Провидец, который первым распознал приближение эры «сетевых войн», предупреждает о том, что американские военные все опять неправильно поняли. Мы предлагаем познакомиться с его планом относительно того, как сделать конфликты более дешевыми, менее масштабными и более умными.

Правило № 3: Формировать стаи – вот в чем смысл новой «Большой волны»
Террористы, понимая, что у них никогда не будет численного превосходства, выступили в качестве пионеров нового вида войны, которая позволяет им максимально эффективно использовать их скудные ресурсы: наступление осуществляется небольшими подразделениями, выступающими с разных направлений, либо удар наносится одновременно по нескольким целям.  После 11 сентября (2001 года) Аль-Каида провела ограниченное количество крупных автономных ударов – в Бали, в Мадриде и в Лондоне, - тогда как сеть провела многочисленные и важные кампании по перегруппировке в стаи в Турции, Тунисе и Саудовской Аравии, включая «волновые атаки» (wave attacks) для того, чтобы оказать максимальное давление на способность нанесения ответного удара со стороны выбранной цели. Такого рода нападения были успешно проведены в Ираке даже после «Большой волны», и, как отметил генерал Дэвид Петреус (David Petraeus) в своей недавней речи, противник демонстрирует «изощренность» боевиков «при выполнении одновременных нападений» против основных правительственных объектов.

Возможно, самым наглядным примером террористической стаи может служить нападение в ноябре 2008 года на Мумбаи, проведенное, судя по всему, группировкой «Лашкар-э-Тайба» (Lashkar-e-Taiba). Штурмовой отряд состоял всего из 10 человек, которые были разбиты на пять групп по два человека в каждой, и удар был нанесен одновременно по нескольким целям в разных местах. На подавление этого нападения потребовалось более трех дней – и были убиты более 160 невинных жителей города, - так как специальные индийские подразделения, подготовленные для выполнения такого рода операций, должны были прибыть из расположенного на большом расстоянии города Нью-Дели, и они были подготовлены для противодействия одной угрозе, а не одновременной атаке на разные цели.

Другой пример формирования стай – это вторжение российских войск в Грузию в августе 2008 года. Оно оказалось не столько отголоском времен холодной войны, сколько демонстрацией того, что традиционные армии могут овладеть искусством проведения наступления по всем азимутам. В этом отношении российские регулярные войска были усилены этническими группировками боевиков, принимавших участие в военных действиях по всему фронту проведения операции, и одновременно сформированные стаи совершали атаки в киберпространстве. И, действительно, атака, приводящая к блокированию предоставления услуг, уже давно является характерным признаком воинов киберпространства. В результате хакерам удалось серьезно осложнить грузинской стороне управление своими войсками и контроль за их действиями.

Проведение одновременных атак с нескольких направлений, возможно, является самой современной формой ведения боевых действий во время конфликта, однако ее истоки уходят глубоко в историю. Традиционное ведение боевых действий группировками отдельных племен, будь то конные лучники или бойцы в кустах, всегда обнаруживали некоторые признаки формирования стай. Расцвет такого рода ведения боевых действий наступил у монголов в 13 веке, у которых было и специальное название для этой доктрины: «Стая ворон». Когда атака не проводилась с близкого расстояния вооруженными всадниками, и вместо этого предпринимался массированный обстрел из луков нескольких целей, то ханы называли это «Падающими звездами». При помощи этой тактики монголы создали крупнейшую из когда-либо существовавших на земле империю и сохраняли над ней контроль в течение нескольких веков.

Однако формирование стай пришло в упадок по мере развития в 15 веке орудий, при помощи которых активно применялся массированный залповый огонь. Индустриальное развитие способствовало еще большей концентрации, а механизация больше помогала при проведение крупных фланговых маневров, а не при формировании небольших стай. Но теперь, в век глобальной взаимозависимости и при высокой степени насыщенности информационными технологиями даже немногочисленное подразделение бойцов способно причинить огромный ущерб. Существует старая монгольская поговорка: «Имея 40 человек, можно потрясти мир». Вспомните, что удалось сделать Аль-Каиде 11 сентября 2001 года с половиной боевиков от этого числа.

