БУДАПЕШТ, Венгрия. В Будапеште есть музей, который называется "Дом террора". Там есть металлический навес, в котором вырезано слово "террор". И когда солнце стоит высоко, люди наступают на террор и проходят через террор, потому что тень от этого слова сначала падает на стену, а затем опускается на пол.
Прошло двадцать лет с тех пор как падение Берлинской стены стало сигналом окончания советского владычества в Венгрии. Но российские тени по-прежнему призрачно витают в неокрепшей политической системе страны, а ее нефтегазовые мускулы все еще пугают венгерское правительство. Россия существует сегодня как повод для беспокойства, хотя для нового поколения все это выглядит довольно абстрактно. Но для некоторых Россия это еще и новые возможности.
С падением советской империи Венгрия стала свободной и смогла вступить в Организацию североатлантического договора и в Европейский Союз. Она сумела преобразиться, став вместе с соседями по региону восточным рубежом объединенной Европы.
Когда самоутверждающаяся и напористая Россия начала извлекать выгоду из своего нефтяного и газового богатства, некоторые ее бывшие сателлиты сохранили враждебное и испуганное к ней отношение. Другие же предпочли сделать ставку на сотрудничество с Москвой.
Отношение Венгрии более двойственное. В бизнесе и политике характерными для нее являются смешанные позывы: это осторожные шаги навстречу, внезапные приступы чувствительность и уязвимости и отход в обратном направлении.
Но Москва никуда не денется, и с ней приходится вести дела. Более того, Россия богатая страна, а многие венгры ощущают горечь и разочарование, понимая, что членство в ЕС не привело их к богатству.
Но в этой стране, где советские танки в 1956 году жестоко подавили народное восстание, остается проблема прошлого. Осталась некая паранойя, а также общее ощущение тревоги, когда люди начинают слишком внимательно думать о последовавших после восстания десятилетиях молчаливого соглашательства.
"Все как-то рыхло и расплывчато. Прошлое считается плохим, но никто в обществе не вступает в дискуссии, - говорит Гергели Ромсикс (Gergely Romsics) из Венгерского института международных отношений, - люди не хотят вспоминать о прошедших 40 годах, о тех маленьких уступках, которые они делали власти. В Венгрии после 1989 года по отношению к России идет один процесс - забывание".
Войдите в двери "Дома террора" - и вы увидите звезду, а рядом с ней крест со стрелами на концах. Это знак пронацистской партии, которая в 40-х годах пришла к власти. Эта пара символов вызывает в памяти воспоминания об истории данного здания, в котором размещалась нацистская Партия скрещенных стрел, и которое с приходом к власти коммунистов было превращено в штаб-квартиру тайной полиции.
Такие вещи вызывают негодование у многих россиян - когда кто-то ставит знак равенства между советской и фашистской оккупацией.
Пройдите немного вглубь - и вы увидите, как на экране телевизора вновь и вновь прокручиваются те же самые картинки.
"Шестнадцати-, восемнадцатилетние дети, мыслившие по-другому - их отправляли на казнь к палачу и уничтожали, - причитает мужчина в черной траурной одежде, - такой у них бы социализм".
Это то место, где история сталкивается с современной политикой. По словам критиков, открытие музей стало политической уловкой со стороны консервативной партии.
Социалисты считают, что музей был создан для подрыва их популярности в народе. Они отмечают, что экспонаты подобраны чрезвычайно однобоко, чтобы подчеркнуть и осудить жестокость советских репрессий.
Директор музея отметает такие жалобы в сторону. В Будапеште уже есть центр Холокоста, отмечает она, но никакого общественного диалога о десятилетиях социализма в стране не велось.
"Это вызвало крупную дискуссию о прошлом, и это хорошо, - говорит Мария Шмидт (Maria Schmidt), - у нас были очень жаркие дискуссии".
Шмидт - бывший советник Виктора Орбана (Viktor Orban), возглавляющего самую влиятельную консервативную партию страны ФИДЕС. В молодости Орбан вызвал огромное возбуждение всей нации в день перезахоронения в 1989 году бывшего премьер-министра Имре Надя (Imre Nagy), выступившего в 1956 году против Советов и повешенного за это выступление.
В тот день, когда состоялось перезахоронение Надя, Орбан стал героем дня, выступив с дерзким призывом к Советам уйти из Венгрии. С 1998 по 2002 годы он находился на посту премьер-министра Венгрии.
