Несколько дней назад старая школьная подруга позвонила мне с дурными известиями. Она сказала, что наша подруга Елена Кулешева мертва. Хуже того, милиция подозревала, что избил ее до смерти ее же муж. Елена — в кругу друзей Леночка — была тихой, умной и красивой ученицей нашей математической школы в Нижнем Новгороде, фабричном городе на Волге. После она училась актерскому мастерству. Через день после того, как новость настигла меня, мы с моими старыми друзьями приехали на похороны Елены. Тело ее было — кожа да кости. Она весила немногим больше сорока килограмм и была настолько изувечена, что ее мать отказалась от российской традиции прощаться с телом в открытом гробу, не желая травмировать видом избитой матери двух застенчивых белокурых дочерей Лены 10 и 12 лет. Ей было 38.
К сожалению, смерть Елены символична для целого поколения российских женщин, которым практически некуда обратиться за помощью в случаях бытового насилия. В нижегородской области, где жила Елена, несмотря на население в 3,5 млн. человек, нет ни одного приюта или реабилитационного центра для женщин. Да и по всей России таких учреждений только 20. (Для сравнения, в Великобритании их, по меньшей мере, 400 — по одному на каждые 150 тыс. человек, тогда как в России — по одному на каждые 7 млн. человек.) По словам основательницы и директора первой в России горячей линии и московского кризисного центра для женщин Марины Писклаковой-Паркер, женщин избивают до смерти и выбрасывают из окон, а в последнее время как никогда велико количество тех, что погибли в результате пулевых ранений. Глава комитета Госдумы по социальной защите Татьяна Мельникова говорит, что из 21,4 тыс. убийств, зарегистрированных в стране в прошлом году, 14 тыс. — то есть две трети — это убийства женщин, совершенные в результате бытовых ссор (и это если не учитывать те убийства, которым приписываются другие мотивы, или те, о которых в милицию сообщать не стали). С 2002 года эта цифра выросла на 50 процентов. Как сообщает российское министерство внутренних дел, ежегодно жертвами бытового насилия становятся как минимум 34 тыс. женщин. Фредерика Бер (Frederica Behr) из московского отделения Amnesty International говорит, что в количество убитых дома российских женщин в три раза больше, чем в любой другой европейской стране, кроме того, в России одна женщина умирает неестественной смертью каждый час, тогда как в Великобритании — раз в неделю.
«Число убитых женщин в России продолжит расти, поскольку нет ни одного закона, который предусматривал бы наказания за бытовые преступления. И государство, и общество рассматривают эту проблему как нечто для всех привычное, — говорит Писклаковаа-Паркер. — в России нет ничего из ряда вон выходящего в том, что мужчины бьют женщин. Для России, также, типично то, что женщины прощают мужчин за избиения, а милиция, когда туда звонит подвергнувшаяся избиению женщина, все время говорит: «Вызывайте нас только в том случае, если возникнет угроза вашей жизни». Мельникова добавляет: «Мы предлагали к принятию различные законы против бытового насилия, но всякий раз наши идеи отвергаются если не правоохранительными органами, то администрацией президента».
Было трудно не думать об этом, в тот момент, когда мы, три лучших подружки Елены, ехали на кладбище в мини-фургоне с телом Елены. Она лежала на дне деревянной коробки, а из-под покрывающей ее белой ткани, выглядывали ее ноги, обутые в белые балетные туфли. И наши воспоминания о ней настолько свежи, будто все это было только вчера: ночь нашего выпускного бала, и Лена, легкая как снежинка, танцует на палубе речного теплоходика, плывущего по Волге.
Но жизнь Елены оказалась непростой. За последние восемь лет она и ее муж превратились в алкоголиков. Пьяные загулы и мордобой стали частью повседневной жизни — новые синяки, появлялись на Ленином лице еще до того, как старые успевали сойти. «Тысячу раз говорила ей — беги от него! — вспоминала на похоронах одна из наших старых школьных подруг Елена Наумова. — Не жди, говорила, пока он тебя убьет!»