Эта мысль была высказана великим британским стратегом Б.Г. Лидделом Гартом (B. H. Liddell Hart) в написанной им биографии Т. Э. Лоуренса (T.E. Lawrence), по праву считающегося мастером по формированию стай. Лиддел Гарт предсказывал в 1935 году, что в определенный момент «традиционная концентрация сил, вероятнее всего, будет заменена на неуловимое и повсеместное распределение сил, способных оказывать давление везде, оставаясь при этом неуязвимыми». В настоящее время формирование стай возвращается, однако это происходит в то время, когда немногие из организованных вооруженных сил хотят или имеют возможность признать их возвращение. Дело в том, что последствия этого развития – прежде всего, то обстоятельство, что очень немногочисленные боевые формирования способны совершать поразительные вещи, если они будут использованы как стаи, - способны сильно дестабилизировать ситуацию. Самое радикальное изменение состоит в следующем:  постоянные армии могут быть значительно сокращены по своему численному составу, если они будет соответствующим образом перестроены и обучены вести боевые действия в этом ключе. Вместо постоянного «наращивания» (surging) количество войск в проблемных точках, основные действия организованных в стаи вооруженных подразделений  будут проводиться быстро, задействовано будет небольшое количество людей, и наступающие силы будут подвергнуты нападению сразу во многих точках. В будущем потребуется стая для того, чтобы победить стаю.

Почти 20 лет назад я начал дебаты относительно сетей, которые привели к невероятной дружбе с вице-адмиралом Артом Себровски (Art Cebrowski), с современным стратегом и мыслителем, которого будут, по всей вероятности, вспоминать так же, как и Альфреда Тайера Мэхэна (Alfred Thayer Mahan) – величайшего американского апостола военно-морской мощи. Он был первым во властных структурах Пентагона, кто с теплотой отнесся к моим положениям о развитии боевых сетей, включая идею об открытии множества боковых коммуникационных связей между «сенсорами и стрелками» (sensors and shooters).  Мы не сошлись, однако, в вопросе о потенциале сетей.

Себровски считал, что «сетецентричные боевые действия» могут использоваться для улучшения эффективности существующих видов вооружений – включая авианосцы – еще в течение определенного времени. Тогда как я считал, что объединение в сети предполагает наличие совершенно новых военно-морских сил, состоящих из небольших скоростных судов, многие из которых могли бы управляться дистанционно. Себровски умер в конце 2005 года, и он однозначно одержал победу в этом споре, так как в военно-морской флот продолжают вкладываться значительные средства по принципу «мало большие», хотя и там постоянно растет степень включенности в сети. Это можно воспринимать как некоторый жест в адрес идей Дэвида Ронфельда (David Ronfeld) и моих – в военно-морских сил теперь появилось даже Командование по сетевым войнам (Netwar Command).

Принцип образования стай имеет своих сторонников. Среди наиболее известных из них следует назвать генерала морской пехоты Пола Ван Райпера (Paul Van Riper), который, как известно,  использовал тактику формирования стай в ходе военной игры в Пентагоне «Вызов тысячелетия 2002» (Millennium Challenge 2002), в ходе которой ему удалось потопить несколько авианосцев в самом начале воображаемого конфликта. Однако вместо того, чтобы признать, что происходит нечто совершенно радикальное, судьи получили инструкции «перезапустить» авианосцы, и таким образом эта стоившая больших средств игра –  а затраты на нее составили несколько сотен миллионов долларов – была продолжена. Ван Райпер в знак протеста прекратил игру. Сегодня некоторые американские военные продолжают развивать идею формирования стай, надеясь прежде всего на использование в боевых действия большого количества беспилотных летающих устройств. Однако военные привычки в сознании, а также институциональные интересы продолжают свидетельствовать о том, что существует больше последователей стратегий типа «Большой волны», нежели формирования «стай».

Но что произойдет, если военные руководители в один прекрасный день проснутся и решать отнестись к сетям и стаям абсолютно серьезно? Если это когда-нибудь произойдет, то это будет, по всей вероятности, означать, что бич терроризма и агрессии будет занимать меньше места в мировой системе. Такого рода вооруженные силы будут меньше по своей численности, однако они будут способны быстрее реагировать, они будут не такими дорогими, но значительно более смертоносными. Мировая системы стала бы в таком случае в меньшей мере подверженной многочисленным проявлениям насилия, характерным для нашего времени. Работа по сетевому принципу и образование стай представляют собой, соответственно, основные организационные и теоретические ключи к разгадке той стратегической загадки, которая ждет своего решения в наше время.

