Балканизация Европы кажется неодолимой эпидемией, каждый раз средства массовой информации удивляются успеху партий, определяемых как «неофашистские» или «ксенофобские». Таким образом, такая трактовка не объясняет это явление, а способствует его распространению. Недавние выборы в Бельгии подтвердили несосотоятельность мультиэтнического государства.
Сепаратистская партия N-va и фламандские либералы Open Vld добиваются одобрения на переход к федеральному государству, что является прелюдией к отделению, и это происходит в стране, где размещаются институты управления Европейским союзом.
В Голландии укрепляется Партия Свободы во главе с Гертом Уилдерсом, которому на волне общественного мнения, сформированного политической прессой, был запрещен въезд в Великобританию; решение совсем не в духе Вольтера. Его партия была определена как «ксенофобская, направленная против ислама», но это очернительское упрощение, а не политическое определение. В результате, успех партии вырос.
Рост подобных течений нужно поставить в соответствие с ростом Европейского Союза, супергосударства, часто весьма далекого от нужд каждой конкретной территории.
Кроме того, кризис идентификации должен быть сопоставлен с процессами миграции. Необходимо перейти от теории освобождения к либеральному подходу, более плодотворному в плане гармонического развития средиземноморского региона.
Что такое народность?
Это сообщество людей, объединенных общими языком и религией, принадлежащих к одному племени и к одной национальности, с одинаковым цветом кожи и с общими культурными традициями.
К примеру, Бельгия разделена на фламандский север с голландским языком и валлонский юг с французским языком. Исторически присутствует там и лингвистическое немецкое меньшинство. К этому нужно добавить недавно появившиеся сообщества итальянцев, иммигрировавших туда в двадцатом веке, и североафриканцев.
Правительство Брюсселя установило три округа: валлонский, немецкий и фламандский с разной администрацией. Кроме того, Брюссель, который расположен во фламандском округе, где большинство населения говорит на французском языке, состоит из 19 различных муниципалитетов. Более 58% бельгийцев говорит на голландском языке, в то время как по-французски говорит только 34% населения. Таким образом, Бельгия — это хаос различных культур, которые не смешиваются.
Итак, мы приходим к выводу, что формирование огромных наднациональных сообществ ведет к необходимости вернуться к молекулярной модели, при которой в Европе во времена двух империй успешно сосуществовали коммуны при наличии центральной политической власти и религиозной власти Папы.
Если Европа (Китай, Россия и другие) не прибегнут к современной версии молекулярной модели, которая в средние века привела к созданию современного мира, открыв Европу для торговли и предоставив пространство для частной инициативы внутри городов, национальные государства будут продолжать загнивать, зажатые в тисках между Европейским союзом и внутренними сообществами.
Если эта проблема вовремя не будет решена, то есть риск, что гражданское общество неизбежно окажется в состоянии культурного и экономического застоя.
Хипстер
Нужна смелость, чтобы сказать правду. Во время разгара войны с Алжиром, Альбер Камю обратился к писателю Амрушу (Amrouche) со следующими словами: «Это твое право, разделять или нет позицию Фронта национального освобождения. Лично я считаю ее разочаровывающей в настоящем, слепой и опасной для будущего. Стрелять или оправдывать стрельбу во французов Алжира — это все равно, что стрелять в моих близких, которые всегда были бедняками и ни к кому не питали ненависти».
Камю в этом расходился с Сартром и с французской коммунистической партией, которые разделяли точку зрения Алжирского фронта освобождения, не признавая, что и они тоже проливали кровь.
Европейский политик «хипстер» не считал, что все люди одинаковы и что проблемы могут создаваться как иммигрантами, так и местными жителями. Он встал на сторону более слабых, забыв об общей проблеме, что привело к тому, что европейская экономика и социальное устройство не всегда извлекали выгоду от свободного обмена товарами и людьми.
