«Бедность – не социализм. Быть богатым – это путь к величию», - так провозглашал Дэн Сяопин. Что ж, если он был прав, то Китай твердо встал на этот путь. Его экономика растет настолько быстрыми и уверенными темпами, что инвестиционный банк Goldman Sachs даже предсказывает, что к 2027 Китай должен обогнать Соединенные Штаты по национальному доходу.
Если же путь к величию – внешнеполитическое могущество, то Китай его уже прошел. Сейчас он стал одним из ведущих игроков на международной арене. Без его участия невозможно решить ни одну из глобальных проблем. Мы не на пороге эпохи, в которой Китай будет одной из сверхдержав, мы уже в ней живем.
Нынешнюю мощь принесли Китаю экономические реформы, вытащившие страну из бедности, которая, как оказалось, не была социализмом. Эти реформы повысили производительность сельского хозяйства, увеличили доходы населения, позволили рабочей силе мигрировать в города и способствовали ускоренной индустриализации. В прошлом году Китай превратился в крупнейший рынок автомобилей в мире, обогнав США. Одновременно он обошел Германию по экспорту и стал крупнейшей в мире страной-экспортером.
Жестокий азиатский валютный кризис 1997-1998 годов, когда спекулянты обвалили сначала тайский бат, а потом и ряд других региональных валют, Китай практически не задел. Однако его руководство все же решило, что стране следует иметь резервы в иностранной валюте на случай подобных кризисов в будущем.
В итоге у Китая возникли огромные накопления. Относительная неразвитость банковской системы и рынков капитала привела к тому, что эти средства начали направляться обратно в западную финансовую систему. В первую очередь китайские финансисты вкладывали их в американские государственные облигации. Фактически, потребители в Соединенных Штатах получили возможность жить не по средствам благодаря тому, что Китай ссужал их деньгами.
Таким образом, западный финансовый кризис 2008-2009 годов не выдвинул Китай на первые роли, а только подчеркнул место, которое страна и без того занимала в мировой экономике. На лондонском саммите «Большой двадцатки», посвященном коллапсу банков, Китай был одной из ключевых участников. Министр иностранных дел Британии Дэвид Милибэнд даже пошутил, что «в 1989 году капитализм спас Китай, а в 2009 году Китай спас капитализм».
Если лондонский саммит можно считать первым кандидатом на роль момента, в который Китай впервые появился на политической сцене в качестве сверхдержавы, то вторым кандидатом на эту роль стала копенгагенская конференция по изменению климата. Если говорить собственно об изменении климата, то в этом вопросе ее итоги оказались весьма сомнительными и туманными, зато у нее есть другой итог, несомненный и ясный: Китай отныне является одним из главных мировых игроков. Возможно, в будущем главным событием конференции станут считать именно это.
Автократический характер китайского режима также способствует росту экономической мощи. Деньгами из китайского суверенного фонда благосостояния финансируются инфраструктурные и энергетические проекты в Латинской Америке и Африке. Кроме того, в Афганистане Китай осуществляет крупнейший в стране иностранный инвестиционный проект – разработку Айнакского медного месторождения.
На свой лад Китай уже активно пользуется своим новым влиянием. Непонятно только, интересуют ли его проблемные для западной дипломатии вопросы — терроризм в Йемене и Афганистане, израильско-палестинский конфликт, иранская ядерная программа. Можно сказать, что один из главных политических вопросов 21 века будет заключаться в том, ускорит ли новая мощь Китая наступление вечного мира или, напротив, помешает ему наступить.
