Саммиты России и Европейского союза вызывают политическое оживление, несоразмерное их содержанию. Когда-то Москва очень настаивала на том, чтобы такие мероприятия проводились два раза в год, хотя аналогичные заседания Евросоюза с Китаем, США или, например, Украиной собираются только один раз. России хотелось подчеркнуть исключительность своих отношений с ЕС, да и Брюссель не возражал. Казалось, что стратегическое партнерство медленно, но верно ведет к какой-то форме интеграции. Точнее к постепенному принятию Россией европейской модели.
Правда, к середине текущего десятилетия эксклюзивный формат превратился в головную боль. Сближения по разным причинам не получалось, и перед каждым саммитом чиновники ломали голову над тематикой, изобретая хоть какой-то документ, который обозначил бы «поступательное развитие связей». Однако в 2006-2008 годах связи завяли настолько, что несколько встреч были чисто протокольными, без результатов. Сейчас на смену полному штилю в отношениях Россия – ЕС пришел легкий бриз – помогла спасительная тема модернизации. Субстанции не добавилось, зато официальные лица охотно взялись за подготовку очередных рамочных деклараций.
За дипломатов можно порадоваться, но в целом ситуация выглядит унылой, поскольку вся бумажная активность резко диссонирует с остротой проблем, с которыми сталкивается вся Большая Европа включая Россию.
Европейский Союз переживает кризис идентичности. Нации оказались не готовы двигаться дальше по пути делегирования суверенных прав и полномочий наднациональным органам, а в отсутствие реального политического объединения и общего правительства монетарный союз «провис». Греческий пример демонстрирует, к чему приводит наличие единой валюты в условиях существования 16 разных бюджетов. Лиссабонский договор, который затевался для того, чтобы превратить ЕС в консолидированного игрока на международной арене, пока возымел обратный эффект. Согласованной внешней политики нет, а страны, обладающие амбициями, ищут способы обеспечивать свои внешнеполитические интересы самостоятельно. Единая Европа на глобальной арене постепенно становится солидно выглядящим статистом, погруженным в самосозерцание. И это в условиях обострения мировой конкуренции и смещения центра международных событий из Европы в Азию, что чревато маргинализацией Старого Света.
Евросоюз не может преодолеть упоение прежними успехами, внушая самому себе, что если европейская интеграция преодолевала периоды застоя в прошлом, то сможет делать это и в будущем. ЕС гордится феноменальной успешностью интеграционного проекта во второй половине ХХ столетия, экстраполируя этот успех и на новый век. Но теперь отсутствуют две важнейшие «подпорки», позволявшие Старому Свету концентрироваться на саморазвитии – наличие консолидирующей внешней угрозы и американского патроната, определявшего четкие рамки взаимодействия.
Россия, в свою очередь, оправившись от геополитического нокдауна 1990-х, к концу 2000-х годов достигла пика того, что можно восстановить при помощи нефтегазового изобилия, укрепления государственных институтов и повышения внешнеполитической активности. Мировой экономический кризис наглядно продемонстрировал зависимость России от внешних факторов и границы ее реальной силы. Страна с убывающим населением, малоэффективной системой управления, недиверсифицированной сырьевой экономикой, изношенной инфраструктурой и падающим качеством человеческого капитала не имеет возможности рассчитывать на лидирующие позиции уже в среднесрочной перспективе, не говоря уже о более дальнем горизонте. Возможности постсоветской реинтеграции, открывающиеся сейчас благодаря тому, что ЕС и США заняты другими проблемами, обещают политические успехи в сопредельных странах, но грозят перенапряжением в погоне за престижем и отходом от целей внутренней трансформации. А без нее ни о каком качественном развитии и речи быть не может.
России явно не хватает такой Европы, которая могла бы играть роль настоящего политического и экономического лидера. Сегодняшний Евросоюз, погруженный во внутренние проблемы и благополучно проваливший собственную цель стать в 2010 году самой конкурентоспособной экономикой мира, сам нуждается в опоре. Исторически Европа всегда служила для России ориентиром современного развития. В силу, очевидно, каких-то особенностей национальной психологии страна не находила достаточных источников для модернизации внутри себя самой и периодически нуждалась во внешних стимулах. Сейчас, говоря о модернизации, Россия рассчитывает найти в Евросоюзе основного партнера. Учитывая внутренний разброд в ЕС, такого рода сотрудничество вероятно на двустороннем уровне – с каждой страной в отдельности, тем более что в любой из ведущих европейских стран России есть, что позаимствовать. Это, однако, едва ли может служить основой для долгосрочной повестки дня, поскольку необходимость укрепления позиций Большой Европы требует куда более фундаментальных решений, вплоть до институционального объединения усилий.
Но обсуждать серьезный пересмотр отношений с прицелом на XXI век никто не готов. И Россия, и ЕС предпочитают держаться за иллюзию самодостаточности, рассчитывая – без особых на то оснований – на свою способность сохранить влияние каждый по отдельности. До тех пор, пока в Москве и Брюсселе не осознают жесткую реальность предстоящих десятилетий, саммиты Россия – ЕС останутся бюрократическими упражнениями по выдумыванию совместных успехов.