"Это было очень смело, и люди пришли в ужас, - говорит директор связанного с социалистами будапештского аналитического центра Demos Тибор Дешеффи (Tibor Dessewffy), - своим единственным выступлением Орбан расколол страну на две части".
Сегодня Орбан выступает с проповедями о том, что Венгрии не следует превращаться в "самую счастливую казарму "Газпрома".
Это намек на популярную в прошлом фразу о том, что Венгрия с ее относительно либеральной формой социализма была самой счастливой казармой в советском блоке.
Именно в таком виде Россия мелькает сегодня на радарах внутренней политики. Ее используют в качестве дубинки в борьбе между собой оказавшиеся в рядах оппозиции консерваторы и левые, пришедшие к власти, но очутившиеся сегодня в осаде.
Иван Бойцов с ностальгией вспоминает ту Венгрию, которую он открыл для себя в 1978 году, приехав туда студентом Санкт-Петербургского государственного университета (тогда это был Ленинградский государственный университет - прим. перев.). Сейчас он работает администратором в Российском культурном центре Будапешта, продвигая изучение русского языка и культуры и пытаясь улучшить глубоко искаженное, по его мнению, представление о России.
"Если на телевидении и появляется какая-то информация о России, то это информация о российском экспансионизме, - говорит он, - не могу даже вспомнить сообщений о российском спорте, науке, о ее достижениях".
После падения Берлинской стены русский язык, изучение которого при советской оккупации было обязательным, исчез из школьных программ. На смену ему пришли немецкий, французский - и больше всего английский.
Сегодня интерес к изучению России - из простого любопытства и по причине возникающих амбиций - потихоньку возвращается, то в одной школе, то в другой. Такое возрождение интереса налицо, несмотря на сопротивление школьной администрации, с недовольством вспоминающей старое время, говорит Бойцов.
"Школьники и родители хотят этого, но администрация делает изучение русского языка невозможным, - заявляет он, - она говорит, что для учеников нет никакого смысла говорить по-русски".
Тем не менее, студенты сотнями записываются на курсы русского языка. Почти все они хотят заняться бизнесом в России; их влечет туда перспектива материального благосостояния.
Те венгры, которых беспокоит возрождающееся российское влияние, видят опасность возвращения России не в танках, а в коммерческих сделках, которые зачастую носят весьма темный характер.
"Россия представляет угрозу для своих ближайших соседей - видят они эту угрозу или нет, - говорит Иштван Дьярмати (Istvan Gyarmati), давний посол и президент Международного центра демократических реформ (International Center for Democratic Transition) в Будапеште, - нефть и газ стали оружием, и она это оружие использует".
В этом году одна скрытная российская энергетическая фирма, тесно связанная с Кремлем, приобрела 20-процентный пакет акций венгерской нефтяной и газовой компании MOL. Наряду с этим, венгерская авиакомпания Malev попала под управление российских национальных авиалиний "Аэрофлот".
На это можно смотреть двояко. Россия это богатая страна, переполненная людьми, которые ищут инвестиционные возможности на соседних рынках. Либо: Россия это зловещая сила, тратящая свои деньги в попытке восстановить влияние в странах бывшего советского блока.
Некоторые страны агрессивно преграждают путь российским инвесторам. Но Венгрия старается проявлять сбалансированный подход.
В Европе, расколотой двумя газовыми войнами, Венгрия поддерживает строительство трубопровода "Южный поток", за который выступает российский премьер-министр Владимир Путин. По этому трубопроводу российский газ пойдет по дну Черного моря в европейские страны. Одновременно она поддерживает конкурирующий с ним проект Nabucco, поддержанный США. По этому трубопроводу газ из Центральной Азии будет перекачиваться в Европу через территорию Турции в обход России.
При этом Венгрия стремится остаться в середине, получить запас времени и прибыль.
"Хорошо, когда Россия союзник. Также хорошо, когда этот союзник далеко, - говорит политолог из Будапешта Золтан Кишели (Zoltan Kiszelly), - маленькой стране приходится думать именно так".
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Прошло двадцать лет с тех пор как падение Берлинской стены стало сигналом окончания советского владычества в Венгрии. Но российские тени по-прежнему призрачно витают в неокрепшей политической системе страны, а ее нефтегазовые мускулы все еще пугают венгерское правительство.