Организованные в сеть вооруженные силы США, умеющие формировать стаи, состояли бы из меньшего количества людей – скорее всего, они были бы на две третьи меньше по численности, чем те два миллиона человек, которые состоят на службе в настоящее время, - однако они будут организованы в сотни небольших формирований со смешанными силами. Моделью для военной интервенции могли бы стать 200 «кавалеристов» (horse soldiers) из спецподразделения, которые нанесли удар по Талибану и Аль-Каиде в Афганистане в конце 2001 года. Такие команды могли бы быть быстро развернуты, обладая при этом высокой поражающей силой, а также достаточными резервами для создания «первых волн» и для участия в других кризисах. На море вместо концентрации огневой мощи в горстке больших и все более уязвимых супер-авианосцев военно-морские силы США  могли бы распределить свои возможности на много сотен небольших кораблей, оснащенных очень умным оружием. Учитывая их малозаметность (stealth) и возможность разнообразного использования, подводные лодки могли бы сохраниться, а вот авианосцы нет. Что касается военно-воздушных сил, то состав «авиакрыла» был бы сокращен, но была бы увеличена их общая численность, при этом в каждом из них было бы больше «горсток» самолетов. Объединение в сети означает, что эти небольшие подразделения сохранят возможность формировать стаи для нападения на противника – крупного или не очень.

Возможны ли подобного рода изменения? Абсолютно. В больших сокращениях американских вооруженных сил нет ничего нового. Можно оставить в стороне демобилизацию после Второй мировой войны, но действующие вооруженные силы были сокращены на 40 процентов за несколько лет после войны во Вьетнаме и еще на треть сразу после окончания холодной войны. Однако суть не столько в объеме сокращений, сколько в реорганизации и переосмыслении.

Но что произойдет, если статус-кво сохранится, и потенциал этого нового раунда изменений в стратегических делах будет игнорирован или неправильно интерпретирован? В таком случае будет провал, а его цена будет разорительной.

Наиболее вероятная форма, которую может принять катастрофа, состоит в том, что террористические сети сохранятся до того момента, когда они смогут завладеть ядерным оружием. Даже небольшое количество таких боеголовок в руках Усамы бен Ладена предоставит в его распоряжение огромную силу принуждения, так как сеть не может стать объектом для нанесение ответного удара так же, как если бы это было просто государство. Сдерживание будет уничтожено. Если когда-нибудь появится ядерный Наполеон, то он придет из террористической сети.

В среде американских военных опасность состоит в том, что высокопоставленные командующие могут отдать себя во власть фатализму. Они могут быть убеждены в том, что и лидеры конгресса, и лидеры в экономики перекроют путь любым радикальным изменениям. Я уже слышал это возражение бесчисленное количество раз с начала 1990-х годов, их повторяют как мантры все снизу доверху, включая Объединенный комитет начальников штабов. Поэтому мощнейшая американская военная машина напоминает Гулливера, связанного политическими лилипутами и лилипутами бизнеса.

Парадокс, однако, заключается в том, что американские военные никогда еще не находились в лучшей позиции для того, чтобы добиться реальных изменений. Ни одна из партий в Конгрессе не может позволить себе предстать в глазах общественности как препятствие на пути стратегического прогресса, и что бы ни попросил Пентагон, он это получит. Что касается подрядчиков в оборонной промышленности, то они далеки от того, чтобы определять повестку дня, и они также слишком хотят дать своим военным клиентам именно то, что они требуют (а не то, что было бы лучше). Если вооруженные силы США потребуют меньшие по размеру, более умные вооружения, а также системы для поддержки стай, то они это получат.

