Россия, Польша и политика сближения

Анджей Вайда (Andrzej Wajda) – широко известный польский кинорежиссёр.

Его последний фильм «Катынь» - откровенное обличение бесчеловечного убийства 22 тысяч польских офицеров сотрудниками НКВД в лесах под Смоленском в апреле-мае 1940.

Финальные сцены фильма потрясающе выразительны; камера показывает, как советская политическая машина «обрабатывает» польских офицеров, механически расстреливая их одного за другим.

Особенно сильное впечатление эти сцены произвели на широкую аудиторию при повторном показе фильма по российскому телевидению после трагической авиакатастрофы под Смоленском.

3 мая Вайда сделал необычный жест: поставил свечку на кладбище Советской Красной Армии под Варшавой, и призвал своих соотечественников последовать его примеру в День Победы 9 мая.

Эмоциональное сближение между Польшей и Россией после гибели президента Леха Качиньского и еще 95 человек из числа польской правящей элиты не ослабевает. Впрочем, министр иностранных дел Польши, Радослав Сикорский (Radosław Sikorski), заявил, что «эмоциональный прорыв» не обязательно означает «прорыв политический», а спикер польского сейма Бронислав Коморовский допускает, что довольно скоро стороны вернутся к «нормальным» разногласиям. 

Сразу после крушения самолёта Россия пообещала провести полное и открытое расследование, которое, однако, обернулось постоянным изменением официальной версии происшедшего. Сегодня вроде бы выяснилось, что самолёт президента Качинского разбился при первой, а не при четвёртой попытке приземления.

Обе стороны выдвигают теории заговора, но в этом деле имеются более веские доказательства, чем в случае гибели принцессы Дианы или польского военного руководителя Владислава Сикорского во время крушения вертолёта в 1943 году. Некоторые из «чёрных ящиков» всё еще находятся в Москве. Любые неожиданные находки или намёк на то, что российская сторона препятствовала попытке приземления самолёта, ещё способны вызвать взрыв в неустойчивой политической атмосфере.
 
Пока многое зависит от президентских выборов в Польше, назначенных на 20 июня. Не исключена возможность, что Ярослав Качиньский, кандидат от партии «Закон и справедливость», станет преемником своего брата-близнеца на посту главы государства. Его рейтинг по данным опросов растёт; впрочем, стартовая величина была слишком низкой: менее 10% голосов. По данным большинства опросов, за него высказывается примерно 20% человек; тем не менее, напряжение борьбы нарастает.

Но фаворитом до сих пор остаётся Коморовский. Несмотря на победу Качиньского, изменившую политическую атмосферу Польши, в соответствии с политической конституцией страны большая часть власти по-прежнему остается у правительства партии «Гражданской платформы» под управлением премьер-министра, лидера партии Дональда Туска.(Donald Tusk). Польское Министерство внутренних дел чётко придерживается политики сближения, общее руководство которой осуществляет Ярослав Браткевич (Jarosław Bratkiewicz), директор Департамента восточной политики и выпускник МГИМО, Московского Института Международных Отношений.

На какие же положительные результаты этой политики надеются обе стороны, если предположить, что она сохранит свой темп? До сих пор звучит много общих слов и мало чётких предложений; при этом российская сторона определяет свои цели намного лучше, чем польская. Сохраняется целый рад потенциальных камней преткновения, которые могут проявиться в будущем, когда новообретённая стилистика дружеских отношений немного ослабнет. Ни одна из сторон ещё не достигла момента истины, который мог бы резко изменить ход дискуссии.

Существует мнение, что прогресс ограничится в основном непосредственно вопросом самой Катыни. По словам бывшего министра обороны Януша Онишкевича (Janusz Onyszkiewicz), «для России это возможность разобраться с некоторыми своими проблемами».

Как Германия «для улучшения своей репутации среди остальных стран мира после Второй мировой войны нуждалась в сближении с Израилем», так и Россия может использовать политику ограниченного признания Катыньского вопроса как «пропуск в сообщество респектабельных наций». Война в Грузии 2008 года показала пределы российской силовой мощи; но российская мягкая сила ещё не достигла той эффективности, на которую надеется Кремль после того, как сравнительно недавно открыл для себя эту концепцию.

Катынь и политика сближения дают России шанс улучшить свой имидж. Сближение может стать ресурсом в споре с противниками модернизации России, если исходить из предположения, что Россия готова и изъявляет желание предпринять подобные шаги. Медведев в последние месяцы много говорит о модернизации, но ему не хватает рычагов власти. Российские «силовики» разрешили российской Коммунистической  партии, которая действует только с одобрения кремлёвских хозяев, придерживаться традиционной советской линии в вопросе о Катыни и заявлять, что ничего не доказано, что убийство, возможно, совершили немцы; это делается с целью оставить Путину возможность заявить международному сообществу, что в этом вопросе у него связаны руки. Однако в настоящий момент сближение не требует от России особых жертв, поэтому противодействие его развитию невелико.

