Администрация Обамы призывает Сенат ратифицировать американо-российский договор о сокращении стратегических вооружений – однако отказывается предъявить интересующимся сенаторам протоколы переговоров по "новому СНВ".
Такой отказ на просьбы Сената вызывает всякого рода подозрения относительно договора, согласно которому стратегический ядерный арсенал США будет сокращен примерно на 30 процентов, а количество ракетных шахт, бомбардировщиков и подводных лодок почти на 20 процентов.
Может быть, в подробной стенограмме переговоров с русскими есть нечто такое, что Белый Дом хочет скрыть от сенаторов?
Кое-кто опасается, что администрация договорилась с Кремлем в отношении противоракетной обороны о чем-то таком, что не просматривается в тексте договора. Команда Обамы утверждает, что договором СНВ американские планы ПРО никак не ограничиваются, однако удивительная податливость, проявляемая администрацией в вопросах противоракетной обороны, вызывает обеспокоенность.
Президент Обама & Co. сократили бюджеты на многие противоракетные программы и отказались от размещения в Польше и Чехии элементов системы ПРО, нацеленной на Иран, который осуществляет свою ракетно-ядерную программу. (Многие считают, что Обама угробил польско-чешскую программу в угоду русским, чтобы осуществить свои непрестанные попытки "перезагрузки" взаимоотношений с Кремлем.)
Далее, в тексте преамбулы договора признается наличие "связи между стратегическими наступательными и стратегическими оборонительными вооружениями". Такая формулировка, говорят эксперты, может наложить ограничения на американские программы ПРО. И хотя администрация заявляет, что преамбула в договор не входит, Москва заявила в день подписания этого соглашения весной текущего года, что выйдет из договора, если Соединенные Штаты будут расширять либо совершенствовать противоракетную оборону.
Следовательно, Вашингтон может встать перед выбором: защищать нас от Северной Кореи и Ирана или наблюдать за тем, как новый СНВ разваливается на части. Но нам такой выбор не нужен.
Другие интересуются, не обсуждались ли в ходе переговоров вопросы контроля космических вооружений. Русские (и китайцы) стремятся сократить (а на самом деле, ликвидировать) американское превосходство на этом "крайнем рубеже". И речь здесь идет не только о спутниках и противоспутниковом оружии, но и о противоракетной обороне, поскольку космос это лучшее место для размещения ракет-перехватчиков, защищающих нас от запуска баллистических ракет.
Интересующиеся сенаторы также спрашивают, почему процедуры проверок в новом СНВ менее строгие, чем в старом договоре от 1991 года, срок действия которого истек. (Это особенно интересно в связи с тем, что русские не отличаются строгой приверженностью к выполнению условий договоров о контроле вооружений.)
Команда Обамы утверждает, что прежде, когда в Сенат вносили на ратификацию другие договоры, записи переговоров не предоставлялись. Это неправда. Протоколы переговоров по договору ПРО от 1972 года и по договору о ликвидации ракет средней и меньшей дальности от 1987 года предоставлялись по требованию. В обоих случаях Белый Дом Рейгана всегда шел навстречу сенаторам-демократам, когда те задавали вопросы по поводу договоров.
Президент Обама заявляет, что намерен добиваться дальнейших сокращений стратегических вооружений, чтобы вывести США на "дорогу к нулю" и ликвидировать со временем наш арсенал в надежде на создание мира, свободного от ядерного оружия.
Представления о безъядерном мире сомнительны, особенно если смотреть на тенденции распространения ядерного оружия (возьмите для примера Северную Корею, Иран, Сирию). И прохладное отношение Сената к новому СНВ определенно не сулит ничего хорошего тем сокращениям, которые президент планирует на будущее.
В связи с этим было бы вполне разумно дать Сенату возможность посмотреть стенограммы переговоров о новом СНВ. На самом деле, этого требует необходимость создания прецедента и правила добросовестности. Можно сказать и проще: если в новом договоре нечего скрывать, то в чем проблема?
Пишущий редактор FamilySecurityMatters.org Питер Брукс является старшим научным сотрудником фонда Heritage Foundation по вопросам национальной безопасности, а также членом Комиссии по анализу экономики и безопасности в сфере американо-китайских отношений.