Помимо Соединенных Штатов силы безопасности других стран начинают задумываться на тему о принципе «много и небольшие», они создают лучшие возможности для «обнаружения» и учатся формировать в стаи. Китайская военно-морская мысль определенно движется в этом направлении. То же самое можно сказать о российских сухопутных силах. Нет необходимости говорить о том, что террористические сети занимают здесь ведущие позиции, и это относится не только к Аль-Каиде. Движение Хезболла устроило наглядную демонстрацию всех трех новых правил во время вооруженного конфликта с Израилем летом 2006 года. Это был, по сути, проведенный в виртуальной лаборатории тест, в котором государство выступало против сети. В этом противостоянии сети удалось больше, чем просто сохранить свои позиции.

Если американские военные не сделают великий прыжок вперед, осознав необходимость радикальных перемен, то тогда тенденция к сокращению бюджета была бы, вероятно, лучшим вариантом, несмотря на нежелание президента Обамы распространить свою жесткую фискальную программу на расходы, связанные с обеспечением безопасности. Это могло бы быть в форме замораживания существующего уровня расходов на оборону, после этого могли бы последовать несколько лет, в течение которых эти расходы ежегодно сокращались бы, скажем, на 10 процентов. Для того, чтобы сконцентрировать внимание на усилиях в области реформирования, мог бы быть введен мораторий на традиционные системы (к примеру, авианосцы, другие большие корабли, новейшие истребители, танки и т.д.), м в это время они были бы подвергнуты дополнительному изучению. Не следует думать, что те огромные средства, которые выделяются на национальную оборону, расходуются разумным образом.

Для большинства из тех американцев, которые полагают, что быть сильным в области обороны означает вкладывать больше ресурсов и строить все более крупные  системы, это предложение о сокращении расходов может показаться возмутительным. Однако, если быть более умным в области обороны, то это может способствовать сокращению затрат, тогда как эффективность использования средств может даже возрасти. Эта схема прошла испытание в области проведения преобразований в последние несколько десятилетий, и это происходило как в сельском хозяйстве, так и в промышленности. Почему военные должны быть исключением?

Эти дебаты действительно очень актуальны. История не только не закончилась вместе с окончанием холодной войны и приходом движимой коммерцией глобализации. Конфликты и насилие продолжают существовать – их количество даже увеличивается,– и это уже превратилось в новый постмодернистский бич.

Действительно, парадокс заключается в том, что в эпоху, когда привлекательность побудительной «мягкой силы» существенно возросла, принудительная «твердая сила» продолжает доминировать в мировых делах. Это неудивительно в случае с государствами-изгоями, маниакально стремящимися к созданию ядерного арсенала для защиты своей безопасности. То же самое можно сказать и о террористических сетях, которые считают, что их суть проявляется в актах насилия и ими поддерживается. Однако это преимущественная опора на принудительные возможности также демонстрируется целым рядом больших и малых государств, прежде всего Соединенными Штатами, чья политика в области обороны в последние десятилетия стала во многом их внешней политикой.

Войны в Ираке и Афганистане, тлеющие конфликты с Северной Кореей и Ираном, а также более долгосрочные стратегические опасения по поводу безопасности Восточной Азии и Центральной Европы – везде Соединенные Штаты сделали большую ставку на твердую силу. И так будет продолжаться. Но если радикальные изменения в стратегии, организации и в доктрине, вытекающие из новых правил войны, будут игнорироваться, то тогда американцы будут продолжать расходовать больше средств и получать меньше результатов в области национальной обороны. Сети будут существовать, пока они не получат в свое распоряжение ядерное оружие. Другие страны будут пытаться опередить Соединенные Штаты в военном отношении, и такие концепции как «устрашение» и «сдерживание» улетят как сухие листья, подхваченные ветром.

Так было всегда. Каждая эра технологических изменений приводила к глубоким изменениям в военной и стратегической областях. История свидетельствует о том, что это развитие неизбежно, однако солдаты и государственные деятели почти всегда слишком поздно это осознают, и поэтому происходят трагедии за трагедиями. Есть еще время для того, чтобы попасть в разряд исключений, как это было с византийцами, которые после падения Рима радикально перестроили свои вооруженные силы и таким образом смогли сохранить свою империю еще в течение тысячи лет. Цель Соединенных Штатов состоит в том, чтобы войти в число тех, кто в свое время смог увидеть проблески будущего и смог вовремя предпринять соответствующие действия для его формирования, спасая таким образом мир от тьмы.