Цивилизованная европейская страна обязана мыслить категориями не территории, а Родины

В украинском обществе началась опасная дискуссия — об отсоединении части восточных и южных регионов от основной Украины: пускай, мол, пророссийски ориентированные области отойдут и не «висят» балластом, мешая другой части страны развиваться. Существует мнение, что эту дискуссию начал Юрий Андрухович, сделав такие заявления. В действительности это не так. Общаясь в университетах страны вместе с Острожским клубом свободного интеллектуального общения молодежи, «День» заметил, что мысль о федерализме и разъединении давно тлеет в головах у молодых и не очень людей. Андрухович просто неосмотрительно и даже по-провокаторски заронил семена легкомыслия в уже полностью подготовленную почву. А поскольку от него — авторитетного писателя — такого не ожидали, как раз его слова и вызвали волну эмоциональных реплик.

В этой очень деликатной дискуссии, которая значительно глубже административно-территориальных или сугубо исторических вопросов, «День» дал слово украинскому мыслителю Оксане Пахлевской. Также представляем точку зрению молодого донецкого философа Сергея Стуканова и наиболее интересные мнения тех, кто в этом разговоре не смог остаться в стороне.

 Ректор Украинского Католического Университета о. Борис Гудзяк написал письмо в поддержку ректора Донецкого национального университета Владимира Шевченко. Ректор Львовского национального университета им. И. Франко Иван Вакарчук также поддержал своих коллег — ректоров Донецкого, Уманского и Одесского университетов, которые стали жертвами беспрецедентного наступления Министерства образования на академическую автономию университетов.

Чиновник против Академии — нечто подобное происходило во времена сталинщины и брежневщины, когда академические институции отдавались на откуп чиновничеству в погонах и без. Эти письма — пример единственно возможной в академическом мире цивилизованной реакции на рейдерскую политику в сфере образования. Да, рейдерскую: недостает лишь молодчиков в масках — ноги на стол, пистолет рядом, фраза сквозь зубы: у тебя есть десять минут.

Эти письма свидетельствуют также о том, что в академическом мире Украины — то есть в мире интеллектуальном, в мире сложных и современных культурных содержаний — может не быть границ, может не быть такого уже традиционного разделения на «Западную» и «Восточную» Украины. Конечно, чтобы эту картину сделать более убедительной, не хватает, скажем, письма ректора Симферопольского, Севастопольского, Луганского или Харьковского университета в поддержку ректора Уманского университета. Так сказать: par conditio, равенство условий. Но удовлетворимся и имеющимися письмами.

Почему это возможно? Потому что культурный мир образует собой «res publica litterarum» — таким термином во времена Ренессанса называли духовное братство европейских интеллектуалов без разделения на языки и культуры. Другими словами, образованные цивилизованные люди могут прийти к взаимопониманию, поскольку владеют определенным кодом коммуникации, определенным модулем этического поведения.

Сегодня все громче звучат голоса людей, уставших от постоянного напряжения между «двумя Украинами», постоянных провокаций со стороны России, это напряжение инспирирующей и поддерживающей идеологически и материально. Поэтому за борьбой «двух Украин» стоит, в первую очередь, противостояние России и Европы как автократического и демократического миров. Это «столкновение цивилизаций», если прибегнуть к известному термину Семюеля Хантингтона. Поэтому это разделение между «двумя Украинами» — зеркало страха России перед Европой, перед возможностью приближения свободы к своим границам, — свободы, воспринимающейся исключительно как угроза имперской форме российской государственности. И этой проблеме столько же лет, сколько и самой России.

Раздраженную усталость некоторых интеллектуалов, говорящих — подальше от этой советской Украины (а, следовательно, и просто НЕ-Украины), — можно понять. Полностью самоочевидно, что сугубо на электоральном уровне избавиться от Донецкой области, Луганщины и Крыма значит резко «выпрямить» электоральные ориентации Украины в сторону Европы, избавиться от постоянного балласта провокаций, получить реальный шанс на европейскую интеграцию. И в целом для украинского менталитета, не обремененного имперскими амбициями, такой путь приемлем. Представляете, проснуться утром и не слышать больше о тех или иных экстремистских движениях, обо всех этих «единых отечествах» и евразийской паранойе, о «георгиевских ленточках», которыми русские патриоты завязывают даже ботинки. Прекратились бы дискуссии о языке: в европейской Украине все бы знали язык как государственный, так и английский, и каждый бы разговаривал на своем родном языке, не имея возможности делать из него инструмент провокации. Не интересовали бы нас больше филологические загадки «предварительного языка» местных власть имущих, не имеющего ничего общего ни с русским, ни с украинским языком. Жили бы мы реальными проблемами Европы, оставив далеко за плечами чадный газ русско-малороссийских идеологем.

