Резолюция о новых санкциях в отношении Ирана в среду успешно прошла этап принятия на Совете Безопасности ООН со счётом 12-2. Все пять постоянных членов проголосовали «за». Можно ли расценивать принятие резолюции как «дипломатическую победу» администрации Обамы, как заявляют некоторые? Или, как утверждают другие, меры, предусматриваемые новыми санкциями, в итоге оказались настолько «разбавлены», что вряд ли смогут оказаться эффективными и заставить Иран изменить свой курс? И насколько значителен наблюдаемый сейчас перелом в настроении России, в конечном счете поддержавшей четвёртый раунд санкций, против которых она вначале возражала?
Чтобы ответить на все эти вопросы, рассмотрим голосование в Turtle Bay (Черепаховой бухте) в более широком контексте.
Во-первых, чего в действительности добились США принятием новой резолюции о санкциях?
Хотя это никоим образом не те критические, «непосильные» санкции, которые более года назад обещала госсекретарь США Хиллари Клинтон, всё же их нельзя назвать и чисто символическими мерами. Если санкции будут применены, они увеличат расходы Ирана на «рутинное» ведение дел по выполнению его ядерной программы. В результате, как полагают многие эксперты, новые санкции действительно способны притормозить прогресс Ирана в этом направлении, хотя и маловероятно, что они полностью остановят выполнение иранской программы по обогащению урана. А кроме того, резолюция даёт «зелёный свет» государствам-членам ООН, облегчая им принятие более строгих национальных мер. Таким образом, обеспечивается сочетание глобального «наименьшего общего знаменателя» режима санкций, определяемого резолюцией ООН, с более жёсткими и всеобъемлющими санкциями отдельных стран. А наложения подобных санкций можно ожидать не только от Соединённых Штатов Америки, но и от ключевых торговых партнёров Ирана, какими являются Европейский Союз и Япония; это сильно сократило бы свободу манёвра для Тегерана. Пусть экономика Ирана и не будет полностью задавлена, но ей всё же станет заметно тяжелее дышать.
Сейчас многое зависит от стратегической оценки ситуации иранским режимом. Если нынешнее правительство Ирана решит, что события последнего года подорвали его позиции на внутриполитической арене, оно может прийти к выводу, что не стоит продолжать упорствовать в реализации ядерной программы (а после наложения новых санкций её претворение в жизнь будет обходиться намного дороже); для него может оказаться гораздо важнее заняться перестройкой и расширением традиционного арсенала национальных вооружённых сил и служб безопасности (например, на случай возникновения беспорядков). Есть и такая возможность, что Тегеран отнесёт к числу своих приоритетов принятие новых мер в области социального обеспечения, в стремлении сохранить лояльное отношение к себе рабочей бедноты и сельского населения, составляющих основу поддержки Исламской республики. Приятно, что Тегеран уже дал понять, что готов выполнять обязательства по недавно заключенной своповой топливной сделке с Бразилией и Турцией; остаётся только увидеть, насколько гибкую позицию займет Иран в последующих переговорах.
С другой стороны, если правительство Тегерана решит, что оно в силах выдержать бурю народного негодования, что внутренняя экономика страны в состоянии вынести бремя новых санкций, - вполне возможно, что нынешняя программа обогащения урана будет продолжена. Если же президент Махмуд Ахмадинежад и верховный лидер Ирана Али Хаменеи возьмут на себя, в той или иной форме, политическое обязательство добиться обеспечения потенциала для производства ядерного оружия, как это сделал бывший премьер-министр Пакистана Зульфикар Али Бхутто, который, говорят, вынудил свою страну следовать подобным курсом, заявив: «Мы будем есть траву, но у нас будет атомная бомба», - тогда, как и в случае с Пакистаном, экономически санкции нанесут удар по экономике, но не смогут предупредить ядерного прорыва.
Во-вторых, насколько существенна была поддержка резолюции о санкциях со стороны России?
Администрация Обамы неустанно вела с Россией рискованную игру, надеясь, что сугубое внимание к проблемам россиян в других областях, например, в сфере противоракетной обороны, гарантирует поддержку Москвы в иранском вопросе.
Россия поддерживала и по-прежнему поддерживает право Ирана на национальную гражданскую ядерную энергетику, при условии определённого международного надзора. Москва не поддерживала, и не поддерживает смену режима в Иране и не заинтересована в том, чтобы заставить Иран отказаться от своей ядерной инфраструктуры. Однако администрацию Медведева всё сильнее раздражают неуклюжие попытки Ирана скрыть свои интересы в области разработки ядерного оружия.
Москва также не видит ничего хорошего в том, чтобы постоянно наступать Америке на больную мозоль, каким стал для неё иранский вопрос. Возможно, в этом на Россию повлияло избрание Виктора Януковича президентом Украины. За прошедшие месяцы его президентского правления Украина продлила срок аренды для базы российского Черноморского флота в Крыму, официально отказалась от намерения вступать в блок НАТО и работает над восстановлением выгодных экономических связей с Россией. Все это ослабило остроту геополитического соперничества за влияние в евразийском пространстве между Вашингтоном и Москвой.
После того, как Россия изменила свою позицию, зашевелился и Китай. Пекин не пожелал остаться единственным постоянным членом Совета Безопасности, блокирующим резолюцию о новых санкциях. Знаменательно, что даже при дипломатическом прикрытии, какое обеспечивает соглашение Ирана с Бразилией и Турцией, китайцы не прибегли к стратегии поддержки «не-Западной альтернативы». Более того, Пекин отказался от решения воздержаться при голосовании в среду, а это, при том, что Бразилия и Анкара проголосовали «против», могло бы стать более законным основание для разговоров о том, что резолюция о санкциях представляет евро-американский «диктат», которому остальному миру пришлось подчиниться.
Администрация Обамы немало поработала, чтобы убедить русских, что Москве выгоднее поддержать позицию США по санкциям, чем продолжать блокировать их усилия. Теперь, подключившись к программе действий администрации в ООН по иранскому вопросу, Россия надеется, что администрации удастся убедить конгресс реализовать честолюбивые планы Обамы о «перезагрузке» отношений с Россией. Это значит, что конгресс согласится ратифицировать соглашение СНВ; не блокировать «Соглашение 123» по гражданскому ядерному сотрудничеству; и не готовить скрытых лазеек в новых законодательных актах, утверждающих санкции США против Ирана. В обеих палатах уже заметны оппозиционные проявления по всем трём вопросам, и для Обамы это станет испытанием, может ли он быть надёжным партнером, способным на реальные шаги.
Пройдя свой срок президентского правления до середины, Обама и его команда смогли достичь определённых конкретных результатов своей политики в отношении Ирана и России. Но достигнутый прогресс хрупок и легко обратим.
