Продовольственная паника в России и на Украине – результат устаревшей сельскохозяйственной политики.

Плохие урожаи в России и на Украине, наряду с опустошительными пожарами воскресили страхи перед глобальным продовольственным кризисом. Некоторые винят в происходящем глобальное потепление, вызвавшее жестокую засуху. Однако в действительности вина лежит на сохраняющейся долгое время низкой производительности сельского хозяйства в регионе, на котором продолжают сказываться последствия коммунистических экспериментов. Вводить в ответ на это запреты на экспорт, как сделала Москва и собирается сделать Киев, контрпродуктивно. В сочетании с введенными в Европейском союзе и предлагаемыми к вводу в США ограничениями на использование современных сельскохозяйственных технологий подобные запреты могут действительно привести к глобальному продовольственному кризису.

После русской революции 1917 года большевики обобществили все сельскохозяйственные рынки. Свою риторику они направляли против «спекулянтов», но их реальной целью было заставить фермеров продавать зерно по ценам ниже рыночных, чтобы использовать прибыли для финансирования государственных промышленных предприятий. Эта «Новая экономическая политика» дала сильный обратный эффект – крестьяне кормили зерном скотину или гнали из него спиртное, и продавали потом мясо и самогон на черном рынке в обход большевицкого контроля над ценами.

В ответ на эти уловки Сталин сперва объявил крестьян-единоличников жадными kulaks (по-русски это значит «кулак»), а затем начал морить их голодом до смерти. Советское сельское хозяйство было коллективизировано, урожай и скот были конфискованы, погибли миллионы крестьян. Россия и Украина до сих пор не восстановились после этого удара по деревне.

В Китае все пошло по другому пути. В конце 1970-х годов, после смерти Мао Цзедуна, миллионы крестьян, двумя десятилетиями раньше пережившие коллективизацию и «большой скачок», превратились в предпринимателей. Неофициальная приватизация охватывала деревню за деревней. Производительность взлетела вверх, и власть нехотя начала предпринимать попытки санкционировать эту незаконную деятельность. В итоге Дэн Сяопин узаконил происходившие в стране «реформы снизу», введя так называемую «Систему ответственности домохозяйств», в большой степени способствовавшую нынешнему взлету Китая.

В середине 1980-х Михаил Горбачев попытался провести в России схожие реформы, но только сверху. Успехом его попытки не увенчались. Предпринимательская активность подавлялась в стране больше полувека, и кто на этом фоне отважился бы взять на себя риски, связанные с фермерством и выходом на сельскохозяйственные рынки?

Несмотря на падение коммунизма, превращать сталинские колхозы в частные крестьянские хозяйства оказалось непросто. Хотя большая часть сельского хозяйства сейчас находится в частных руках, права собственности на селе определены плохо и доступ к коммерческому кредитованию крайне ограничен. К тому же, законы о банкротстве недоработаны, что осложняет ликвидацию неэффективных хозяйств и переход недвижимости и других активов к тем, кто способен ими эффективно управлять. Все эти факторы не способствуют инвестициям в повышающие производительность технологии и повышение качества управления. Кроме того, бывшие колхозы продолжают субсидироваться, что также снижает стимулы.

В среднем в российском сельском хозяйстве на гектар земли сейчас вносится 11 килограммов удобрений, что заметно ниже того уровня, который позволял бы компенсировать истощение почвы, и примерно соответствует уровню стран Африки, расположенных к югу от Сахары. В результате плодородность почв падает с каждым годом. Соответственно и урожайность зерновых в России (1865 килограммов на гектар) составляет всего четверть от американской (обычно превышающей 7000 килограммов на гектар) и соответствует уровню урожайности в США до 1930-х годов, в которых фермеры начали использовать гибридные семена и искусственные удобрения.

Россия и Украина могли бы значительно повысить производительность, но для этого их правительствам следует создать для фермеров правильные стимулы, которые подталкивали бы их вкладывать средства в мелиорацию земель и использовать современные семена, удобрения и пестициды. Это означает, что необходимо снять барьеры для владения и обмена. Запрет же на экспорт имеет противоположный эффект. Ограничивая рынки, он ограничивает доходы фермеров и лишает их стимулов к вложению средств. В дальнейшем все это должно отрицательно сказаться на и без того низкой производительности.

Кроме этого на предложения на мировом рынке зерна отрицательно складываются ограничения, которые Евросоюз наложил на использование биотехнологий и пестицидов. Эти ограничения не только снижают производство зерна в ЕС, но и распространяются на другие страны. Скажем, российские и украинские производители опасаются нарушить европейские правила и это дает им дополнительный повод не внедрять повышающие урожайность технологии.

Ситуацию дополнительно портит и то, что Агентство по охране окружающей среды США, похоже, решило взять пример с Европы и ограничить применение ряда широко используемых в сельском хозяйстве химикатов. В их числе гербицид атразин, который применяют уже больше сорока лет без заметных отрицательных последствий, и применение которого само АООС санкционировало еще четыре года назад. Подобные ограничения только подрывают мировое сельскохозяйственное производство.

Американцы привыкли к изобилию продовольствия по доступным ценам. Большинство считает это само собой разумеющимся. Однако в области продовольственного хозяйства не бывает бесплатного сыра. Устраняя факторы, которые делают возможными обильные урожаи, мы неизбежно придем к росту цен и, как показывает нам опыт России и соседних с ней стран, угрозе продовольственного дефицита.

Г-н Саутгейт – профессор Университета штата Огайо и ведущий автор выходящей вскоре вторым изданием книги «Мировое продовольственное хозяйство» («The World Food Economy») (Wiley, 2010).