Есть только миф между прошлым и будущим

На прошлой неделе в международном медиа-клубе «Импрессум» состоялась встреча с депутатом Госдумы РФ, доктором политических наук Владимиром Мединским. Широкую известность Мединскому принесли книги из серии «Мифы о России», которая и дала название мероприятию. И как-то ожидалось, что Мединский будет говорить о стереотипах – причинах их возникновения, методах борьбы с отрицательными и способах создания положительных. Но не сложилось.

Не сложилось, может быть, потому, что заезжий гость был уверен, что все присутствующие на встрече читали его произведения (в чем лично я сильно сомневаюсь). В пользу моего сомнения свидетельствовало и содержание записок с вопросами, и многое другое. Имели место и попытки из зала излить московскому гостю наболевшее, пожаловаться. Это, кстати, подтверждает очередной «русский» стереотип, о котором на встрече не говорилось: неизбывную веру в доброго и сильного защитника угнетенных, который появится обязательно откуда-то издалека (скорее всего, именно поэтому зал был переполнен сверх всякой меры). А мне кажется, что стыдно постоянно ныть, да и формат мероприятий «Импрессума» пламенных речей из публики не подразумевает.

Впрочем, большую часть времени Мединскому пришлось все же отвечать на вопросы, так как собственно его выступление было достаточно коротким. Правда, после встречи мы побеседовали и с глазу на глаз.

Пили водку, пили много

Толчком для написания цикла «Мифов о России» послужил проведенный в Москве опрос. Респондентов попросили охарактеризовать одним словом или фразой Россию и русских. На первом месте было «дураки и дороги», на втором – «пьянство», на третьем – фольклорные персонажи вроде Емели и Ивана-дурака, а замыкало десятку «умом Россию не понять». Позитив попал только во вторую десятку – «щедрость», «гостеприимство», «широта души» и пр. «Удивительный мы народ с удивительным национальным ощущением! – горестно резюмировал Мединский. – Для человека естественно позитивное представление о своей группе. Русские – единственные из всех – упиваются собственным негативом. О других народах нелестные мифы придумывают их соседи, например, англичане о шотландцах, и те обижаются. А мы – сами о себе придумываем. И балдеем».

На тему пьянства, хоть таковое и занимало лишь вторую строчку «рейтинга», Мединский говорил немало: опровергать миф о двух «д» – дело, видать, совсем неблагодарное. С зеленым змием легче: по данным Института алкоголизма (Хельсинки) (на тот момент, когда его посетил Мединский), русские занимали лишь четвертое место в списке змиевых поклонников, а опережали их поляки, финны и французы. С одной стороны, это радует, с другой обижает, и со всех сторон неясно, что было подсчитано – количество выпитого или число спившихся. Потому что, на мой взгляд, основной русский миф – это отнюдь не алкоголизация населения, а национальная способность много выпить с дальнейшей программой минимум не свалиться под стол и программой максимум не стать жертвой неприятной зависимости.

Но Мединский рассматривает проблему под другим углом: он борется против исторического самоубеждения в том, что русские пили всегда и пьянство у нас в генах, что не соответствует действительности: «Опасен миф о том, что мы пьем исторически, что эта болезнь врожденная. Но она – приобретенная, а значит, ее можно вылечить. Иначе мы вымрем».

Никакой нормальный человек с этим спорить не будет, но, наверное, для доказательства своей правоты не стоит манипулировать фактами. Так, Мединский утверждает, что испокон веку русский народ употреблял отнюдь не водку, а лишь «мед-брагу», на алкоголизацию российского населения повлияли общественные потрясения (революция, перестройка и пр.), а имя Д.И. Менделеева совершенно напрасно связывают с водкой: это очередной миф, а ученый о ней – ни полслова.

Но предоставим слово самому Дмитрию Ивановичу: «...с давних пор в России выкуривалось „хлебное вино“ <...> Производство такого В. известно в России с незапамятных времен. Спирт сам по себе непригоден как напиток (отравляет), но с водой прямо дает водку, а потому, имея спирт, тотчас легко получить водку. <...> Но так как спирт действует возбуждающим образом в то же время, как горючее вещество, непосредственно служит пищевым средством, развивающим теплоту <...>, и в этом отношении сходен с жирами, сахаристыми и крахмалистыми веществами, то умеренное потребление спиртных напитков, особенно разбавленных (пиво, квас, виноградные вина, водка), должно считать отвечающим естественным потребностям».

Что это у нас такое? А это у нас энциклопедия Брокгауза и Ефрона, статья «Винокурение», написанная лично Менделеевым. К слову, винокурение, в отличие от виноделия, то есть производства вина, – это технологический процесс изготовления крепких спиртных напитков; производство спирта и водки. И еще к слову: в суровые царские времена водку частенько именовали вином (казенным вином), а когда речь идет о добыче спирта из свеклы, картофеля и прочих овощей, то имеется в виду – простите – самогон.

