до 1945 года: противники шли на большие жертвы, чтобы занять вражескую территорию, потому что захваченные участки можно было надолго нейтрализовать. Затраты окупались. Скажем, вы наступаете на блокгаузы маоистов, теряете при штурме 300 солдат и захватываете кусок «красной территории». Под вашим началом оказывается местное население — допустим, 100 тысяч крестьян. Теперь вы компенсируете свои потери: немедленно уничтожаете всех сочувствующих коммунистам, а всех молодых людей ставите под ружье под угрозой расстрела. Ваши жертвы оказались не напрасны, потому что установив контроль над вражеской территорией, вы можете основательно ее подправить, из «красной» сделать «синей».
Сейчас такое уже невозможно, разве что изредка и в отдаленных уголках вроде Судана или Конго, где ни у кого из местных нет друзей в западных СМИ. Во всем остальном свете, там, куда охотно ездят репортеры, настала эпоха ханжества.
Хочу подчеркнуть, прежде чем читатели завалят меня страшными историями о Вьетнаме или Африке: я не утверждаю, что мы стали добрее. Мы ничуть не человечней, чем Фош, Китченер, Ататюрк, Чан Кайши, Буденный или любой другой из этих людоедов первой половины ХХ века. Мы просто лукавей и осторожнее, ибо мы — пуганые ханжи; мы семеним подальше от края, движимые страхом и малодушием. Мы по-прежнему творим достаточно злодейств, но только там, где население не в силах нам отплатить — как англичане в Кении, французы в Алжире, американцы во Вьетнаме или русские в Чечне. На что мы обычно не готовы пойти, так это те самые меры, которые окупали потери наступающих войск до 1945 года — я говорю о тотальном, беспощадном и беззастенчивом уничтожении любых недружественных элементов на занятой территории.
Наиболее известным примером из послевоенной истории на Ближнем Востоке служит налет ливанских фалангистов, союзников Израиля, на лагеря беженцев в Сабре и Шатилев окрестностях Бейрута в 1982 году. Эта акция была попыткой воевать старыми методами в новое время. Повторюсь: то, что сотворили фалангисты, истребляя гражданское население на захваченной вражеской территории, являлось обычной практикой для любой европейской армии вплоть до 1945 года. Вот только в 1982-м этот прием совершеннейшим бумерангом ударил по Армии обороны Израиля, став таким пятном на ее репутации, от которого израильтяне так и не смогли избавиться.
Как следствие, Израиль был вынужден пересмотреть свою тактику при планировании последующих операций. Полностью изменилась арифметика войны — сложилась, можно сказать, новая математика потерь. Теперь уже нет особого смысла жертвовать жизнями своих солдат ради захвата неприятельской территории, поскольку вы все равно не в состоянии нейтрализовать ее на сколько-нибудь постоянной основе. Вы сможете какое-то время удерживать ее, но что толку? Вы будете терять своих людей в мелких засадах, а любая ваша попытка зачистить здешние населенные пункты соберет телерепортеров со всего света. Поэтому все ваши потери при захвате плацдарма и подавлении обороны пропадут втуне.
Памятуя об этих новых условиях, переиграем-ка южноливанскую войну 2006 года так, как если бы она велась в 30-е годы ХХ в. Итак, «Хезболла» окапывается вдоль ливанской границы, создает систему опорных пунктов и обороняет их, упорно и умело. Однако израильские «меркавы» (основной танк — примеч. перев.) рано или поздно продавливают оборону, и вот тогда в дело вступают израильская военная полиция и разведка. Все гражданские лица из числа шиитов сгоняются в кучу; часть депортируется, часть отправляется в лагеря для пленных, ну а значительное большинство расстреливается и закатывается бульдозерами в массовые захоронения. Эти меры (обычный порядок до 1945 г.) оправдали бы практически любые потери, понесенные израильской армией в ходе наступления. Этнический состав Южного Ливана изменился бы основательно и надолго.
А теперь посмотрите, что произошло в действительности. В израильском генштабе изначально знали, что враждебное местное население — шиитов Южного Ливана — уничтожить нельзя. Поэтому в качестве цели было заявлено уничтожение «Хезболлы», что представляло собой совершенно бредовую задачу, и сами израильтяне это, скорее всего, понимали. Невозможно искоренить партизан, не уничтожив их социальную базу; нельзя даже расчитывать, что вам удастся провести какое-то четкое различие между плохими, злобными боевиками и безобидными мирными шиитами. Это просто неосуществимо на практике. Вот почему израильская операция была обречена на провал с самого начала. Стоило израильтянам обнаружить хоть малейший крен в сторону классической тотальной войны, как пресса спешила скрупулезно запечатлеть каждого раненого арабского мальчишку, а когда они скатывались к чистоплюйству, то бессмысленно теряли солдат. При этом израильская общественность знала, что бойцы гибнут ни за что, поэтому транслируемые по телевидению кадры солдатских матерей, рыдающих над гробом, наносили правительству еще больший ущерб. В наши дни в войне нужно с самого начала учитывать фактор СМИ: стоит ли один бункер «Хезболлы» жизней бравших его израильских солдат с учетом того, что их убитых горем матерей покажут по ТВ? По новым правилам — Правилам ханжества — такое уравнение очень редко складывается в пользу целесообразности атаки.
Вот почему «бункерная стратегия» «Хезболлы» смотрится настолько удачно: она эффективна при новых правилах. И если вы не понимаете, как и насколько изменились правила войны, вы так и будете без толку мерить ливанские события сталинградскими мерками.
Так что вопрос «Почему просто не стереть их с лица земли?» в наши дни как никогда актуален с военной точки зрения. Ведь именно сейчас в нашем распоряжении есть миллион способов гасить целые народы с минимальными издержками. Однако пока у нас не случится повторения августа 1914 года, мы так и не узнаем, что это за новые правила. А когда узнаем, то, вероятно, недолго будем обладателями этого знания — прежде чем обратимся в свет, сплошной нестерпимый свет.