Но разделение Украины на европейскую и советско-российскую — это реалии нашей жизни. Это разделение историческое, которое можно зафиксировать и проанализировать и в макрорегиональных и в макрокатегориальных терминах.

И все же вопрос более глубокий и более сложный. В отличие от России, цивилизованная европейская Украина все же должна мыслить категориями не территории, а Родины. И здесь есть три крайне важных момента — и это моменты не столько политические, сколько этические.

Первый момент — это ответственность перед людьми европейской ориентации, живущими на просторах Восточной и Южной Украины. Это, конечно, и украинцы, которых преследуют в Крыму, которые чувствуют себя не дома везде в Восточной Украине. Но это также и евреи, — на каком бы языке они не разговаривали, и татары, и другие национальности. Конечно, цивилизованный татарин-мусульманин, владеющий и татарским, и украинским, и русским, по своим культурным параметрам более близок к славянину-украинцу, чем крымский русский (или малоросс), исповедующий русский национализм и приписывающий себя к мифической либо «евразийской», либо «православной» цивилизации. Харьковские правозащитники еврейской национальности, возможно, русскоязычные в быту, принадлежат к европейской Украине, а харьковских руководителей, блестящих специалистов суржика и мата, кем бы они не были по национальности, спокойно можно оставить «братской» России, если именно в таких кадрах она нуждается. И это не имеет ничего общего с «судетскими синдромами» России. Это этически императивное внимание к комплексной картине украинского культурного универсума, исторически основанного на плюрализме культур, языков и религий. Украина не стремиться отвоевать милитарно чужое пространство, как Россия, но настаивает на своем праве вернуть себе собственное пространство инструментами культуры.

Второй момент — это необходимость реалистичного взгляда на посттоталитарную реальность. Если бы можно было легко отсечь политическими ножницами «Восток» от «Запада», было бы значительно проще. Скажем так: Запад полностью цивилизован, а Восток полностью нецивилизован. Конечно, разница между «двумя Украинами» огромна. Да, Восток и Юг в основе своей являются антиевропейскими и антидемократическими реальностями. В Западной Украине значительно глубже проведена идентичность людей, неизмеримо более высока культура исторической памяти и культура общения между людьми. Причина в том, что Западная Украина исторически принадлежала к открытой культуре, у нее был больший опыт общения с другими народами, а, следовательно, и намного высший уровень коммуникабельности. Восточная Украина исторически была заблокирована герметическим русским кодом, замкнутым по отношению к другим культурам, — кодом, внутри которого хронически развивалась ненависть к «инакости», ко всем нерусским языкам и культурам, а особенно к украинской. Восток и Юг намного легче поддаются идеологическим манипуляциям. Это общественная реальность, характеризующаяся гражданским безразличием, отсутствием политической культуры. Значительная часть этого населения не любит собственную землю, и поэтому и не способна на гражданское поведение. Огромная часть этого населения элементарно лишена идентичности. Ведь, отбросив украинскую идентичность, эти люди не приобрели русскую идентичность, или же приобрели мнимую русскую идентичность, являющуюся всего лишь продуктом идеологических схем, а не психологического «родового» погружения в ту или иную культуру. Их русский язык так же далек от настоящего русского языка, как и от языка украинского. По-своему, это проклятие империи: она хотела создать «новый советский народ», а произвела люд без рода, без племени, способный лишь на паразитарное существование. Но, кроме категории социального «паразита», есть еще и категория социальной «жертвы»: достаточно вспомнить о шахтерах, обо всех тех социально отверженных, населяющих Восток Украины: любая антидемократическая власть пользуется ими, как гумусом для своих политических, экономических и/или электоральных потребностей.

