Все должно быть проще, нагляднее, демократичнее и прозрачнее. Чего только не обещали нам и прежде всего ирландцам, расположения которых все так добивались. Это делалось для того, чтобы они – по крайней мере со второй попытки – одобрили Лиссабонский договор. И что теперь: новое демократическое начало, поиск телефонного номера, который когда-то потребовал от европейцев Генри Киссинджер для того, чтобы их можно было серьезно воспринимать как контактное лицо и как актеров мировой политики, - все это оказалось старым недостойным закулисным сговором – ты задвинул моего кандидата, теперь я разделаюсь с твоим.
Только вся эта чехарда персональных назначений в Брюсселе никого не интересовала, за исключением Гуттенберга (Guttenberg), Юнга (Jung) и фон дер Лайен (von der Leyen). Никого не волновало, насколько бледно выглядели комиссар по внешней политике и болгарский член Комиссии со своими проблемами. Проблемы начинаются вместе с самой конструкцией. Теперь мы имеем постоянного председателя (Европейского) совета и постоянного министра иностранных дел. Но, если американский президент Барак Обама действительно возьмет в руки телефонную трубку, то какой ему теперь надо набирать номер – номер постоянного председателя (Европейского) совета Хермана ван Ромпея (Herman Van Rompuy) или телефон главы правительства того государства, которое на основе принципа полугодовой ротации как раз в это время выполняет председательские функции? И что делать в этой неразберихе новому комиссару по внешней политике Кэтрин Эштон (Catherine Ashton)?
Она была подвергнута резкой критике, ее обвиняли в бесцветности и в плохой информированности, однако на эту должность назначают именно ее, а она теперь должна не только в красочных выражениях формулировать внешнюю политику Франции, Польши, Испании, Словении и Дании, но и – что особенно важно – быть способной претворить ее в жизнь. Первое еще можно было бы ожидать от Тони Блэра, тогда как второе сделать вообще не удастся по причине существования 27 различных интересов и такого же количества амбиций. Как в Совете, так и в Комиссии.
Страны-члены Евросоюза все еще пытаются направить в европейские институты тех политиков, от которых они хотели бы избавиться внутри страны. Гюнтер Оттингер (Guenter Oettinger) не является в данном случае исключением, хотя он и вел себя достойно, когда его представляли как будущего комиссара по энергетике. Госпожа Желева (Schelkewa) никак себя не показала, да еще ее обвинили в ведении незаконной побочной деятельности, а также в возможных связях с мафией, в результате чего ее даже в Брюсселе не смогли утвердить, а потом отстранили от власти и в Болгарии. Все это лишь подтверждает существующую практику – только теперь она не может занимать и пост министра иностранных дел своей страны.
Новое начало должно выглядеть иначе. Проблема Европы состоит в том, что у нее нет общего языка, нет совместных общественных дебатов, и поэтому нет и общественного мнения. То, что происходит в Брюсселе – разыгрывается, несмотря на лиссабонскую демократизацию, перед пустыми трибунами – это элитный проект, никак не укорененный в народе.
Последние закулисные торги по поводу политических назначений могут служить подходящим комментарием к возражению Федерального конституционного суда. Только демократическое голосование народов могло бы превратить Европейский Союз в европейское государство – однако существующие в Брюсселе порядки удалены от этого на многие световые годы.
