Когда в Китае шли приготовления к казни Акмаля Шейха (Akmal Shaikh), то в этом чувствовалась какая-то роковая неизбежность, несмотря ни на одиннадцатичасовой визит его двоюродных братьев, ни на совершённую британским правительством в последнюю минуту попытку вмешаться. Но это чувство неизбежности проистекает не из того ужаса, который мы, как и многие в Великобритании, испытываем при исполнении смертного приговора — как в этом случае, так и вообще.
Судя по сведениям, ставшим достоянием общественности, Шейх, похоже, был невменяем, а значит, заслуживал не смерти, а сочувствия. Во многих других странах его просьбы о помиловании могли бы быть удовлетворены.
Впрочем, в Китае надежда на милосердие судей всегда слаба. Только за этот год в стране было казнено более 1700 человек. Китайское правосудие беспощадней нашего, и то, что Шейха задержали в Урумчи, в беспокойном регионе Синьцзян на западе Китая, лишь усугубило ситуацию. К тому же Китай — не единственная азиатская страна, где за контрабанду наркотиков казнят, так как это деяние считается одним из самых страшных преступлений.
Учитывая всё это, со стороны китайских властей отмена решения суда о приведении приговора в исполнение была бы неслыханным жестом человечности или дипломатической доброй воли. Само по себе то, что они разрешили двум двоюродным братьям Шейха нанести ему прощальный визит, было неожиданно: возможно, Пекин, в конце концов, не полностью глух к просьбам о помиловании, доносящимся из невообразимо дальних стран. Также не подлежит сомнению, что китайское государство, впервые за полвека казнив гражданина европейской страны, прекрасно и во всех аспектах ситуации понимало, что оно делает.
Во-первых, Китай как бы хотел сказать, что, будучи суверенным государством, имеет право устанавливать собственные законы и виды наказаний. Во-вторых, Китай не хочет быть снисходительнее к нарушающим закон иностранцам, чем к собственным гражданам. В-третьих, наконец, судьба Шейха должна стать наглядным напоминанием всем приезжающим в страну о том, что их ждёт, если они нарушат законы Китая, пусть даже невольно.
Находясь за пределами Китая, мы имеем право осуждать смертную казнь, и мы осуждаем те штаты США (главным образом Техас), где она предусмотрена и реально применяется в качестве меры наказания. Также мы имеем право осуждать Китай за то, с какой лёгкостью он прибегает к этой мере. Не может быть такого, чтобы правосудие работало безотказно, чтобы ни один невиновный не расстался с жизнью из-за чьей-то ошибки.
Есть, однако, ещё два вывода, которые ни в коем случае нельзя делать из истории с Акмалем Шейхом. Во-первых, это вывод о том, что мы можем уговорить Китай изменить свою политику в угоду нам: переубедить Пекин оказалось не легче, чем переубедить администрацию штата Техас или иного штата США. Когда наши граждане оказываются в плену системы, мы можем пытаться защитить их, но требовать, чтобы законы другой страны перекраивались в соответствии с нашими, мы не можем. Было бы лицемерием критиковать Китай за казни, в то же время не обращая внимания на казни в других странах мира.
Второй возможный, но неверный вывод — это то, что казнь Шейха свидетельствует о том, что Китай начинает смотреть на всех свысока. Конечно, министры британского правительства могли бы выступить с более сильной дипломатической позиции, если бы перед этим не критиковали Китай за блокирование консенсуса на копенгагенском саммите по климату. Но в том, чтобы выступить в защиту своего гражданина, которому грозит смерть, ничего зазорного нет даже в том случае, если попытка спасти его не удалась. Реакция официального Пекина никого не удивила: Китай ревностно охраняет свой суверенитет, и в немалой мере из-за того, что не так давно его ревностно нарушали. Так что мы имеем дело отнюдь не с надменностью державы на подъёме, а с попытками нащупать своё место в мире.