Но спектр насущных вопросов для Польши и для России намного шире. Открывается много возможных вариантов развития событий. Россия уже нейтрализовала отрицательный потенциал Польши в Евросоюзе и в НАТО. Дни вето Качиньского на политику России в отношении Евросоюза ушли в прошлое. Туск, одержавший победу над Ярославом Качиньским в борьбе за кресло премьер-министра в 2007 году, уже проделал большую работу по восстановлению репутации Польши как конструктивного участника международной политики; однако активная польская дипломатия способна достигнуть большего. Германия в настоящее время с опаской относится к её российской политике.

Однако при поддержке Польши немецкая концепция «партнёрства [с Россией] с целью модернизации» будет иметь намного больше шансов на успех и с большей лёгкостью получит официальное признание на саммите Евросоюза и России, проведение которого планируется  31 мая-1 июня в Ростове-на-Дону. 26 апреля Ярослав Браткевич опубликовал в Gazeta Wyborcza эффектную статью, в которой Медведев предстаёт как очередной герой в исторической битве России за модернизацию.

Польша может поспособствовать обособлению предложения Медведева по Договору о европейской безопасности из так называемого «процесса Корфу», бесконечные прения ОБСЕ в рамках которого сейчас срывают его принятие.

Хорошая восточная политика Польши - её актив в Брюсселе; однако польским приоритетом номер один остаётся бизнес. Польша надеется получать более дешёвый газ по десятилетнему соглашению с Россией, которое вот-вот должно быть подписано; и она ведёт разговоры о том, что через десять лет сама сможет обеспечивать себя энергией. Польша смягчила своё неприятие проекта Nordstream; не исключено, что когда-нибудь она даже примкнёт к нему с немецкого края.

Перспективы экспорта на восток, особенно для продукции польского сельского хозяйства и легкой промышленности (телевизоры, холодильники, микроволновые печи), почти прекратившегося в годы правления Качиньского, сейчас восстанавливаются. Есть несколько «больших проектов», которые польский бизнес хотел бы обсудить с Россией, включая принадлежащий Польше нефтеперерабатывающий завод Мажейкяй в Литве, в настоящее время лишившийся поставок из России.

Тем временем те, кто поддерживает инициативу ЕС «Восточное партнёрство», выдвинутую в 2009 году, надеются, что Польша использует свое президентство в ЕС в 2011 году, чтобы придать проекту ускорение. Россия преследует противоположные цели, и склонна саботировать «Восточное партнерство». Польша не препятствует планам Германии принять у себя в Берлине инициативу Гражданское общество «Восточного партнёрства» с участием России.

Россия хотела бы, чтобы Польша отвернулась от Грузии и не спешила поддерживать Молдову и попытки Румынии разрешить «замороженный конфликт» в Приднестровье. Но, в конечном счете, Польша не захочет отказаться от всей политики, составляющей камень преткновения для сближения, чем, в первую очередь, была совместная польско-шведская инициатива (хотя поляки могут сделать больше для привлечения балтийских стран, Словакии, Румынии и проч.).

Однако самым большим вопросом остается Украина. Польша за последние несколько лет ощутила ту же «усталость от Украины», что и остальная Европа. Президента Януковича нельзя считать естественным союзником поляков, однако в «деле Бандеры», по иронии судьбы, Польша была вынуждена принять сторону России и русскоговорящих украинцев, политической опоры Януковича, против Западной Украины. (Прошлый президент Украины Виктор Ющенко в период между двумя турами украинских выборов в феврале этого года объявил националистского лидера военного времени Степана Бандеру «героем Украины», что вызвало скандал. Ответом Польши стало добавление критического параграфа к положительной в остальной части резолюции Европейского парламента по выборам).

Долго желанием России было, чтобы Польша «не трогала» Украину; но теперь это означало бы в каком-то смысле ломиться в открытые двери. Варшава больше не рассматривает треугольник Россия – Польша – Украина как зону игры с нулевой суммой и меньше жаждет выступать в роли основного лоббиста Украины в Евросоюзе. Впрочем, честно говоря, у украинской стороны есть свои сомнения по этому поводу, и она все больше склоняется к тому, чтобы обращаться непосредственно в Берлин, Париж и Лондон – хотя и не всегда успешно.

Даже если Ярослав Качиньский победит на президентских выборах, процесс сближения, вероятно, будет продолжаться; однако в этом случае он будет проходить в атмосфере возврата к нормальной политике, и политические критики вновь получат право голоса. Если победит Коморовский, сближение будет продвигаться стремительными темпами и доставит беспокойство некоторым соседям Польши.