Некуда лететь

К сожалению, в минувшую субботу мы стали современниками исторического события. Когда в одном самолёте погибли почти все высшие чиновники целой страны. До сих пор такого еще не было, а прочие сопутствующие обстоятельства делают это происшествие поистине уникальным.

По роду службы мне пришлось перечитать массу отзывов и комментариев об этой злосчастной авиакатастрофе. Помимо политических и национальных пристрастий и антипатий, авторы чётко разделились на мистиков и материалистов.

Одни убеждены что польскую делегацию под Смоленском достал из-под земли проклятый Сталин. Или что это месть русских богов самому представительному собранию ярых русофобов.

Другие считают, что дело в тумане, ошибке пилотов, изношенной технике. Или что кровавые чекисты на заводе в Саратове, где ремонтировался президентский самолёт, подсунули в двигатель бомбу замедленного действия.

Конечно, после этой катастрофы, как всегда говорится в подобных случаях, мир уже никогда не будет прежним. И польско-российские отношения тоже.

Помню, когда затонул паром «Эстония», эстонская пресса сначала высказала предположение, что его потопила российская торпеда, а потом сообщила, что русские специально глушили сигналы о помощи с парома.
И сейчас приходится читать, что за авиакатастрофой стоит ужасный Путин, привыкший решать проблемы старым чекистским способом. Подобные комментарии попадались и на латышских интернет-ресурсах.

Латышские авторы, к тому же, вспоминали что у них была своя Катынь и плавно переходили к воспоминаниям про вековую (с перерывами) оккупацию.

Возможно, правы те, кто говорил, что эта катастрофа должна послужить уроком латвийским политикам.

Но ведь не послужит. Хотя между Польшей и Латвией, и вправду, можно найти много общего. Поляки сделали из катынского расстрела такой же культ, как латыши из советской оккупации. С поправкой на разные масштабы страны и материальные возможности.

В Польше существует такое учреждение как Институт национальной памяти. Это как бы наши Музей оккупации, Центр документации последствий тоталитаризма и Комиссия по подсчёту ущерба от оккупации, объединённые в одну мощную структуру. Которую, к тому же, не ограничивают в средствах - бюджет 70-90 миллионов долларов в год. И не урезают штаты: помимо центрального многоэтажного офиса - восемь бюро и одиннадцать филиалов.

Соответственно, и результаты другие. Например, начата публикация списков сотрудничавших с органами безопасности ПНР. Директор Института Януш Куртыка тоже погиб в том самолёте. Но деятельность института это, конечно, не остановит.

Да, Польша похожа на нашу страну. Обе раньше были «социалистическим западом», а стали бедной окраиной Евросоюза. И поляки, и латыши, массово рванули с родной земли в поисках лучшей доли. Среди общих черт можно назвать и подозрительность по отношению к России, и воинственность, хотя армия свою страну так и не защитила.

Но все-таки у нас так, как в Польше, быть не может. Прежде всего потому, что у латвийского президента нет своего собственного самолета. Возможно, это и к лучшему, что наши высшие чиновники летают обычными рейсами. Да и не на «Туполеве» двадцатилетней давности.

Из всех латвийских должностных лиц ближе всего к участи Качиньского был премьер-министр Эйнарс Репше. Летом 2003 года он сам управлял пограничным вертолётом, на котором демонстрировал фигуры высшего пилотажа. Сопровождавшим его чиновникам было не до смеха.

Хотя, конечно, и при передвижении на автомобилях тоже может произойти всякое. Многим памятен случай, когда в 1999 году кортеж президента Вайры Вике-Фрейберги врезался в литовскую корову. Известно, что президентская машина и сама по себе ломалась.

Ещё мы отличаемся от Польши тем, что у нас нет такого числа генералов и командующих родами войск. И депутатов парламента поменьше. Соответственно, и меньше риск кого-нибудь из них потерять.

А кроме того, если бы наши президент, глава Банка Латвии, шеф Службы защиты конституции, командующий НВС, директор Музея оккупации, депутаты и священники сели бы один самолёт, то я совершенно не представляю, куда бы они все в таком составе могли бы лететь.

Разве что, удирать от наступающих войск противника. Но в любом случае, не на Восток.