Конечно же, старинный польско-австрийско-украинский Львов и советизированный Донецк с его гламурно-глобалистической модернизацией — это культурные антиподы. Антитетические и конфессиональные модели — и противопоставление происходит не между католицизмом и православием, а между разными христианскими церквями Украины и Московским патриархатом, где исторически церковь из веры превращена в идеологическую институцию, подчиненную политической власти. Социальные показатели Востока и Юга Украины значительно более драматичны, чем Запада Украины, где более крепкая семья, где меньше болезней, предопределенных девиантным поведением, где криминогенная ситуация не достигает такого порога, как на Востоке. Ряд оппозиций можно продолжать. И вполне очевидно, что при таких показателях, при таком катастрофическом состоянии этой части Украины нашему государству дорога в Европу перекрыта. Потому что Европа как цивилизация учреждается, в первую очередь, не на экономических параметрах, а на полностью определенных ценностях, центральной из которых является человек и его свобода. И, понятно, в систему таких ценностей не вписываются Восток и Юг Украины — вместе с Россией.

Но можем ли мы сказать, что Запад Украины — полная тому противоположность? Мы должны быть честными сами с собой. В большой мере это зависит от угла зрения. Если отойти на шаг и посмотреть на всю Украину, скажем, с той же европейской стороны, то увидим, что Украина в целом более или менее является советским продуктом. Рядом с Россией Украина занимает соседние места в мировых рейтингах коррумпированных стран с низким уровнем благосостояния, отсталой медициной, короткой продолжительностью жизни, невыносимыми условиями труда, преступными экономическими схемами, олигархическими политическими кланами и тому подобное. Если идет речь о медицине, образовании, экологии и других ключевых отраслях жизнедеятельности общества, то отсталость, коррупция и другие драматичные показатели, к сожалению, выравнивает расхождения между «двумя Украинами».

Нельзя даже однозначно сказать: на Западе живут сплошь патриоты, а Восток — сплошь антигосударственный. Бациллы моральной коррупции свободно летают по всему пространству Украины. Некоторые (псевдо) патриоты идут на до нелепости унизительное сотрудничество с антиукраинской и антиевропейской властью, сея тем самым еще большее смятение в головах соотечественников. А целый ряд русскоязычных интеллигентов — украинцы ли они, евреи ли, русские ли — продолжает защищать остатки демократии. Уже не говоря о таком явлении, как «противсехи» и «противсешки», которые, в сущности, привели к власти политический класс рейдеров. Это были не только зазомбированные люмпены, не только посткоммунистический бомжатник. Это были также интеллектуалы, проводящие творческое время на западных виллах, но ради собственного дешевого протагонизма, ради псевдоэлитного эксгибиционизма призывавшие со всех трибун голосовать против всех, не зная (притворяясь ли, что не знали), что и графы-то такой — «против всех» — в электоральной системе Запада нет. И что вообще самоустранение от конкретного выбора квалифицируется в демократическом мире как негражданский поступок. И вообще — пройдитесь по улицам Львова: еще немного — и уровень мата достигнет донецких терриконов. И какая разница, что звучит он, по большей части, на украинском? Мат — это эсперанто люмпенизированного постсоветского общества. Поэтому, прежде чем поражаться уровнями люмпенизированности Востока и Юга, не стоит ли задуматься над риском распространения моделей люмпенского поведения на Западе Украины?!

Словом, расхождения более глубокие и тонкие. Нельзя с категорической определенностью сказать: здесь заканчивается Европа и начинается Евразия. Просто Западная Украина полвека была оккупирована советским режимом, а Восточная — семь десятилетий. А более глубокая перед тем русификация открывала и более широкие шлюзы для советизации Восточной Украины, то есть, для ее социальной и культурной деградации.

Отсюда третий момент — это роль культуры в процессе поляризации Украины. Очевидно разделение Украины на потенциально европейскую и реально русско-советскую. Европейская Украина — многокультурна, русско-советская — монокультурна, а то и вообще акультурна. То есть, украинская дихотомия зависит в наибольшей мере от уровня окультуривания или обезкультуривания населения.

В учебнике итальянских школ победа революции в 1917 году объясняется доминированием в страны огромного большинства необразованного населения. Россия в своей безграничной «политической булимии», как назвал это явление Норман Дейвис, создала опасную диспропорцию «вертикального» общества, хронически «феодального» из-за отсутствия третьего сословия: островок элиты в море неграмотного, необразованного в политическом и в культурном измерениях, приученного к унижению, к нечеловеческим условиям жизни и труда населения.