Движение хипстеров началось в сороковые годы, в период увлечения белыми джазом, би-боп и Чарли Паркером. Для «белых негров» джаз и негритянский мир были раем, который было необходимо посещать в очистительных целях. А с точки зрения черных, быть черными означало голод, расизм и героин. В пятидесятые годы роман «На дороге» Джека Керуака и движение битников превозносили фигуру хипстера, положив начало новой западной моде и поп-культуре. Белый хипстер курил марихуану, слушал джаз, сам при этом не играя, одевался в одежду, бросающуюся в глаза, делил с товарищами жилье, обед и партнеров, путешествовал автостопом, высмеивал культуру труда. Это было предвестием 68 года.
Последующий мультикультурализм воспринял некоторые упадочнические моменты субкультуры хипстеров. Вместо интеграции появились этнические кварталы, непроницаемые друг для друга. Однако, между сороковыми и семидесятыми годами хипстер не был только радикальным и шикарным течением в стиле Жюльетт Греко. В лондонских кварталах реально существовала близость между детьми рабочих и иммигрантами с Антильских островов, в результате чего рождалась музыкальная и политическая субкультура.
Однако, дальнейший мультикультурализм заместил культуру «хорошими законами» и «хорошей бюрократией». Итальянский хипстер 2000 года имеет лицо Вальтера Вельтрони, а его доктрина в духе негритюд выявилась в ходе мятежа в Розарно, когда разразился конфликт между государством и мафией, между бедняками-итальянцами и бедняками-иммигрантами. Поток произнесенных по этому поводу слов не привел ни к чему конкретному, кроме увековечивания преступности (местной и завезенной) и ее обратной стороны: ассистенциализма. Иммигрантам наплевать на солидарность на словах, их интересует работа и крыша над головой. Но великий кризис опрокинул все, обнажив несостоятельность политики хипстеров и поставив новые драматические проблемы. Мировая динамика меняется. Марокко, Алжир и Тунис больше не земля бедняков в духе Пазолини. Порт в Танжере будет самым большим портом в Средиземном море и вытеснит порт в Роттердаме. В то время как порт в Генуе приходит в упадок, так как рядом нет ни автострад, ни железной дороги, в Турции, Египте, на Мальте и в Тунисе строятся гигантские порты и тоннели под морем (два в Стамбуле и один между Африкой и Гибралтаром).
Исламская переменная
Интегрализм укоренился больше в Европе,чем на Ближнем Востоке. Джихад рассматривается как война, альтернативная этническим войнам, которые полыхают на территории бывшего Советского Союза вплоть до Киргизстана и на Востоке вплоть до Китая.
Решение (не)окончательное
Как пишет Риа «Новости», Москва становится мультиэтнической столицей. В ней есть кварталы, населенные армянами, азербайджанцами и китайцами, точно так же как в Лондоне или Сан-Франциско, названия которых пишутся на английском, китайском и испанском языках.
Согласно данным милиции в первые шесть месяцев 2010 года в Москву переселилось 571 тысяча иностранцев. Растет тревога, что на улицах Москвы опять может развернуться война между армянами и азербайджанцами столицы, как в девяностые годы.
В России после краха грандиозной культурной, религиозной и политической системы и вмешательства государства во все структуры тоже нарастают проблемы идентификации. Альтернатива предложена Камероном в виде слогана «Меньше государства и больше гражданского общества», подобно тому, как это происходило в средневековых коммунах. А для нас, жителей Средиземноморского бассейна, необходимо создание свободного рынка в Африке, где деколонизация увековечила систему каст, которая никогда не была преодолена. Многие европейские партии, иногда не отдавая себе в этом отчета, предлагают этот тип решения, который не надо путать со старыми политическими схемами.
Настоящие ксенофобские и неофашистские партии на деле мало распространены и по основным темам смешиваются с крайними левыми. И те и другие выступают против либерализма, против любых проявлений глобализации и культурного слияния, используют резкие выражения, объявляют себя врагами «сионизма».
