В последнее время ряд вашингтонских правых начали беспокоиться, что религиозно ориентированная Партия справедливости и развития (ПСР), стремящаяся укрепить связи с Ближним Востоком, отдалит Турцию от западных союзников и подорвет секуляризм. Надо сказать, что премьер-министр Реджеп Тайип Эрдоган (Recep Tayyip Erdogan) действительно наступает Западу на некоторые больные мозоли - например, он не разделяет опасения по поводу иранской ядерной программы. К тому же он отказался проводить военные учения с Израилем, и провел их вместо этого с Сирией.
Все это вполне весомые поводы для беспокойства – впрочем, США способны дополнительно ухудшить положение, беспокоясь о том, о чем беспокоиться не следует. Однако действия Эрдогана не означают перехода Турции к исламизму во внешней политике. Все еще хуже – речь идет о неизбежном итоге давней внутриполитической тенденции. Ограничивая сотрудничество с Израилем и улучшая отношения с такими соседями, как Иран и Сирия, Эрдоган угождает и правым, и левым, и секуляристам, и исламистам. Потворствуя избирателями, которые терпеть не могут Соединенные Штаты и Израиль, премьер-министр расчетливо и цинично преследует национальные интересы Турции. Хороший политик из любой другой партии на его месте вел бы себя точно так же.
Чтобы понять расчеты Эрдогана, надо осознать, что в Турции Запад не любят практически все. Разве что там, где исламисты видят всемирный крестовый поход против своей религии, светские левые видят мировой капитализм и американский империализм. По мнению многих из исламистов, Израиль и Соединенные Штаты втайне сотрудничают с турецкой армией в надежде свергнуть демократически избранное исламистское правительство. В свою очередь, многие секуляристы убеждены, что Израиль и Соединенные Штаты используют ПСР, чтобы ослабить Турцию, подорвав ее секулярную идентичность. По данным недавнего опроса 72 процента турок считают, что внешние силы стремятся развалить страну. Как мы видим, они расходятся в том, каким именно образом, но это не слишком улучшает дело.
Собственно сами турки никогда не испытывали особенного энтузиазма по поводу отношений с Израилем – в отличие от турецких военных, большую часть времени контролировавших внешнюю политику страны. Сейчас Турция демократизируется, в ее внешней политике появляются новые центры силы, и политикам – как показывают недавние заявления Эрдогана, становится трудно противостоять искушению сыграть на антиизраильских, антисемитских и антивашингтонских чувствах.
При этом, чем больше нетерпения будет проявлять Вашингтон, тем сильнее будет ухудшаться динамика. Скажем, любые заявления о том, что неплохо бы турецким военным вновь взять власть в свои руки, только сыграют на руку миллионам любителей антиамериканских теорий заговора, которые на удивление чутко прислушиваются ко всем словам, раздающимся из вашингтонских аналитических центров и с Капитолийского холма. Кроме того, не стоит думать, что турецкая армия навсегда останется проамериканской. Старшие – как по возрасту, так и по званиям – офицеры продолжают тесно сотрудничать с коллегами из США. Однако офицеры помладше, считающие Соединенные Штаты врагом, постепенно растут в чинах.
К счастью, дружба Эрдогана с иранским президентом Махмудом Ахмадинежадом (Mahmoud Ahmadinejad) в народе не столь уж популярна. Тем не менее, несмотря на то, что умеренные силы ее осуждают, ей аплодируют ультраправые и ультралевые. В прошлом июне и умеренные исламисты и умеренные секуляристы увидели в участниках иранских акций протеста нечто родственное. С точки зрения секуляристов, многие из которых считают Эрдогана чем-то вроде турецкого Ахмадинежада, демонстранты выступали против теократии. Напротив, с точки зрения исламистов, речь шла о борьбе за демократию против аятолл, которые выглядели в данном случае такой же авторитарной силой, как турецкие военные. После того, как президент Абдулла Гюль (Abdullah Gul) и Эрдоган бросились поздравлять Ахмадинежада с победой, несколько колумнистов насквозь проправительственной газеты Zaman, порвав с партийной линией, осудили кровопролитие на тегеранских улицах.
