Важной чертой грузинской жизни, как в советский период, так и после него, было особое влияние, которое оказывала на нее могущественная преступная сеть - так называемые «воры в законе», - взлет и самое существование которой тесно связаны с меняющимся характером грузинского государства.
Особый характер влиятельной преступной сети, которая называется по-грузински kanonieri qurdebi (“воры в законе»), – весьма интересный предмет для изучения, хотя исследователи постсоветской Грузии им зачастую пренебрегают. Чем объясняется ее прочность, и что это говорит о природе политики и общества независимой «второй республики», существующей уже два десятилетия?
Возможный ответ на эти вопросы предлагает известная статья, опубликованная в начале 1980-х годов – в позднесоветский, предперестроечный период, - авторы которой доказывали, что процветание теневой экономики в Грузии стало результатом – «фундаментальных особенностей культуры». Эти особенности в свою очередь были порождены присущими грузинам культурными ценностями, такими как склонность к соперничеству (особенно в области потребительских привычек), тяга к риску, честь и кумовство. (См. Марс Г., Альтман Й. Культурные основы теневой экономики Грузии (G Mars & Y Altman, The Cultural Bases of the Georgian Second Economy) [Soviet Studies, 35/4, 1983]).
Десять лет спустя, среди хаоса и обвала первых лет грузинской независимости, представители обособленной группы так называемых «воров в законе» стали ключевыми игроками в экономике и властных структурах страны. Могут ли у этого специфически грузинского феномена также быть культурные основы?
Истоки kanonieri qurdebi связаны с советской лагерной системой - «архипелагом ГУЛАГ», - в которой заключенные создавали для взаимной защиты тюремные братства, руководствовавшиеся собственным кодексом чести. Падение советской системы после восьмидесятых годов с их горбачевской гласностью и перестройкой позволило Грузии (как и остальным республикам СССР) вернуть себе независимость. Этот процесс быстро обернулся кровью. Страна увязла в гражданской войне и неудачных попытках сохранить контроль над Южной Осетией (1991-1992 годы) и Абхазией (1992-1993 годы). На фоне этой кутерьмы и практически не функционирующей экономики видное место в обществе заняло новое поколение «воров в законе». В 2003 году президент Грузии Эдуард Шеварднадзе, бывший министр иностранных дел Советского Союза, признал: «Воры в законе сожрали страну».
Ноябрьская революция 2003 года, известная как «Революция роз» свергла Шеварднадзе и вознесла к власти молодого Михаила Саакашвили, правительство которого начало широкомасштабную кампанию по борьбе с мафией. Принятые им меры включали в себя конфискацию собственности, принятие нового уголовного законодательства, реформирование тюрем, полиции и гражданского образования. С декабря 2005 года, принадлежать к qurduli samkaro («воровскому миру») стало уголовным преступлением. Само звание «вора в законе» начало считаться признаком виновности.
Простой вопрос
В марте 2007 года, после волны арестов, Михаил Саакашвили объявил, выступая перед парламентом в Тбилиси, что «хребет системы главарей преступного мира переломлен, хотя некоторые из людей, находящихся в этом зале, говорили, что парламент маленькой независимой Грузии вряд ли сможет сделать то, с чем не справился сам Сталин».
Впрочем, президент кое о чем умолчал: qurduli samkaro далеко не мертв. В ответ на действия правительства грузинские воры в законе использовали излюбленную тактику выживания мафий – переселение. Многие переехали в Россию, пресса которой теперь подчеркивает тот факт, что 33 процента всех воров в законе в бывших советских республиках - грузинского происхождения (по этому параметру грузины обогнали всех, включая русских). Остальные распространились по Европе, о чем и свидетельствуют три относительно недавних сюжета:
* В марте 2010 года в Европе были арестованы шестьдесят девять человек, связанных с «грузинской мафией».
* Две грузинские преступные группировки с ворами в законе во главе вступили в конфликт, который привел к убийствам на улицах Афин, Марселя и Москвы.
* В июле 2010 австрийская полиция начала расследовать деятельность в Западной Европе грузинской преступной сети, которая предположительно финансировала акции протеста оппозиции, проходившие в Тбилиси весной 2009 года. (Эти акции в определенной мере использовали символизм и риторику уголовной субкультуры. В частности, демонстранты заняли десятки импровизированных тюремных камер, расставленных по всему Тбилиси).
Возникает простой вопрос: почему Грузия породила такое количество воров в законе? Как в России, так и в самой Грузии популярно поверхностное объяснение, согласно которому грузинские ценности, культура и менталитет каким-то образом гармонируют с ценностями, культурой и менталитетом воровского мира. Как сформулировали исследователи: «Грузины…автоматически отвергают закон в любых его формах…Можно сказать, что сообщество воров дало Грузии единственную некоррумпированную и дееспособную систему правосудия за всю историю страны» (см. Нордин В. Д., Глонти Г. Воры в законе и законность в Грузии (VD Nordin & G Glonti, Thieves of the Law and the Rule of Law in Georgia) [Caucasian Review of International Affairs, 1/1, 2006]).Если смотреть с такой точки зрения, Грузия обречена быть связанной с ворами в законе – это вытекает из исторически укорененных черт и культурной предрасположенности ее народа.