Во время советского режима не просто были уничтожены национальные культуры. Планомерно, системно, последовательно уничтожалась культура как таковая — от высоких интеллектуальных, духовных, художественных достижений — к элементарной культуре, эстетике, чистоте в быту, в профессиональных контекстах, в человеческих отношениях. Советская система воспитывала нечувствительного к культуре робота, жестокого и безразличного, которым было легко руководить, потому что из всех его стремлений оставался лишь эгоистичный инстинкт к выживанию. Это приводило к отчуждению общества от собственной культуры, к отчуждению между членами общества, некоммуникабельности, страху, подозрению, — словом, к чувствам, разрушающим саму атмосферу свободного самовоспроизведения культуры.

Постоянная, глубокая, капиллярная люмпенизация — это драматичное наследие тоталитарной системы, дающее свои горькие плоды и сегодня. И не только для Украины, но и для самой России. Кто является адептами русской пропаганды? Молодые экстремисты, вливающиеся в разношерстные бандформирования, закутанные в платок пенсионерки в свите Патриарха-Парторга, вчерашние коммунисты, защищающие «святую веру православную», нынешние олигархи под лозунгами «Ленин, Путин, Христос!». «Русский мир» лепится из неокультуренных элементов, из неспособных к модернизации и к приобщению к современному миру категорий населения. Стоит добавить, что тем самым делается достаточно большая услуга и для Украины: наконец-то, Русская Церковь соберет всех своих адептов под реальным своим флагом, которым размахивали крымские коммунисты во время Оранжевой революции: красный флаг с изображением Сталина и надписью «Православие или смерть!». Так российское политическое православие выведет себя из культурного поля христианства. А верующие разных христианских конфессий соберутся под сводом Украинской Церкви.

В целом же население в разной степени стало объектом и жертвой политических и идеологических манипуляций режима. А режим, в первую очередь, уничтожал культурную и моральную основу человека, этические основания его экзистенции. Вот почему оказалось легко натравить Восточную Украину на Западную: не в языке дело, а в двух взаимно исключающих цивилизационных кодах — европейском и русском.

Если в России усилятся тенденции к закреплению неототалитарной системы, не исключено, что будет спровоцирован распад Украины. У России уникальный опыт создания таких вот лишенных смысла, идентичности и перспективы новообразований: Приднестровье, Абхазия, Осетия. Везде войны, беспорядок, коррупция, власть криминала. Но Украина — большая и более сложная. Поэтому, прибавив к этому репертуару Крым или «ПІСУАР», не исключено, что и сама Россия погрузится в окончательный хаос, получив новую Чечню. Тем более, что российская политика в этом плане, хоть и крайне агрессивная, является также и ужасно неразумной. Ведь если завтра Украина разделится и образуется новая Украина в составе ЕС, такая страна будет действительно реальным врагом России, а не таким мифическим врагом, каким сегодня Россия стремится видеть Украину. Словом, мозговые центры, может, и действуют, но в имеющихся там «мозгах» выразительно преобладают болезненные процессы.

Возвращаясь к началу разговора, можно сказать, что у интеллектуалов демократического мышления никогда не было проблем взаимопонимания между собой: уроженцы Востока Украины — Василь Стус, Иван Свитличний, Иван Дзюба, Евгений Сверстюк — знаковые фигуры украинского движения сопротивления 60-х — вместе с интеллектуалами Львова, Киева, других украинских городов творили единственное поле интеллектуального, духовного, политического сопротивления. А именно потому, что они были и есть гражданами той res publica litterarum, уничтожение которой СССР осуществлял на протяжении всего периода своего существования.

В этом опыте — основной рецепт выхода из ситуации. Укрепление государственного единства Украины может и должно происходить через окультуривание общества, через приобщение его к измерениям демократического мира, через модернизацию его мышления и его жизнь. Процесс нелегкий, без готовых рецептов. Процесс, полностью сегодня возложенный на плечи общества, ведь нынешняя власть работает только на его культурную, экономическую и политическую деградацию, делая невозможным приобщение этого общества к евро-атлантическому сообществу, к параметрам демократического мира.

Потому-то, по моему мнению, именно интеллектуалы не должны кроить ножницами свою страну. Это не их инструмент.

Они должны ходить, как Диоген с фонарем и говорить: ищу человека. И находить ее среди донецких терриконов так же, как и среди львовских церквей. Это не идеализм. Искать человека — истинное задание европейского интеллектуала, чья цивилизация построена на центральности человека, его проблем, потребностей и перспектив.