Утомленные солнцем

Вообще продолжения фильмов редко бывают так же хороши, как первые картины. Часто продолжения вообще никчемны. Никита Михалков решил снять продолжение своей картины 1994 года "Утомленные солнцем", за которую получил "Оскара". Этот фильм - еще одно доказательство того, что авторам не стоит пытаться из успешных картин получить еще какую-то выгоду.

Чтобы вторую часть "Утомленных солнцем" вообще можно было снять, Михалков прибегнул к ретроспективе. Он снова вернул к жизни своих героев, хотя в конце первого фильма они умирают. Несколько лет назад на летней школе в городе Угерске-Градиште одного из членов съемочной группы Михалкова спросили: а как такое вообще возможно? Он ответил: "КГБ может все". И хотя КГБ может делать все, что хочет, Михалков не такой великий творец, чтобы оборотить вспять историю. В результате получилось так, что концовка первоначальной картины ставится под сомнение, а продолжение фильма потом выглядит совсем неубедительно.

Уже сама предпосылка фильма довольно странная. Все происходит в 1941 году, в самом начале Второй мировой войны, и потом через несколько лет, когда Сталин вызывает чекиста Дмитрия Арсентьев (который не совершил самоубийство, как мы видели в конце первого фильма) и отправляет его выяснить, что стало с генералом Котовым (который, как теперь выясняется, не был расстрелян). Картина постепенно рассказывает историю Нади и Сергея Котова (Надя – это красивая маленькая темноглазая дочка Котова из первого фильма, которую и в первой, и во второй части сыграла дочь Михалкова). Ясно, что фильм будет продираться сквозь историю и войну, пока все, наконец, не встретятся (как в "Докторе Живаго"). Я должна была написать "ясно" и "наконец не встретятся", потому что трехчасовая тягомотина была лишь частью огромного эпоса, который Михалков собирается на нас обрушить.

Кажется, Михалков пытается достичь той же духовной силы, которая есть в романе Пастернака. В своем долгом вступительном слове к фильму в Карловых Варах Михалков сказал: "Не обращайте слишком много внимания на действие, этот фильм говорит о философии войны, о психологи войны и о том, где на войне живет Бог". Проблема в том, что Пастернак был поэтом, это был проницательный и чуткий автор. А Михалков сегодня – огромный носорог, который все разносит.

Его попытка показать нам, что "на войне присутствует Бог", неуклюжа, лицемерна и фальшива. Это тема чаще всего проявляется в истории Нади, энергичной комсомолки, которую примерно за две минуты священник обращает в религию. Этот священник – единственный человек, выживший после того, как их лодку потопили немцы. Потом Надя окажется в маленькой деревне. Появятся два немецких солдата, которые идут за ней до сарая и там пытаются ее изнасиловать. В темноте прячется еще одна женщина, которую солдаты изнасиловали до этого, и она, защищая себя, убивает немцев. Еще один немецкий солдат находит тела и убегает, чтобы привести сюда всю часть. Обе женщины убегают, чтобы спрятаться на холме.
 
Немцы выгонят всех жителей из домов и грозят: "Кто-то за это должен будет ответить, и, если никто не признается, мы убьем всех". Так они и делают. Загонят всех в сарай и сжигают. На холме Надя плачет: "Как я могу жить после такого!" Она хочет спуститься и признаться, что это она убила немца, но вторая женщина толкает ее на землю и, заметив у девушки крест, говорит: "Вы верующая? Вы не смеете вмешиваться в то, чего хочет Бог! Он хотел этого. Хотел, чтобы мы остались живы – мы нужны!"

Надя еще минуту плачет, а потом, вздыхая, соглашается с "божьим промыслом". Это чудовищная ложь, потому что обе женщины просто отказываются от ответственности за то, что стали причиной смерти сотен людей, и утешают себя тем, что "этого хотел Бог". Михалков не дает нам повода думать, что это действительно была Божья воля. Во всей картине Бог практически вообще не появляется. Люди пару раз молятся, на одну церковь падает бомба: церковь разрушена, но чудесным образом икона не повреждена.

