Собирайте чемоданы, вы нам здесь больше не нужны! Так несколько дней назад российские чиновники сказали московскому корреспонденту Чешского телевидения Йозефу Праздерке (Česká televize, Josef Pazderkа). Его политическая высылка напомнила о том, что иностранных журналистов в путинской России все еще считают шахматными фигурами внешней политики.
В конце февраля Йозеф Праздерка пришел в российский МИД. Молодой сотрудник, отвечающий за чешских журналистов, сообщил ему, что рабочую визу ему не продлили, и в течение двух недель он должен покинуть территорию России. Это произошло не из-за того, что российские службы не были довольны его сообщениями о событиях в России, и не из-за того, что он нарушил какие-то правила пребывания в стране. Неофициально ему сообщили, что это ответ на произошедшее с российским журналистом из «Парламентской газеты»: чешские ведомства не дали ему визу еще в конце лета прошлого года из-за подозрений, что его журналистская деятельность была только прикрытием для шпионажа. И хотя ни в чем таком русские Праздерку не подозревают, он все равно возвращается в Прагу.
Этот случай в очередной раз показал, что у работы иностранным журналистом в России есть свои подводные камни, которые даже при всем желании нельзя обойти. Поэт Евгений Евтушенко в 60-е годы написал, что «поэт в России – больше, чем поэт». Точно так же иностранный журналист не просто журналист, власти видят в нем институт. Он не просто Йозеф Праздерка, он представитель Чешского государства. Для большей части журналистов, опирающихся на свою независимость и часто относящихся весьма критически к политикам собственной страны, это новое и довольно странное положение.
Граждане лучшей категории
Но здесь есть и свои плюсы. Когда вы получаете желанную аккредитацию журналиста, в невероятно иерархичном российском обществе вы поднимаетесь сразу на несколько ступенек вверх. Это, конечно, не гарантирует интервью с каким-нибудь важным чиновником, но вас, по крайней мере, пустят на пресс-конференцию. Милиционеры, которые под предлогом проверки документов останавливают вас на улице, увидев пластиковое удостоверение, теряют всякий интерес, машут рукой и отпускают вас. Аккредитация дает понять, что попытка получить взятку может закончиться не лучшим образом.
Еще вы получаете своего собственного куратора, к которому с переменным успехом вы можете обращаться по поводу визы. Еще вы можете куда-то поехать вместе с коллегами, аккредитованными в Москве. Самостоятельно вы едва ли могли бы доехать к газовому месторождению где-нибудь на Ямале и получить разрешение на посещение военного завода. Не так давно организованная поездка в группе была единственной легальной возможностью попасть в Чечню. Конечно, отчасти это было путешествие по потемкинским деревням, но посещение помпезной резиденции президента Чечни Рамзана Кадырова с роскошными лимузинами и частным зоопарком открыло глаза многим журналистам. И ведь это точно не было целью организаторов поездки.
С другой стороны, журналист (особенно для российских чиновников) повышается до уровня представителя иностранного государства. В итоге попытка договориться об интервью своей сложностью напоминает тайные переговоры о перемирии в конце гражданской войны. Порой у меня даже складывалось впечатление, что чиновник согласовывал интервью для чешской газеты не только со своим начальством, ФСБ, разведкой, пожарной инспекцией, но и с уборщицей из соседнего здания. А как еще объяснить то, что все три месяца после просьбы об интервью с заместителем главы управы района Люблино каждый понедельник по телефону можно было услышать строгий и монотонно одинаковый ответ: «Ваш запрос в процессе согласования. Позвоните через неделю». Запрос так и не был согласован. Надо заметить, что с моей стороны был и определенный злой умысел, потому что необходимую мне информацию через неделю я получил от другой сотрудницы, которая процессу согласования явно не придавала такого значения.
Даже если все переговоры и согласования пройдут успешно, это еще не значит, что иностранный журналист победил. В одном городе в западной Сибири мне удалось попасть к заместителю губернатора. Меня приняли на высоком дипломатическом уровне. Стол украшали российский и чешский флаги, в подарок я получил двухкилограммовое дорогое издание о городе и какую-то деревянную куклу, видимо, в типичном для той области костюме. Когда с формальной вступительной частью в духе «Чехия – такая прекрасная страна», «моя теща была в Карловых Варах, ей там очень понравилось» и «чешское пиво исключительное», я понял, что из интервью ничего не выйдет. Вице-губернатор на вопросы о приближающихся выборах отвечал дежурными фразами. Когда я попытался выяснить, сколько голосов на выборах может получить его партия «Единая Россия», он заговорщицки улыбнулся и сказал: «Ну, вы же понимаете, что с журналистами я об этом говорить не могу».
