Сегодня мне написал приятель из отдела по работе с инвесторами и спросил, что я думаю о позиции Москвы в отношении погони Ирана за ядерным оружием. Принимая во внимания, что внешняя политика России — не моя специальность, я старался с ответом, как только мог. Вот что он спросил:
Конечно, им, как и Пекину, мало интереса лоббировать введение и заботиться о выполнении разных санкций, которые придумывает Америка. Может, они просто реализуют свою линию, получая небольшие политические дивиденды и практически ничего не вкладывая? Может, они думают, что продавать Тегерану оружие будет им выгодно, если их в какой-то момент сильнее изолируют от международного сообщества? Изменится ли их позиция, когда Тегеран окажется в шаге от создания ядерного оружия? А если не изменится, перейдут ли они от слов о защите суверенитета к вмешательству или какой-либо осмысленной реакции в случае, если США или Израиль нанесут превентивный удар, как это было с Сирией?
В случае с Ираном, полагаю, и интересы России, и её идеология (в том виде, в котором она существуют) требуют от неё крайне умеренного поведения. Сначала скажу об интересах. Как постоянно отмечают кремлёвские пропагандисты, Россия — это mnogokonfesionalnoe gosudarstvo. Из-за преобладания мусульманских стран на юге и высокой численности мусульманского населения в самой России страна самым очевидным образом заинтересована в том, чтобы не быть в их глазах «антиисламской» силой. Безоговорочное согласие участвовать в возглавляемой США коалиции, готовой разорить исторически мусульманскую страну (далеко не первую!), безусловно, осложнит дело в этом смысле. Кремль должен иметь хотя бы какие-то основания заявлять, что не является чисто «христианской» державой; а отличный и сравнительно малозатратный способ добиться этого — относиться к Ирану с уважением и, возможно, даже защитить его от нападок Запада.
Кроме того, Россия ещё в большей степени, чем большинство других стран, стремится к стабильности и спокойствию. Если США и их союзники начнут воевать с Ираном, то весь ближневосточный регион погрузится в состояние хаоса. Подобная ситуация создаст для России бесконечный ряд дипломатических, военных и экономических проблем. К тому же Россия в некоторой степени заинтересована в поддержании торговых отношений с Ираном; лучшим примером тому послужат серьёзнейшие, но постоянно откладываемые сделки о поставках оружия. Но поскольку и иранская, и российская экономика в огромной степени опираются на экспорт нефти, связь между ними, если смотреть в мировом масштабе, крайне слаба.
Теперь то, что касается идеологии (с учётом, что нынешняя идеология России в принципе сводится к её отсутствию; выражаясь пошло, но понятно — у них заправляют не Молотовы, а Меттернихи). Конечно, полной последовательности в соблюдении принципов «суверенитета» не наблюдается (так, признание Южной Осетии и Абхазии было явным нарушением), но тем не менее, Россия, как и Китай, довольно чётко заявляет свою позицию невмешательства в международные дела. Разумеется, если собственные интересы безусловно вынуждают Россию поступиться этим принципом, что, судя по всему, и произошло в Южной Осетии и Абхазии, то Россия им поступится, но в остальных случаях можно ожидать, что Россия будет последовательно выступать за право всех стран делать практически всё что угодно, оставаясь в пределах своей территории.
Другой импульс идеологического свойства, стоящий за нынешней позицией России, — это уверенность в том, что России суждено быть velikaya derzhava. Но чтобы быть великой державой, нужно, чтобы к тебе прислушивались, и покуда Россия играет на противоречиях между сторонами, обе стороны к ней прислушиваться будут. В отличие от Китая, за одну экономическую мощь Россия считаться великой не может, из-за чего вынуждена исполнять различные интересные танцы, чтобы её заметили. Россия сознательно вытребовала себе статус наблюдателя в каком-то совершенно эпическом количестве международных организаций, но не для того, чтобы участвовать в административной деятельности, — это потребовало бы слишком много времени и ресурсов — а для того, чтобы иметь в случае необходимости достаточное количество институционных механизмов, с помощью которых можно было бы озвучить во всеуслышание свою позицию.
Конкретно в данный момент мнение России имеет значение именно потому, что она его пока не озвучила, поэтому все — европейцы, иранцы, американцы — вынуждены постоянно говорить с Россией и о России. Русские это обожают. Я даже не думаю, что они дожидаются, пока кто-нибудь сделает им «достойнейшее предложение» (то есть они не думают: «Если американцы кинут грузин, мы подпишемся под жесточайшими санкциями»), а наоборот — сделают всё возможное, чтобы на максимально долгий срок сохранить статус-кво, позволяющий им ощущать себя «незаменимыми» в Евразии.
Если иранцы когда-нибудь действительно заполучат ядерную бомбу, то вряд ли русские сделают какой-либо эффектный жест. Как и китайцы, русские очень старательно развивали дружественные отношения с нынешним иранским режимом (и отношения эти достаточно тесны, чтобы нынешние «зелёные» силы, выступающие против этого режима, скандировали на маршах протеста лозунги типа «Смерть России!»), так что бояться им практически нечего. Приведёт ли их в возбуждённое состояние перспектива появления у Ирана ядерных бомб? Вовсе нет: одна из главных опор влияния России на мировой арене — это, конечно, её положение как одной из немногих стран, обладающих ядерным оружием, и положение это заметно ослабляется с появлением каждой новой такой страны. Но российские дипломаты при Путине тем отличались от американских в последний период, что не бились в истерике по любому поводу, так что, полагаю, Кремль смирится с появлением у Ирана ядерного оружия без особых трудностей (в конце концов, русские смирялись и с гораздо более серьёзными неприятностями, взять хотя бы тот факт, что все страны Варшавского договора и множество бывших советских республик вступили в НАТО, по сравнению с этим ядерный Иран — это чепуха).
Наконец, как отреагируют русские, если Израиль и/или США начнут бомбить Иран? Ну, остановить бомбёжки силой они не смогут, Россия, конечно, сейчас не так слаба, как в 1990-х, но война с Грузией 2008 года показала, что обратно в клуб «силачей» ей пока рано. Возможно, в знак солидарности с Ираном русские ускорят доставку противоракетных систем С-300, но это будет восприниматься в наибольшей степени как попытка свести счёты задним числом (не думаю, что израильтяне и американцы так громко раструбят о нанесении удара, что русские успеют привезти С-300 заранее). Возможно, русские вместе с китайцами поднимут много шуму в ООН, но это принесёт ещё меньше пользы, чем запоздалое прибытие С-300. Самое серьёзное, что они могут сделать (но единственный повод к этому, который я могу представить, — это если Обама или Байден лично заявятся в Кремль и буквально испражнятся на стол Путину), — это официально предложить Ирану членство в ШОС, но это потребует согласования с Китаем и позволит только предотвратить будущие удары, но не восстановит уничтоженной ядерной инфраструктуры Ирана.
Ладно, я уже много написал, но теперь буду краток: русские, скорее всего, ничего не будут делать, потому что их всё устраивают. Думать, что русские нам помогут, если с ними как-то удачно договориться, — это очень наивно и принесёт одно разочарование, даром, что многие представители американской элиты в это верят.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Сегодня мне написал приятель из отдела по работе с инвесторами и спросил, что я думаю о позиции Москвы в отношении погони Ирана за ядерным оружием. Принимая во внимания, что внешняя политика России — не моя специальность, я старался с ответом, как только мог.