Мало того, Менделеев создал научную основу для химико-технологического обоснования начисления акцизного налога: «Акцизное обложение спирта должно считать одним из рациональнейших видов собирания государственных доходов <...> Притом акциз с хлебного и картофельного винокурения, до сих пор преобладающих, стесняя (через повышение цен) свободу В., содействует тому, что для пищи людей остается большее количество хлебных продуктов. Но так как они при В., давая спирт, оставляют барду, пригодную для корма скота, то для чисто сельскохозяйственных интересов во всех отношениях лучше отчуждать лишь спирт, оставляя барду, чем продавать сам хлеб. <...> Отсюда ясно видно, что, продавая спирт вместо хлеба и др. продуктов земледелия, сельские хозяева могут не только получать высший доход, не только предохранять землю от истощения, но и умножать количество разводимого скота, что составляет в соединении с земледелием и заводским делом доныне одну из высших форм интенсивного сельскохозяйственного производства».

И последняя цитатка – о том, какая связь между Менделеевым и крепостью водки: «Размеры винокурения, цена спирта и т. п. в России очень часто считаются по числу ведер 40 % спирта, который составляет у нас узаконенную для торговли норму крепости винной водки. Ведро безводного спирта отвечает 2½ ведрам такой водки, или 100 градусам спирта».

Но по сути Мединский абсолютно прав, и какие бы социальные или экономические корни ни лежали в основе русского пьянства, пора нам как-то притормозить, пока не поздно.

Мы наш, мы новый миф построим

Еще один миф, о котором говорил гость, – это преуменьшение роли СССР в победе над фашистской Германией: «В американских учебниках истории Советский Союз просто назван в числе прочих „союзников“ антигитлеровской коалиции типа Аргентины. Никого не интересует правда, всех интересует одно: как бы без войны оттяпать чью-то территорию и деньги. Скоро напишут, что Сталина не судили на Нюрнбергском процесс по ошибке. А потом – что Россия проиграла войну. И никого на самом деле не волнует, страдала Прибалтика, не страдала, что было, чего не было...»

Был развенчан и миф о традиционном русском воровстве и взяточничестве. Мединский при поддержке зала вспомнил «честное купецкое слово», основанное, в частности, и на страхе Божьем. А что касаемо мздоимства и лихоимства, то здесь он, не будучи монархистом, поддерживает последних в их споре с демократами: избранный демократическим путем (и на определенный срок) правитель всегда имеет возможность смыться из страны, а уж отправить своих детей жить в более благополучную – тем более, а вот царь-батюшка знает, что никуда ему не уехать и детям его жить здесь. Опять же царь взяток не берет, да и далеко не каждый великий князь до этого опустится.

«Наша беда в том, что в глубине души никто не верит в будущее страны. Все верят в то, что нам очень плохо, а будет еще хуже. Отсюда и негативные стереотипы, отсюда и виллы российских министров на Лазурном берегу. В чем причина? Скорее всего, в неправильном подходе к истории. Сначала мы разоблачали кровавые преступления царизма, потом стали разоблачать кровавые преступления сталинизма, затем – большевизма. Слушаешь всё это и удивляешься: как люди жили-то, как детей растили? Но если постоянно поливать грязью историю страны, то народ утрачивает повод для национальной гордости».

На вопрос из зала, существует ли загадочная русская душа, Мединский ответил отрицательно, тем самым поддержав великое эстонское открытие и вступив в противоречие с классиками русской литературы, в частности, с Гоголем.

Грех было не спросить, а почему, собственно, национальное мифотворчество так важно и из какого источника народу черпать материал для мифов позитивных.

– Сила любого государства определяется одним: готовы ли люди умереть за свое государство. Если человек не способен умереть за своего ребенка – нет семьи. Если нет таких людей, как Александр Матросов – государству конец. А источником для позитивных стереотипов могла бы послужить Отечественная война 1812 года.

– Ну да. «Покуда помещик и князь, и народ в едином драгунском строю»... Не многовато ли времени прошло?

– Нет. Это пример единства всех сословий и великой победы над великим завоевателем.

– А не кажется ли вам, что в наших отрицательных стереотипах содержится самоирония и некая гордость? Вам не приходило в голову после опроса, что люди не договаривали то, что подразумевали: мол, мы ленивы, но талантливы, пьем, но не пьянеем, медленно запрягаем, да быстро едем...

– Может быть, иронизируют те, кто не пьет и работает. А если спиваются деревнями и поселками – какая тут самоирония? Кроме того, она многим непонятна.

– Много говорят о том, что в России хромает пропаганда, что страна проигрывает информационные войны. Но почему бы не пользоваться самыми простыми и действенными приемами? Россию попрекают Сталиным, отчего бы ни повторять при каждом удобном случае, что отец народов – не русский? И указывать его национальность. Или почему не вспоминать о красных латышских стрелках, «подвиги» которых до сих пор не забыты далеко за пределами Латвии? Путин один раз упомянул о них, но очень застенчиво.

– Но Сталин был интернационалистом...

– Ну и что? Русским же он от этого не стал. А говорят – русский.

– Мы стеснительны в информационных войнах.

– Почему?

– Я не знаю. Комплексы, наследие православия...

Одним словом, загадочная русская душа, которой не существует.