Загружая 80 тонн низкообогащенного уранового топлива в виде топливных стержней в построенный в Бушере легководный реактор мощностью в 1000 мегаватт, российская государственная атомная корпорация «Росатом» обеспечивает Ирану пропуск в элитный клуб стран, которые обладают программой мирного использования ядерной энергии. Однако, хотя действия Москвы, вероятно, позволят Бушерской АЭС начать производить атомную энергию уже к концу этого года, изрядная часть критики, направленной против проекта западными СМИ, фактически неуместна.
В действительности Иран не будет использовать ядерный реактор в Бушере для производства ядерного оружия, а предстоящий запуск реактора практически не скажется (по крайней мере, на теперешней стадии) на тех амбициях в данной области, которые могут иметься у Тегерана. Разумеется, наличие этого реактора поможет иранцам расширить познания в ядерной энергетике и набраться опыта, однако в действительности проблемы связаны с совсем другими вещами – с попытками Ирана производить топливо, с его неохваченными гарантиями МАГАТЭ ядерными установками и с тем, что в стране, вероятно, есть недоступные для иностранных инспекторов ядерные объекты.
Россия старалась использовать свою роль в бушерском проекте для того, чтобы отвратить Тегеран от попыток получить ядерное оружие. Иранцы годами жаловались на то, что русские затягивают строительство. Российские официальные лица в ответ ссылались на задержки с оплатой, слабую совместимость устаревшего иностранного оборудования, имеющегося в Бушере, с российскими технологиями и на прочие технические и формальные трудности. Представители Ирана со своей стороны не верили этим объяснениям и предполагали, что Москва преднамеренно откладывает запуск реактора, чтобы не настраивать против себя недовольные проектом западные правительства.
Скорее всего, иранцы были правы.
После того, как в 2002 и 2003 годах появилась тревожная информация об истинном размахе секретной иранской ядерной программы, российское правительство стало пытаться сдержать ядерные амбиции Тегерана методом «кнута и пряника». Как бы Россия ни отрицала это, но проволочки со строительством АЭС в Бушере – главного российского пряника – были одним из методов давления, так же как и затягивание переговоров по вопросу о снабжении Ирана топливом для реактора. То же самое относится и к открытой поддержке Москвой ряда резолюций Совета безопасности ООН, критикующих иранскую ядерную программу и накладывающих на Иран санкции за отказ ее остановить.
Чтобы помешать Ирану использовать Бушер в любых связанных с оружием проектах, российские представители на переговорах всегда твердо настаивали на том, чтобы Иран использовал для реактора только российское топливо, а не производил свое, и чтобы он возвращал использованные топливные стержни в Россию (подобное «отработанное» топливо содержит плутоний, который можно отделить и использовать для производства ядерного оружия).
Одновременно, российское руководство ответило отказом на просьбы Ирана предоставить ему дополнительные технологии по обогащению урана, которые должны были позволить ему производить собственное топливо. Российские чиновники ответили, что, так как Россия поставляет топливо для Бушера и готова продавать топливо для любого другого иранского реактора, у Ирана нет необходимости самостоятельно обогащать уран. Помимо топлива для реакторов, обогащение урана позволяет получать делящееся вещество для боеголовок.
Россия начала поставлять урановое топливо для иранского реактора в Бушере в декабре 2007 года, и российские чиновники утверждают, что у Тегерана нет экономических причин для того, чтобы производить собственное топливо. По их мнению, российские поставщики могут обеспечивать Иран топливом, и строить собственные дорогостоящие объекты по обогащению, хранению и переработке ему не нужно. Российское правительство ссылалось на эти соображения, оправдывая голосование в Совете безопасности ООН за четыре пакета санкций против Ирана, в том числе за последнюю резолюцию от 9 июня.
Российские чиновники всегда уверяли, что их поддержка международных усилий по обузданию иранской программы обогащения урана не имеет отношения к роли Москвы в бушерском проекте. По их словам, он не представляет угрозы, так как все, что с ним связано, тщательно отслеживается Россией и Международным агентством по атомной энергии (МАГАТЭ). В рамках договоренностей между Россией и Ираном реактор перешел под гарантии МАГАТЭ, которое будут отслеживать происходящее на АЭС с помощью дистанционно управляемых измерительных механизмов и камер наблюдения. Эксперты агентства смогут также проводить в Бушере инспекции на месте.
В рамках тех же договоренностей, техники «Росатома» еще на несколько лет останутся в Бушере, чтобы обучать иранцев. Разумеется, они также будут замечать любые злоупотребления. Кроме того, российские чиновники предупредили Тегеран, что любые попытки неправильного применения реактора или захвата контроля над ним с целью производства бомб приведут к разрыву отношений. Впрочем, даже если бы Иран и попытался сделать что-то в этом роде, у него все равно нет технологий переработки и специалистов по извлечению оружейного плутония из отработанного топлива.
За последние годы большинство иностранных правительств, включая администрации Буша и Обамы, приняли логику России. Относясь к Бушеру без всякого энтузиазма, они, тем не менее, согласны с Москвой в том, что, если иранцы твердо намерены построить АЭС, будет лучше, если ее будет строить, снабжать топливом и контролировать Россия, чем сами иранцы. Американские официальные лица также поддержали предложение Москвы о том, чтобы позволить Ирану ограниченное обогащение урана, при условии, что оно будет проходить под международным контролем в транснациональном ядерном центре в России или другой стране за рубежом. В ответ на западные уступки в отношении Бушера Россия заморозила выполнение контракта по продаже Ирану современных зенитно-ракетных комплексов С-300 и поддержала ужесточение санкций против Ирана (условия которых подразумевали, что они не помешают России выполнить условия бушерского контракта).
Иранские официальные лица не хотят, чтобы их ядерная программа целиком зависела от российского топлива и транснациональных ядерных центров. По их словам, они не верят в то, что международное сообщество обеспечит им гарантированные поставки топлива или доступ к обогатительным центрам. Поэтому, утверждают они, им нужна собственная независимая программа по производству ядерного топлива.
Впрочем, независимо от этих планов, в настоящий момент возможности Ирана в области обогащения и имеющийся у него запас урана недостаточны для того, чтобы полностью обеспечивать Бушер ядерным топливом, хотя на несколько ядерных бомб их хватит. Кроме этого Иран строит на западе страны, в Араке, тяжеловодный реактор, который, в отличие от легководного реактора в Бушере, не требует для работы обогащенного урана и может с большей легкостью использоваться для производства оружейного плутония.
В конечном счете, если Иран решил обзавестись ядерным оружием, он не будет производить его в Бушере или в находящемся под наблюдением МАГАТЭ обогатительном центре в Натанзе. Напротив и разработку, и производство бомб он наладит на очередном секретном объекте, таком как тот, который был обнаружен в прошлом сентябре близь города Кум, - расположенном в отдаленном месте и надежно укрытом под землей от иностранных спутников слежения и возможных авиаударов. С иранской точки зрения, это было бы намного разумнее.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Разумеется, наличие этого реактора поможет иранцам расширить познания в ядерной энергетике и набраться опыта, однако в действительности проблемы связаны с совсем другими вещами – с попытками Ирана производить топливо, с его неохваченными гарантиями МАГАТЭ ядерными установками и с тем, что в стране, вероятно, есть недоступные для иностранных инспекторов ядерные объекты.
