«Свободный человек: Андрей Сахаров» - новый телефильм Иосифа Пастернака

Отец советской водородной бомбы, академик Сахаров был в то же время несгибаемым демократом и диссидентом. Размышляя о его жизни, о его идейных разногласиях с Александром Солженицыным, известный французский кинорежиссер Иосиф Пастернак предлагает французскому телезрителю задуматься о судьбах России, о гуманизме, о нравственных ценностях нашего времени. Фильм создан для франко-германского канала «Арте».

Галина Аккерман: Иосиф, Вы недавно закончили новый фильм, посвященный Андрею Дмитриевичу Сахарову. Это – знаковое событие, особенно во время Года России во Франции. Вы подгадали к этому году или это случайное совпадение?

Иосиф Пастернак: Это – совпадение. Я никогда не делал фильмов к каким-то датам. Ни к официальным, ни к неофициальным.  Просто так вышло, что французская студия «13 Продюксьон», с которой я работаю уже много лет, начала делать серию фильмов о лауреатах Нобелевских премий мира. Первый фильм, который вышел несколько дней назад, был о Нельсоне Манделе. А мой фильм – второй в этой серии. Так получилось, что он вышел в этом году.

Но вообще-то, я снял этот фильм, потому что я убежден, что он сегодня нужен. Мне иногда кажется, что Сахаров в России существует только в виде проспекта. А  России сегодня нужен новый Сахаров. Кроме того, этот фильм – не просто биография Сахарова, это – взгляд на сегодняшний день России. Это очень важный для меня момент.

- А какова основная идея этого фильма? Ведь биографию Сахарова те, кто этим интересуются, в общем-то знают. Что было для Вас центральным сюжетом в фильме?

- Действительно, об Андрее Дмитриевиче было много книг, много фильмов. И слава Богу, что они есть. Но после смерти Сахарова прошло 20 лет, выросло новое поколение, которому, я думаю, надо о нем рассказывать. И рассказывать на языке, который будет этим молодым людям более понятен.

Однако для меня самым главным поводом для того, чтобы сделать этот фильм, была судьба России. В центре фильма, в сердце фильма стоит самая главная дискуссия о России, которая произошла в 20м веке. В начале 1970х годов Александр Исаевич Солженицын написал Письмо вождям Советского Союза, где он изложил свое видение России и ее будущего, ее пути, ее проблем.  Это был важный солженицынский манифест, где он писал в частности, что самой главной опасностью для России является Китай, что Россия должна развивать свой север, а не идти в Европу.  Как он утверждал, Россия тысячу лет жила в тоталитарном режиме и тем не менее встретила 20й век сильной и цветущей страной. Он писал в 1973 году, что Россия исторически не готова к демократии и что сначала надо воспитать гражданина.

И Андрей Дмитриевич Сахаров ему ответил. Эти два человека были лидерами оппозиции, двумя титанами инакомыслия, и дискуссия между ними проходила, естественно, не на страницах прессы, а на страницах самиздата. Сахаров написал ответ, в котором он выражал свое полное несогласие с Солженицыным, утверждая, что права человека и ценности европейской демократии универсальны. По мнению Сахарова, только в демократической стране аутентичность русского человека может проявиться в наибольшей степени.

Вот почему этот фильм был важен для меня. Мне хотелось понять, что сегодня происходит с Россией, куда она идет. А для этого нужно было еще раз проанализировать этот спор, эту дискуссию двух российских пророков 20го века.

- А к какому выводу Вы приходите? Новая пост-коммунистическая Россия пошла по солженицынскому пути?

- Это – очень сложный, болезненный, мучительный вопрос, особенно для меня лично. Что я могу сказать? Да, похоже, что современная Россия избрала рецепт Солженицына. Внешне это так. Я понимаю также, что существует, наверное, историческая неизбежность. Россия должна пройти и этот путь. Но мне лично это обидно. Мне лично в тоталитарном режиме нечем дышать. Мне это не нужно. Но я – только часть российского общества. А большинство, похоже, довольно тем, что сегодня происходит в России. И это наверное тоже – историческая необходимость. И неизбежность. Я не знаю.