В то же время, радикалы с обеих сторон считают демонстрантов американскими или сионистскими марионетками. Так, например, один из секуляристов назвал в своей статье молодую участницу акции протеста Неду Ага-Солтан (Neda Agha-Soltan), смерть которой благодаря YouTube увидел весь мир, бойцом армии Джорджа Сороса (George Soros), и написал, что она сняла с шеи крест, чтобы притвориться демонстранткой. Между тем одна из исламистских газет писала, что когда девушку застрелили, на шее у нее все еще был крест.
В свое время демократизация приведет к тому, что радикалы с обеих сторон себя дискредитируют. Однако до тех пор лучшими партнерами для Вашингтона будут оставаться умеренные, которые, что бы они ни думали о Соединенных Штатах, по крайней мере, придерживаются понятной картины мира.
Помимо всего прочего, за нынешней внешней политикой Турции стоят важные экономические и стратегические интересы, и наблюдателям в Вашингтоне следует об этом помнить. За последние годы активно развивающийся турецкий капитализм значительно нарастил объем региональной торговли и теперь ищет рынки не только на Ближнем Востоке, но и в некогда враждебных странах - таких как Армения. В частности, отмена в сентябре визового режима с Сирией стала настоящим подарком для бизнесменов южной Турции. Крупнейшим торговым партнером страны теперь считается Россия, а, как сообщает Wall Street Journal, торговля с Суданом с 2006 года возросла втрое. Иран, тем временем, остается важным источником дешевого природного газа, поставки которого способствуют росту турецкой экономики. Если это делает Ахмадинежада в глазах Анкары несколько меньшим деспотом, будут ли Соединенные Штаты удивлены?
Турция прекрасно понимает, что для вступления в Европейский Союз необходимы в первую очередь экономические успехи. Кроме того, в качестве дополнительного аргумента она обещает расширить влияние Евросоюза на Ближнем Востоке. ПСР уже предлагала услуги Турции в качестве посредника между Сирией и Израилем и между Ираном и Соединенными Штатами. Турецкие политики и интеллектуалы часто подчеркивают, что Турция сможет быть полезнее своим союзникам, если сохранят с их врагами хорошие отношения. Чтобы быть мостом между Востоком и Западом необходимо иметь опору, в том числе, и на Востоке, утверждают они.
Однако подобные попытки превратить двойную идентичность в один из стратегических активов, несут для Турции постоянный риск – в итоге она может оказаться отвергнутой обеими сторонами. Европейцы могут счесть ее слишком мусульманской и ближневосточной, а для Ближнего Востока она будет выглядеть слишком светской и проамериканской. В принципе, Европа спокойнее Америки относится к заигрыванию с Ираном и иранской критикой Израиля, но лишь до определенной степени. Недавно ПСР, похоже, сообразила, что, приготовившись принять в Стамбуле суданского президента Омара Хасана аль-Башира (Omar Hassan al-Bashir), она зашла на европейский вкус слишком далеко. В то же время, и отношения с арабским миром у Турции всегда были хуже, чем многим кажется. Многие из бывших провинций Османской Империи вспоминают о ней не слишком тепло. В 1955 году Турция выступала против независимости Алжира, в 1998 году - едва не напала на Сирию. Сейчас, когда холодная война закончилась, а в перспективе предстоит разрешение вечной проблемы с курдами, в Анкаре складывается мнение о том, что Турции пора наводить мосты с Востоком.
Враждебность турок по отношению к союзникам – повод для беспокойства, но их стремление установить в регионе мир и процветание вполне естественно. Вашингтону необходимо помнить об этом, когда он будет решать, стоит ли волноваться из-за того, как развиваются события в Турции. Перед Эрдоганом стоит еще более трудная задача. Он должен получить все возможное от новых друзей Турции с Востока, вместе с тем сохраняя – и при необходимости публично защищая – старых друзей Турции с Запада.