Наумова не понаслышке знала то, о чем она говорила. Со смертью Леночки на нее нахлынули воспоминания о ее собственном кошмаре: пять лет назад муж Наумовой выпил бутылку водки, облил ее бензином для зажигалок, и зажигалкой же щелкнув, поджег ее прямо на глазах у двух их маленьких дочерей. Сегодня, только лицо и волосы Наумовой напоминают мне о том, какой хорошенькой она была — остальное ее тело сплошь и рядом испещрено красными ожоговыми рубцами.
И печальнее всего то, что трагические истории из жизни двух моих школьных подруг отнюдь не редкость в России. Теперь все говорят, что Елене Кулешевой нужно было хватать своих двух детей и уносить ноги из той однокомнатной квартиры в Автозаводском районе, который окружает дышащий на ладан Горьковский автомобильный завод. Этот район населен тысячами безработных женщин — точно таких же, как она. Но куда было бежать Елене, если в стране лишь несколько социальных приютов для женщин и все будто бы отказываются понимать проблему бытового насилия?
Amnesty International считает, что причинами, формирующими враждебное отношение к женщине в домашнем окружении, являются не только водка и промышленный спад, но и полное отсутствие профилактики бытового насилия на ранних стадиях. «Россия не сделала ни единого шага, чтобы присоединиться к кампании Stop Domestic Violence Against Women (Остановим бытовое насилие над женщинами), запущенной Европейским советом в 2006 году, — говорит Бер. — Ни особого внимания к вопросу, ни программы действий, ни принятых законов — вообще ничего». Во всех странах Европейского Союза существуют законы, защищающие женщин, которые предусматривают суровые наказания. Хорошим примером страны, которая припозднилась с профилактикой бытового насилия, является Бразилия, где в 2006 году был издан закон Марии да Пеньи (Lei Maria da Penha) против насилия. Теперь большинство бразильских мужей усвоило, что избивать жен — это преступление.
Когда Елена Наумова вернулась домой из больницы спустя два месяца после того, как муж пытался ее сжечь, в дверях появились соседи. «Они сказали мне, что слышали мои крики каждый раз, когда он меня избивал, но милицию не звали, потому что мы, мол, друзья! — качает головой Елена. — В этом городе, где полным-полно людей, тебя оставляют наедине с твоей болью, с твоей адской жизнью!» Две ее дочери, 14-летняя Анна и 20-летняя Александра, все еще помнят, как они боялись возвращаться после школы домой, где на их глазах отец постоянно избивал мать. Но Елене Наумовой тоже приходилось возвращаться домой, к своему мужу, который снова начал избивать ее даже еще до того, как зажили ожоги. В конце концов, она ушла.
Еще одну серьезную социальную проблему для России представляют дети, которые страдают от напряженной обстановки дома. Уполномоченный при президенте РФ по правам ребенка Павел Астахов говорит, что в прошлом году жертвами домашнего насилия стали 108 тыс. детей. Порядка 2 тыс. из них умерли на руках у своих родителей, и около 100 тыс. пытались сбежать из дома из-за жестокого обращения родителей. «В России есть целая прослойка молодых родителей с низкими доходами, которые, потерпев неудачу в жизни, просто опускают руки. Они пьют, принимают наркотики, и тащат своих детей вниз вслед за собой», — говорит Астахов. К примеру, прошлой зимой в сибирском городе Иркутске пьяные родители заперли двух своих детей в квартире с включенным электронагревателем, там начался пожар, и дети сгорели насмерть.
Астахов просто физически не сможет посетить все российские города, которых тысячи, чтобы спасти детей и женщин от насилия — он капля в море. Не сможет он также дневать и ночевать в Автозаводском районе, чтобы проследить за тем, что у двух маленьких дочерей Елены, которые теперь живут со своим отцом, все в порядке. А милиция уверяет, что расследование по этому делу ведется до сих пор.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Число убитых женщин в России продолжит расти, поскольку нет ни одного закона, который предусматривал бы наказания за бытовые преступления. И государство, и общество рассматривают эту проблему как нечто для всех привычное.