- Мне кажется, что у Вас еще сохранился марксистский подход к истории, который был в нас вдолблен в школе. Это идея о том, что существует историческая необходимость. Мне, например, понадобилось много лет, чтобы понять, что историю делают люди и что очень многое зависит от того, кто является властителем дум. В последние десять лет властителем дум в России оказался Владимир Путин, но история могла (и еще может) повернуться по-другому.

Вернемся к Вашему фильму. С какими материалами и с какими людьми вы работали? Прежде всего, вопрос о Елене Георгиевне Боннер, вдове Сахарова. Работали ли Вы с ней или в основном с его друзьями, которые еще живы, или же в основном с архивами?

- Естественно, Елена Боннер в фильме присутствует, иначе и быть не могло. Фильм состоит в значительной мере из очень важных архивных материалов, которые собраны вместе. Это и архивы перестройки, и пленки, которые снимали секретные службы в Горьком, когда Сахаров жил там в изгнании. У меня был контакт с Еленой Георгиевной, которая живет в настоящее время в Бостоне.

Я написал ей два письма, где изложил общие установки фильма, но главным для меня было то, что мне удалось снять интервью с людьми, которые, по моему мнению, являются сегодня продолжателями духовности Андрея Сахарова. Для меня таким человеком номер один является Сергей Адамович Ковалев. Я успел снять интервью с ушедшим из жизни Ефремом Янкелевичем.  В фильме есть такие близкие мне люди как Леонид и Татьяна Плющ, как Юрий Шиханович и другие. С одной стороны, это - соратники Сахарова,  а с другой – они анализируют то. что происходит сегодня.

И французская пресса понимает, что мой фильм – не просто биография Сахарова. «Телерама», например, пишет, что если французы хотят понять, что происходит сегодня в России, они должны посмотреть этот фильм.

Внутренне для меня этот фильм был очень важным. Имя Сахарова  принадлежит к вещам наиболее близким и дорогим для меня. Для меня и всего моего круга Сахаров был – не хочу сказать иконой – высшим идеалом нравственности, высшим идеалом любви к родине, патриотизма, бесстрашия, интеллигентности.

Я могу рассказать Вам то, что не вошло в фильм. Вы знаете, что Сахаров – отец водородной бомбы и 16 лет он провел в закрытом городе Арзамас-16. У них там были научные семинары. И вот вышел как-то выступать Сахаров перед полным залом и вдруг начал читать Пушкина. Он два часа читал Пушкина. Этого никто не знает: Сахаров знал всего Пушкина наизусть. Всего. Вот такой он был человек. Находясь в ссылке в Горьком, после страшной голодовки, он писал работы о рождении Вселенной, о ее первых мгновениях.

Для меня метафора Сахарова – это такая бабочка, бабочка-метеорит.  Он  пронесся неожиданно через русское пространство, обжег нам всем душу, и как бабочка, просуществовал очень недолго. Метафора фильма –эта бабочка, и два крыла бабочки – это крылья цивилизации. Сахаров был во многом провидцем: он в частности предсказал появление интернета. Сахаров повлиял на судьбу России по меньшей мере дважды. Об этом человеке нужно говорить всегда.

- Вы сделали этот фильм и потому, что Вам хотелось произнести суждение о современной России. Сегодня в России есть новые диссиденты, которые, впрочем, пользуются меньшей поддержкой интеллигенции, чем в советское время. Как Вы оцениваете новую политическую и нравственную оппозицию? Есть ли фигуры, которые продолжают чистую, незамутненную сахаровскую линию?

- Я всего-навсего режиссер документального кино. Я не политик и не политолог, я – даже не журналист. Тем не менее, сегодня для меня сахаровским камертоном является один очень пожилой человек, Сергей Адамович Ковалев. Иногда мне кажется, что в современной России нет политической жизни – просто построена некая голливудская декорация, где каждому определено его место: вот тут вы можете поиграть в демократию, можете где-то митинг провести, а плохо будете себя вести – проучим. Я не вижу политической жизни, я вижу кукольный театр, где все тянется за ниточки. И наблюдая лидеров так называемой политической оппозиции, я не вижу человека уровня Сахарова.

Вообще Сахаров – это уникальное явление. Это – как Пушкин, это – как северное сияние, это – что-то непонятное. Когда будет что-то подобное, не могу сказать. Увы.