Нервный узел холодной войны

Первомайск, Украина – Мы стоим в 100 футах (30 метров) под землей. Темные глаза Эдуарда Идрисовича Сабирова обегают крошечную комнатку. Ему знаком в ней каждый дюйм. Пять лет он просидел здесь, ожидая так и не поступившего приказа: уничтожить часть американской территории.

Сегодня, г-н Сабиров водит туристов по своему былому обиталищу, а ныне Музею ракетных войск стратегического назначения.

Кульминация экскурсии - подземный командный пункт. Посетители спускаются туда по двое или по трое на тесном сером лифте. Когда-то этот центр контролировал 10 ракет с ядерными боеголовками, укрытых под плодородным черноземом украинских степей.

Это - спуск в утробу холодной войны, знакомство со смертоносной механикой Судного дня. Однако сам г-н Сабиров, говорящий по-русски и по-украински, представляет собой не менее занимательное явление. То, как спокойно этот серьезный человек, выросший к востоку от Москвы, на реке Волге, рассказывает о своей работе, внушает уважение.

Он усаживает меня за старый пульт, и объясняет последовательность действий, которая требовалось, чтобы стереть с лица Земли несколько миллионов американцев. Открыть дверцу на приборной панели. Нажать серую кнопку за ней. За соседним пультом другой офицер нажимает такую же кнопку. Затем оба управляющих пуском открывают еще по одной дверце на своих пультах и вставляют по ключу в находящиеся под дверцами скважины. Потом они одновременно поворачивают эти ключи, держа кнопки нажатыми.

Запуск.

Помолчав минуту, я спросил у г-на Сабирова, о чем он думал, когда представлял себе, что поворачивает ключ.

«О Трумэне, - мгновенно ответил он. – Я много думал о Трумэне. Понимаете, он ведь был тем самым человеком, который изменил правила игры».

***

Этот скромный маленький музей находится к югу от Киева, примерно в 3,5 часах пути на машине. На горизонте над холмами здесь кружат ястребы, над зеленью пшеничных полей поют жаворонки.

Невысокое здание музея окружают ракеты и ракетные двигатели. В пяти залах над землей выставлены макеты и модели, по которым можно понять, как это место работало во времена холодной войны. Стены задней комнаты увешаны фотографиями разрушений, причиной которых стало решение президента Трумэна сбросить бомбы на Хиросиму и Нагасаки.

Экскурсия проводится на украинском языке и даже с переводом может показаться несколько затянутой. Однако ее подземная часть стоит того, чтобы немного подождать.

Чтобы попасть в нервный центр базы, необходимо пройти примерно 100 ярдов (91 метр) по тускло освещенным подземным туннелям с кабелями на стенах. Через несколько минут мы добираемся до лифта, прилепившегося к краю 12-уровневой облицованной сталью шахты, одного размера с ракетной. Внизу когда-то размещались смены ответственных за запуск офицеров. В лифте одновременно помещаются не больше трех-четырех человек. «Пожалуйста, ничего не трогайте», - говорит нам гид, исчезая с первой партией туристов.

Доходит очередь и до нас. Спуск длится достаточно долго, чтобы задуматься о том, что же будет, если лифт сломается. На дне, за дверью, находится комната диаметром меньше 11 футов (3,3 метра) со стенами бирюзового центра - жилое помещение для операторов, ожидающих своей смены. Здесь можно спать и есть втроем, хотя обычно смена состояла из двух человек. Помещение чем-то похоже на железнодорожное купе с небольшой печкой, крохотным холодильником тремя складными койками, откидным столиком с сидениями, душем, туалетом и вентилятором в углу. Здесь разрешалось курить, но пить было строго запрещено.

«Тех, кого ловили с алкоголем, отправляли туда, откуда не возвращаются», - объясняет г-н Сабиров.

Через люк в одной из стен стальная лестница ведет в тесный командный центр, в котором ответственные за запуск отсиживали свои шестичасовые смены. В унылой комнате с красным линолеумом на полу, блестят кнопки и циферблаты. Мы садимся за командные пульты, и г-н Сабиров объясняет нам последовательность пусковых операций. Я занимаю главный пульт, сейчас украшенный цифрой 1 и желто-голубой украинской эмблемой.

Запуск требует одновременных действий четырех рук. Пульты расположены достаточно далеко, чтобы один человек ни в коем случае не мог запустить ракеты. С учетом того, что советские офицеры год за годом проводили свои шестичасовые смены в этой навевающей клаустрофобию комнате, подобные меры предосторожности кажутся исключительно разумными.

Пока г-н Сабиров сухим профессиональным языком сообщает последовательность действий, я вижу его сидящим здесь в 1980-х, готовым запустить ракету. Я тогда растил в Майами двух дочерей. Не помню, чтобы мы особенно беспокоились из-за ядерной угрозы, но сидя здесь, рядом с пультом запуска, я думаю, что, возможно, нам следовало побеспокоиться.

***

До 1991 года Украина была неотъемлемой частью Советского Союза, и Министерство обороны США считало ракетный арсенал Первомайска одним из алмазов в ядерной короне СССР. Когда Советский Союз распался, Украине досталось 1900 единиц стратегических ядерных вооружений. Русские не предоставили украинцам коды запуска, однако если бы Украина взяла под свой контроль ракеты и боеголовки – а это вполне могло случиться, – она бы стала третьей по мощи ядерной державой в мире.

Однако после долгих колебаний Украина согласилась отдать свой ядерный меч. Боеголовки были отправлены в Россию и уничтожены. Сами ракеты уничтожались еще несколько лет. Также поступили еще две бывшие советские республики – Белоруссия и Казахстан. По словам г-на Сабирова, часть посещающих музей украинцев считают, что это решение было правильным, а часть жалеет, что «мы отдали ракеты».

Г-н Сабиров утверждает, что он «не интересуется политикой». Однако, когда он говорит: «У нас не было джинсов, у нас не было масла, нам подмешивали воду в маргарин, зато у нас были лучшие ракеты в мире», в его словах отчетливо слышится ностальгия.

Г-н Пэнкейк 12 лет работал редактором отдела культуры Washington Post. Последние 18 месяцев он провел на Украине.