Россия, Киргизия и уроки Руанды

Размышляя о насилии, в результате которого в принадлежавшей ей в прошлом Киргизии погибло более ста человек, Россия должна присмотреться к опыту Франции в центральной части Африки и извлечь из этого уроки.

Есть совершенно четкие параллели.

Как Париж поддерживал тесные отношения со своими бывшими африканскими колониями, так и Россия сохраняет близкие связи с правительствами бывших советских республик Средней Азии.

Но если Париж утратил в значительной степени  связи с Руандой, когда там в 1994 году произошел взрыв, то неправильные шаги Москвы в Киргизии могут привести к изменениям в столь ценных отношениях между Россией и Средней Азией, причем навсегда.

Поработив Среднюю Азию в 20-х годах прошлого столетия, Москва старалась играть там ту же роль, что и Франция когда-то играла во франкоязычных странах Африки – она стояла в центре неофициальной империи, построенной на покровительстве, миграции, истории, коррупции, а также на силе. Возник и исчез Советский Союз, закончилась холодная война, но все это мало чем изменило сложившееся положение вещей. Среднеазиатские лидеры ездят в Москву точно так же, как лидеры Западной Африки ездили когда-то в Париж.

Президент Омар Бонго (Omar Bongo) сказал как-то о взаимоотношениях со своей бывшей колониальной державой Францией: "Габон без Франции это как машина без шофера. А Франция без Габона это как машина без топлива". Во многом то же самое можно сказать об отношениях между Россией и рядом среднеазиатских государств – причем буквально. Газ из Средней Азии составляет основную часть европейского экспорта "Газпрома", а российские многопрофильные энергетические  корпорации служат в качестве дипломатических авангардов для Москвы, будучи для нее тем же самым, чем Elf Aquitaine была для Парижа.

Параллели можно проводить и дальше. У Франции была специальная франкоафриканская сеть, состоявшая из политиков, государственных деятелей, военнослужащих, глав нефтяных и оружейных компаний, а также африканских лидеров. Российская же элита поддерживает тесные отношения с элитой Средней Азии, члены которой в большинстве своем пришли к власти через элиту СССР.

Знакомым является  также страх перед конкуренцией со стороны  других держав. Если Франция опасалась соперничества с Британией во франкоязычной Африке, то Россия активно действует над тем (с такими же неоднозначными результатами), чтобы исключить Соединенные Штаты и Китай из зоны своего влияния в Средней Азии и не дать им установить там свое дипломатическое, торговое и военное присутствие. Многие эксперты истолковали российское наступление на Грузию в 2008 году как стремление не пустить США и НАТО в свой задний двор в Средней Азии.

Долгие годы российское присутствие в этом регионе было выгодно как непросвещённой среднеазиатской элите, так и постсоветским руководителям России. Первые обретали покровительство и военную поддержку, а вторые получали доступ к энергии и армии мигрантов, которые компенсировали демографический спад в России. Но сейчас произошло событие, подобное тому, что испытала и пережила Франция во время геноцида 1994 года в Руанде. Насилие в Киргизии, в результате которого уже погибло 170 человек, а почти 100000 беженцев оказались вдали от своих родных мест, стало тем событием, которое может изменить положение дел.

Более двадцати лет назад Франция со своей политикой в Руанде не смогла предотвратить, а затем и остановить геноцид, автором которого стал ее давний сателлит – правительство в Кигали, где доминировали хуту. Подобно тому, как французские лидеры весной 1994 года встали перед необходимостью выбора, когда был убит президент Руанды Жювеналь Хабьяримана (Juvénal Habyarimana), и там началась массовая резня, так и дуумвирату в составе Владимира Путина и Дмитрия Медведева приходится принимать сегодня решение о том, вмешиваться или нет в киргизские дела, и как это сделать. Сравнение не идеальное; если Франция поддерживала Хабьяриману, то Россия, похоже, помогла свергнуть президента Киргизии Курманбека Бакиева, и нет никаких свидетельств того, что Москва сыграла какую-то роль в возникшем насилии.

Пока Москва действует осторожно. Руководители из Организации Договора о коллективной безопасности, где заправляет Россия, говорят, что окажут правительству Киргизии помощь военной техникой, включая вертолеты, чтобы перебросить войска в район, где возникли распри.

Но Россия пока отказывается направлять туда войска, ограничиваясь отправкой нескольких подразделений для защиты своих военных объектов.

Из опыта Руанды можно извлечь три очевидных урока.

Во-первых, запаздывание с военным вмешательством для прекращения насилия может лишь усугубить ситуацию – а потребность в таком вмешательстве может сохраняться еще долго.

Во-вторых, невмешательство не только приведет к бесчисленным жертвам, но и изменит, скорее всего, взаимоотношения России со Средней Азией в худшую сторону – точно так же, как политика Франции в Руанде существенно подорвала авторитет этой страны в Африке.

В-третьих, частичное и непрямое вмешательство – например, для защиты каких-то отдельных групп или объектов, рано или поздно будет расценено так, как и должно быть расценено – как своекорыстные действия, вызывающие возмущение.

Но есть и четвертый, в целом более позитивный урок. Если Россия обратится в Совет Безопасности ООН, чтобы тот разрешил интервенцию, которую осуществит Россия при поддержке войск из США, Европы и Китая, то это приведет не только к подавлению насилия. Если такая мотивация для Кремля недостаточна, то есть и другие побудительные причины: эта инициатива гарантирует России роль в Средней Азии и может даже изменить отношение к ней после холодной войны со стороны  многих американских и европейских политиков.

История весьма несовершенный ориентир для принимающих решения политиков. Но в ней редко возникали столь жутко похожие ситуации - затруднительное положение Франции во франкоязычной Африке в 1994 году, когда начался геноцид в Руанде, и выбор России перед лицом насилия в Киргизии.

Будем надеяться, что российские руководители извлекут уроки из непростой истории Франции.