Никакой духовной силы в фильме нет, хотя существует столько возможностей для создания атмосферы духовности. Кино позволяет рассказчику делать вещи символами, сила времени и тишины может создать удивительно мистическую атмосферу. И Михалкову не надо далеко ходить за примерами – русский режиссер Тарковский был мастером, который владел этой техникой в совершенстве. Но Михалков думает, что на нас произведут впечатление несколько фальшивых чудес. Настоящая духовная атмосфера, конечно, не в цирке с чудесами, а в духовности, которая есть в людях и во времени. В этом фильме такой атмосферы нет.
 
Меня даже  развеселила фраза: "Бог хочет, чтобы мы выжили". Это было что-то трусливое, здесь даже не было отчаяния, которым можно было бы объяснить эти слова. Конечно, какой-то смысл появляется, если это высказывание разобрать и интерпретировать так: "Авторы фильма хотят, чтобы мы остались живы". Надя и Котов кажутся в этом фильме неубиваемыми, и без каких-либо причин. Это как в голливудских фильмах, когда известно, что положительный герой никогда не умрет. Даже на войне Котова ни разу не ранят. Он воюет в штрафбате вместе с красноармейцами против гораздо более сильного противника (танки против заостренных лопат бывших заключенных), и хотя хорошо обученные солдаты и почти все штрафники гибнут, Котов и его пятеро друзей остаются живы. Вот это действительно чудо!
 
Фильм изобилует страшными голливудскими стереотипами. Можно подумать, что это пародия, только в фильме совершенно нет иронии. Например, в картине есть типичные клише боевиков: два героя бегут из здания и выскакивают из него именно тогда, когда дом взлетает на воздух. В этом фильме здание – это церковь, на которую немецкий летчик случайно сбрасывает бомбу, от нее ему надо избавиться. Эти банальные сцены уже столько раз высмеивали, что любой режиссер старается обходить их стороной. Мне интересно, Михалков уверен, что он такой колосс искусства, что может делать все, что захочет, или он просто понятия не имеет, как сегодня снимается кино?
 
Визуальный ряд этого фильма непритязателен. Вместо того чтобы использовать возможности языка кинематографа (композицию, стиль, темп, ритм, оригинальную мысль), Михалков просто замедляет темп, чтобы выделить данный момент. И работа актеров невероятно натянута, лучше всего это можно описать как "ломание" у Станиславского – эксцентричность, позерство. Михалков (он играет Котова) старается быть невинным, добродетельным и моложавым, и поэтому он широко раскрывает глаза и корчит гримасы как сумасшедший. В фильме играет много хороших актеров – Меньшиков, Маковецкий, Гармаш, Золотухин, но Михалкову удалось сделать из них неубедительных марионеток.

Однако видно, что Михалков, борясь с самим собой, в некоторых моментах фильма пытается быть современным. И два раза это срабатывает. В сценах со штрафбатом есть несколько правдивых моментов, когда преступники доказывают своему командиру и солдатам из кремлевского почетного караула, как дела обстоят на самом деле. Эти тонкие элементы сатиры – самая успешная часть фильма, потому что здесь нет попыток сделать что-то высокопарное и монументальное. Юмор этих сцен – это огромное облегчение для зрителя, только потом все равно перешибает сентиментальная слащавая бессмыслица, которая всегда портит фильмы Михалкова.
 
Еще один "современный" аспект этого фильма – кровавые детали - оторванные руки, раскуроченные танками тела и замерзшие останки солдат. К сожалению, это не всегда выглядит реалистично и не согласуется с сентиментальностью картины.

У фильма беспорядочная структура, которая не может увлечь зрителя, а от насилия, фальшивых проповедей и никчемной сентиментальности вам, в конце концов, станет дурно. Возможно, Михалкову пора перестать тешить собственное эго и пора начать думать о том, как собственно делается кино.