Нир Розен совершенно обоснованно скептически относится к противопостанческой операции, которую Соединенные Штаты, похоже, намерены провести в Афганистане во что бы то ни стало. Однако проблемы, выявленные боевыми действиями США в этой несчастной стране, гораздо глубже: американцы неверно воспринимают мир и свою роль в определении его эволюции.
Краеугольным предположением, которого твердо держится весь официальный Вашингтон (и это касается либеральных демократов в той же степени, что и консервативных республиканцев), является вера в то, что Соединенные Штаты являют собой ось, вокруг которой поворачивается история. Мы определяем будущее. Наши действия определяют его курс. Мир нуждается, ожидает и стремится к тому, чтобы Америка вела его вперед, тем самым гарантируя окончательный триумф свободы. Для Соединенных Штатов отказ от этой ответственности вести мир вперед, как минимум, является риском для шаткой стабильности, за которую держится все человечество, и, скорее всего, откроет путь невыразимым катастрофам. Альтернатив американскому предводительству просто не существует.
Отвергните эти утверждения – и ваши шансы работать в Белом доме, получить тепленькое местечко в каком-нибудь вашингтонском «мозговом центре» или добиться приглашения поразглагольствовать на одном из утренних воскресных ток-шоу уменьшатся примерно до нуля.
Этот идеализированный образ, в котором величие сочетается с невыносимым самодовольством, одновременно заряжает американскую внешнюю политику энергией и искажает ее. Он вдохновляет американских политиков на захватывающие дух инициативы вроде Плана Маршалла, когда Гарри Труман решил восстановить Европу, поверженную войной. Однако от также вдохновляет людей вроде Джорджа У. Буша на инициативы вроде «План Свобода», который, по сути, является заявленным намерением переделать весь исламский мир, предоставляя логическое обоснование для бесконечной «глобальной войны».
Уверенность в том, что Соединенные Штаты являются главным локомотивом истории, также ослепляет Вашингтон, не давая ему увидеть силы, которые вполне могут оказать более глубокое влияние на ход событий, чем действия США.
Например, во время холодной войны американские стратеги рассматривали события сквозь очки двухполярности. Они настаивали на том, что весь мир можно аккуратно разбить на два лагеря, разделенные железным занавесом. В 1950-х годах госсекретарь США Джон Фостер Даллес (John Foster Dulles) объявил, что нейтралитет безнравственен и непозволителен. Правительствам предстояло выбрать: либо встать на сторону свободного мира (конечно же, под руководством Соединенных Штатов), либо присоединиться к коммунистам.
Эта чрезмерно упрощенная «с нами или против нас» ментальность помешала Даллесу и другим американским лидерам осознать взрыв национализма в странах Третьего мира, который был вызван к жизни развалом старых европейских империй после Второй мировой войны. В Вашингтоне «нейтральный» превратился в синоним «попутчика». Оказываясь лицом к лицу с выражением самоопределения, которое не вписывалось в существующую парадигму Восток-Запад, американские власти предполагали наихудшее и действовали, чтобы принудить к соответствию западным – т.е. американским – требованиям. Это неверное восприятие – вера в то, что доморощенные националисты в Иране, Гуатемале и Вьетнаме, на самом деле, являются агентами Кремля – привело к увлечению американскими интервенциями, как явными, так и скрытыми, которые привели к катастрофическим последствиям, многие из которых преследуют нас и сегодня.
Если бы правительство США правильно оценивало родники постколониального национализма, Соединенные Штаты могли бы продемонстрировать большее самообладание, сталкиваясь с непокорностью Третьего мира. Настойчивые требования, чтобы египетский Нассер или кубинский Кастро придерживался неких взглядов, диктуемых Вашингтоном, оказались ненужными и контрпродуктивными.
Кроме того, понимание нового национализма могло бы дать Вашингтону правильное представление о глубокой внутренней слабости многонациональной, многоэтнической Советской империи. Поляки, афганцы и китайцы были совершенно не заинтересованы в том, чтобы получать свои приказы из Москвы. То же самое, как показали события, можно было сказать и об украинцах, грузинах и казахах. Советская империя после 1945 года оказалась столь же отжившей свое, что и империи Великобритании и Франции. Ее развал занял несколько больше времени, но он был предначертан.
Схожее неверное восприятие мешает американской стратегии и сегодня. После 11 сентября Вашингтон вновь захватил менталитет с-нами-или-против-нас. “Терроризм” занял место коммунизма в роли великого зла, которое должны были искоренить Соединенные Штаты. Эти усилия вызвали возрождение интервенционизма, проводимого, независимо от стоимости и последствий, практических или нравственных.
В Пентагоне они называют это Длинной войной. Приняв решение расширить американское военное присутствие в Афганистане, президент Барак Обама, по сути, отказавшийся от своего обещания “изменить то, как работает Вашингтон”, просигнализировал о том, что его администрация принимает на себя обязательства Длинной войны.
Однако, как и в случае с холодной войной, Длинная война основана на ложных предпосылках. Делить мир на два лагеря сегодня столь же бессмысленно, как и во времена Даллеса. Вместо того, чтобы прояснять ситуацию, потакание подобным упрощениям сеет замешательство и поощряет просчеты. Оно позволяет американцам отводить глаза от растущих сил - в основном, находящихся за пределами контроля США - которые, на самом деле, придают новую форму мировому порядку. Отправка американских войск в Афганистан поддерживает притворство, что это мы, пользующиеся прерогативами глобального лидерства, неким образом формируем этот порядок.
Яростный антизападный джихадизм - идея, у которой столько же перспектив завоевать планету, сколько у советского коммунизма - не станет определяющей идеей 21-го века. Гораздо вероятнее этой идеей станет передача власти - сначала экономической, а затем и политической - с Запада на Восток, из Атлантического бассейна в центр Азии. В этом отношении десятки тысяч американских военных, отправленных в Афганистан, значат меньше, чем сотни миллирадов американских долларов, ежегодно отправляемых в Китай.
Эту передачу власти осложняет задача разобраться с остатками заканчивающегося западного господства, которые сегодня создают условия для возможного начала новой эпохи яростных конфликтов: оружие массового уничтожения; огромное неравенство доходов; истощение жизненно важных природных ресурсов; масштабное и потенциально необратимое опустошение окружающей среды; а также культура, опустошенная погоней за “свободой”, определяемой в виде бросающегося в глаза потребления и ничем неограниченной личной автономии.
Длинная война, которую начал президент Буш, а президент Обама превратил в свою собственную, предоставляем американцам повод избежать посмотреть правде в глаза. Конечно, стратегия уклонения не заставляет проблемы исчезнуть. Она лишь приближает грядущий день расплаты.