Беда подобной «культурологи» в том, что общие слова – такие как «грузинская культура» или грузинский менталитет» - не объясняют конкретно, почему Грузия стала для воровского мира более удобной питательной средой, чем любая другая часть советского или постсоветского пространства. Возможно, плодотворнее было бы рассматривать воров в законе через связанные с ними актуальные социальные и экономические практики: как мафию, которая действует на рынке услуг по защите, урегулирует споры, собирает дань и контролирует как деловые операции, так и территорию. С этой точки зрения, воры в законе – вне зависимости от культурных тенденций и практик – конкурируют с другими предоставляющими защиту структурами, и их мощь будет напрямую зависеть от спроса на их услуги.
Конкурентное преимущество
В рамках данного подхода можно заключить, что влияние, которое воры в законе получили в Грузии, проистекает из двух характерных для этой республики социоэкономических условий. Во-первых, грузинский сектор «теневой экономики» был, насколько можно об этом судить, пропорционально одним из самых крупных в Советском Союзе. Из природы советской политической системы следовало, что государство по определению было неспособно защищать или регулировать эти нелегальные капиталистические отношения. Таким образом, появлялись одновременно необходимость в альтернативных механизмах разрешения споров и возможность для их появления. И действительно, документы из грузинских архивов свидетельствуют, что еще в 1980-х годах воры в законе выполняли на черном рынке именно эту функцию.
Однако это только частично объясняет значимость, которую воры в законе Грузии приобрели в Грузии, но не может служить исчерпывающим объяснением. В конце концов, объем теневой экономики был крайне велик и в других республиках, в частности в Азербайджане и Казахстане. Поэтому необходимо учесть второй фактор – степень коллапса государства, пережитого Грузией в 1990-х годах – возможно, самую высокую на постсоветском пространстве. В это десятилетие были легализованы капиталистические отношения, что резко увеличило спрос на услуги защиты, однако зачастую безопасность операций по-прежнему не обеспечивалась - на сей раз уже не из-за идеологического ригоризма (как в советские времена), а из-за слабости государства. Таким образом, коллапс грузинского государства позволил другим игрокам брать на себя государственные функции на уровне, невозможном в большинстве бывших советских республик.
Грузинским ворам в законе делать это было в высшей степени удобно. У них уже имелось готовое преступное сообщество с соответствующими «активами»: узнаваемым названием, кодексом чести, ритуалами, перенесенными за стены тюрьмы из лагерной субкультуры. Прочная репутация подобного рода всегда дает мафии конкурентное преимущество, так как статус и репутация зачастую позволяют обходиться без рискованного и дорогостоящего насилия. Впрочем, благодаря кровавому характеру переходного периода в Грузии конкуренция все равно принимало жестокие формы – ведь с ворами в законе соперничали как иррегулярные военизированные формирования вроде «Мхедриони» (организация, созданная вором-в-законе, но не уважавшая воровской авторитет), так и коррумпированный полицейский аппарат.
Опыт других мафий, в том числе сицилийской «Коза ностры» 1970-х годов, показывает, что на жесткую конкуренцию подобные сообщества обычно отвечают, снижая вступительный порог. Данные грузинской полиции свидетельствуют, что грузинские воры в законе не стали в этом смысле исключением. В советское время они не принимали к себе людей без тюремного опыта и не продавали титул «вора в законе» за деньги; однако сейчас подобные практики резко увеличили число грузин, носящих этот титул. В результате тяга торговцев титулами к обогащению и необузданное поведение новых членов сообщества, подорвали миф о ворах как об аскетах и о людях чести. Как и в любом бизнесе, извлекать прибыль из капитализации брэнда, не вкладывая в нее дополнительных средств, оказалось чрезвычайно краткосрочной стратегией.
Реформы и возвращение к прошлому
Эти соображения позволяют точнее объяснить почему среди воров в законе до сих пор так много грузин. Идею о «фундаментальных особенностях культуры» можно сдать в архив: ключевыми факторами здесь послужили не они, а нужда теневой экономики советской Грузии в механизме для разрешения споров и необычайная степень коллапса государства в 1991 году, приведшая к жесткой конкуренции за добычу с неожиданными последствиями.
Идущий с 2004 года процесс государственного строительства, включающий в себя успешную реформу полиции, привел к тому, что грузины, судя по последним опросам, стали хуже относиться kanonieri qurdebi. При этом, те же самые опросы показывают, что в обществе возросли недоверие и неприязнь к судам, которые практически не были затронуты реформами.
Администрация Михаила Саакашвили, помимо всего прочего, должна выполнить свое обещание и создать независимую юстицию. Без нее, а также без развитых структур гражданского общества она не сможет доказать, что государство способно обеспечить и защитить прозрачные и честные механизмы разрешения споров. В тюрьме или в изгнании – но воры в законе по-прежнему существуют. Судьбу Грузии удалось однажды изменить, но страна еще может вернуться к прошлому.
Гэвин Слэйд пишет в Центре криминологии Оксфордского университета диссертацию на тему «Отчужденная государственность и проблема воров в законе» («Alienated Statehood and the Problem of Thieves-in-Law»). В число его работ входит статья «Угроза вора: Кто оказывает нормативное влияние на грузинское общество?» («The Threat of the Thief: Who Has Normative Influence in Georgian Society?») (Global Crime, 8/2 May)
