Самым важным моментом недавнего азиатского турне президента США был визит в Китай. Несмотря на заверения Барака Обамы (которого китайцы называют «Балаком Обамой») в партнерстве, существующее между странами соперничество очевидно для всех. В будущем, Китай станет мощным конкурентом Соединенных Штатов, причем не только в экономике. Если в ближайшие 20-25 лет желтый дракон сумеет сохранить высокие темпы роста, Китай без сомнения станет экономической сверхдержавой мирового масштаба.
Что же это значит для нас, стран Залива, и для мира в целом?
Дать ответ на этот вопрос исключительно важно. Но перед этим имеет смысл выделить некоторые факторы, которые обеспечили Китаю то положение, которого он сейчас достиг. Для начала обратимся к основным причинам, приведшим к формированию уникальной группы стран, которые сейчас известны как «азиатские экономические тигры».
Формированию этой группы способствовал целый ряд обстоятельств, в числе важнейших из которых были:
1- Сильная тенденция к переходу от традиционного общества к современному.
2- Готовность идти на жертвы в настоящем, ради будущих достижений. Последние 40 лет целое поколение в Китае, Малайзии, Корее, Сингапуре и прочих «азиатских тиграх» работало без отдыха, чтобы создать надежную основу экономики, плоды которой пожнут будущие поколения.
3- Активность транснациональных корпораций и их стремление максимизировать прибыль, используя дешевый труд в Юго-Восточной Азии.
Китайская модель добавляет к этим факторам еще один важный элемент – в Китае процесс трансформации возглавляет государственный сектор, а не частный. Это весьма значимая новация. Хотя изначально в Юго-Восточной Азии модели развития предполагали поддержку государственного сектора, в начале девяностых его роль стала падать в соответствии с принципами так называемого «Вашингтонского консенсуса».
[До разразившегося в этом году экономического кризиса, «Вашингтонский консенсус», предполагающий высокий уровень экономической либерализации, приватизацию промышленности и предпочтение свободы рынка государственному вмешательству, считался рекомендованной Западом моделью развития для развивающихся стран.- прим. ред.].
Таким образом, если в ближайшие двадцать пять лет китайский государственный сектор продолжит играть ту же роль, которую играет сейчас, и это не скажется отрицательным образом на экономическом росте, возникнет новая модель, конкурирующая с «Вашингтонским консенсусом». Общеизвестно, что в конце восьмидесятых – начале девяностых годов индустриальные страны под влиянием монетаризма и прочих школ либеральной экономической мысли отказались от политики, в которой важную роль играло бюджетное регулирование.
Если в последующие годы китайское правительство ждет успех, оно сможет предложить экономическую модель, которая увеличит роль государственного сектора в кредитно-денежной политике. Этот вопрос для нас исключительно важен. В последние годы мы в Саудовской Аравии сталкивались с сильным давлением международных экономических и фискальных организаций, которые требуют от нас снизить государственные расходы и уменьшить вмешательство государства в экономику.
Хотя последствия экономического кризиса, заставившего страны «Большой двадцатки» бороться с рецессией с помощью государственного вмешательства, ослабили это давление, нельзя гарантировать, что оно вновь не усилится, когда в мире восстановится экономический рост.
Однако сейчас, последнее слово в этом вопросе может оказаться за Китаем. Если в ближайшее время китайскую модель не ждет серьезная неудача, Пекин сможет начать ее распространять, расширяя свою гегемонию и заново определяя принципы экономического развития и политического порядка, которые раньше задавали Соединенные Штаты со своим «Вашингтонским консенсусом».