Похожей историей, пожалуй, может похвастаться любой аккредитованный в Москве журналист. Их любят рассказывать, когда приезжает кто-то новенький. У граждан бывших социалистических государств в данном случае есть преимущество – они не так сильно удивляются всему этому. Журналистам из западных стран хуже, им приходится дольше привыкать к российской действительности.
Я так люблю Достоевского
Большинство иностранных журналистов приезжают на четыре года. Их пребывание здесь с некоторой долей преувеличения представляет одну и ту же историю. Первый год они пребывают в восхищении. Любому, кто готов их слушать, они рассказывают, какое прекрасное в Москве метро, насколько лучше они «стали понимать глубину русской души», посмотрев «Лебединое озеро». Осенними вечерами в кафе для интеллектуалов и в других заведениях они объясняют людям, живущим в Москве значительно дольше их, что они с детства любили русскую литературу, а свое призвание они видят в том, чтобы объяснить своим читателям, какая Россия на самом деле, и таким образом помочь двум народам понять друг друга. Опытные коллеги не спорят с новичками, стараясь запомнить наиболее яркие высказывания и обещания, чтобы через несколько лет злорадно припомнить их.
На второй год первое очарование пропадает, и на первый план выходят профессиональные аспекты. «Когда еще я смог бы увидеть действующие вулканы на Камчатке или поговорить с людьми, завершившими холодную войну», - страстно приводит аргументы журналист. И он, конечно, прав. Только вот о понимании между двумя народами речь уже не идет. Он уже успел столкнуться с легендарной русской бюрократией. Первым хорошим испытанием нервов станет попытка временно привезти в Россию служебную машину. Роман Джозефа Хеллера «Уловка-22» – это просто детская сказка по сравнению с правилами и порядками российской таможни. Помимо прочих вещей подтверждение того, что машина действительно принадлежит компании, и что вы не собираетесь ее в России продавать, должен подписать самый высокий начальник в вашей организации. Получить такую бумагу от директора в Праге хоть и сложно, но все же возможно. А вот объяснить необходимость документа такого рода руководству Би-би-си было гораздо проблематичнее, жаловались британские коллеги. В конце концов, они решили купить машину в России.
На третий год московский корреспондент находится на вершине своих профессиональных возможностей. Записная книжка исписана телефонами людей, которые действительно могут что-то сказать практически о любом аспекте жизни в России. Он уже сплавлялся по реке на Алтае, видел запуск ракет на Байконуре и пил водку с охотниками в самом сердце сибирской тайги. Ему это нравится. Но журналист все чаще говорит о том, что он устал от Москвы, от выматывающей борьбы с бюрократией. И впервые после приезда в отпуск он отправляется не в еще одну до сих пор неизведанную часть России, а домой. Там он отдыхает, лежа с книгой, и главное приключение, которое может с ним произойти, - это поход в небольшой ресторанчик с парой друзей. Жизнь в Москве действительно изматывает. От исторического центра из-за войны и советских строек и переделок осталось только несколько отдельных островков, улицы забиты воняющими автомобилями, а когда стемнеет, надо быть аккуратнее и с компаниями скучающих подростков, и с милиционерами, ищущими способ подзаработать…
Неудивительно, что наш журналист в четвертый год своего пребывания в России уже не вспоминает об идеалистических убеждениях, а считает дни, отделяющие его от желанного возвращения на родину. Он ходит исключительно в заведения для иностранцев, а русских, их власти и национальный характер нередко описывает словами, не предназначенными для публикации. Эти же слова он адресует и своим начальникам, которые заслали его в Москву. Экспаты до сих пор вспоминают девушку из одного известного американского телеканала, которая последние полгода отказывалась выходить из квартиры и все репортажи снимала со своего балкона. А ведь впереди еще растаможивание вещей, которые едут домой. Пока для меня это слишком свежие воспоминания, чтобы писать об этом.
Не произносите слово «радар»
Как читатель уже, наверное, догадался, созданный образ карикатурный, он возник для посиделок, в которых участвуют и те, кто только что приехал в Москву. Тем не менее, если кто-то станет утверждать, что он не знаком ни с одним из приведенных выше пунктов, он не заслуживает вашего доверия.
«Особенно в конце меня уже все достало, но Россия восхитительна», - рассказывал мне недавно один бывший московский корреспондент. «И о радаре я больше ни с кем говорить не хочу», - он вспомнил бесконечные дискуссии с русскими коллегами, которые ставили нам в упрек намерения чешского правительства. В России, какой бы точки зрения относительно нашего правительства вы не придерживались, в вас видят официальных представителей и разговаривают с вами соответствующим образом. Сегодня вас принимают, как дипломатов, а завтра могут попросить покинуть страну.
