Язык жестов

Руководство Польши пересело на бразильские самолеты. Это первый, если можно так выразиться, итог крушения Ту–154 под Смоленском. Изменятся ли российско–польские отношения и в какую сторону произойдет крен? Вот вопрос, который витает в воздухе с самой первой минуты, как только президент Лех Качиньский сел в тот злополучный Ту–154. Сегодня даже результаты экспертизы, малейшие нюансы толкования экспертов о степени вины польских пилотов или российских диспетчеров способны качнуть чашу общественных настроений от наметившейся было симпатии к прежним обидам. Что мы, кстати, сегодня и наблюдаем.

Вчера участники расследования катастрофы самолета с польским президентом под Смоленском заявили, что единого мнения о причинах трагедии у них до сих пор нет. Российские эксперты убеждены, что катастрофа Ту–154 произошла из–за неопытности президентского пилота, который, желая угодить чиновникам, согласился на смертельно опасную посадку, а затем, послушав штурмана, допустил роковые ошибки в пилотировании. Польские участники расследования полагают, что комиссия «недооценила» роль смоленского диспетчера, команды которого несколько запоздали, пишет «КоммерсантЪ».

Такое впечатление, что вот–вот — и стороны перейдут к взаимным обвинениям после месяца эйфории, царившей после «теплого жеста» Путина, обнявшего своего коллегу Туска на месте трагедии.

Любые неожиданные находки или намек на то, что российская сторона препятствовала попытке приземления самолета, пишет обозреватель американского издания govMONITOR Эндрю Уилсон, способны вызвать взрыв в неустойчивой политической атмосфере.

Хотя, замечает этот аналитик, польское министерство внутренних дел сегодня придерживается политики сближения, общее руководство которой осуществляет Ярослав Браткевич, директор департамента восточной политики и выпускник МГИМО — Московского института международных отношений. Кстати, думаю, вовсе не случайно на повышение пошел и Генрык Литвин — бывший посол Польши в Беларуси, назначенный заместителем министра иностранных дел.

Между прочим, новое назначение господина Литвина можно воспринимать и как добрый знак в развитии белорусско–польских отношений.

Во–первых, как точно заметил Эндрю Уилсон, «хорошая восточная политика Польши — ее актив в Брюсселе». А во–вторых, польским приоритетом номер один, конечно же, был и остается бизнес. Перспективы польского экспорта на восток связаны, конечно же, с огромным рынком России, но не только.

Таможенный союз Беларуси, России и Казахстана откроет новые возможности для сотрудничества, заявил в начале этого года во время своего визита в Минск вице–премьер Польши, министр экономики Вальдемар Павляк.

Позже эту мысль повторил министр сельского хозяйства и развития села Польши Марек Савицкий, подчеркнув, однако: «Остается один вопрос: будет ли доступ к этому большому рынку таким же хорошим и открытым, как был до сих пор?»

Ремарка неслучайна. Здесь слышатся отголоски пережитой Польшей конфронтации, напоминающей самую настоящую «холодную войну»...

Самым ярким признаком этой войны было многолетнее эмбарго на импорт мясной продукции из Польши в Российскую Федерацию. Как показали дальнейшие события, за «польским мясом» последовали «молдавское вино», «грузинская «Боржоми», «белорусское молоко», так что можно говорить о некоем «биологическом оружии» в геополитике. Но сегодня не об этом речь.

Ограничение доступа польских товаров на российский рынок как средство политического давления не достигло своих целей. В конце концов, польские фермеры просто более активно переориентировались на европейский рынок, и не без успеха.

В экономике вообще свято место пусто не бывает — в отличие от политики, где такие святые вещи, как дружественные узы, очень нелегко восстанавливаются после десятилетий блокад, эмбарго и прочих средств давления.

Исторические обиды мешают сегодня искреннему сближению между Россией и Польшей, хотя заинтересованность в нем проявляют обе стороны. Особенно Россия — в силу взятого дипломатического курса на «оттепель» в отношениях с Западом. «Россияне надеются, что в обмен на какие–то жесты (исторические или имиджевые) мы пойдем на уступки в реальной политике», — замечает издание Polska. Чем ответит Варшава на эти жесты, станет ясно очень скоро. Причем я этот ответ связываю не столько с новым президентом Польши, который будет избран 20 июня. Президент — фигура символическая, а вот реальная политика проявит себя уже в следующем году, когда Польша будет председательствовать в Евросоюзе.