Трубопроводы и несбыточные мечты

Дела в России налаживаются. В конце августа премьер-министр Владимир Путин, наконец-то, открыл новый трубопровод, экспортирующий восточносибирскую нефть в Китай. Планируется, что трубопровод под названием «Восточная Сибирь — Тихий океан» или ВСТО, в течение следующих нескольких лет будет перекачивать по 1,6 млн. баррелей в день по направлению к Тихому океану. Логика налицо. Диверсификация поставок в Азию вкладывает в руки России Священный Грааль, обладать которым жаждут все топливодобывающие страны — рычаги влияния на конкурирующих потребителей на Востоке и Западе.

Тот факт, что в будущем году Москва планирует ежедневно отправлять в Китай более 300 тыс. баррелей с помощью ответвлений ВСТО, должен прозвучать для Европы зловещим известием. Россия выбьет максимальные цены для трубопровода «Сковородино-Дацин» и будет добиваться того, чтобы нефть ВСТО стала новым ценовым ориентиром в Азиатско-тихоокеанском регионе. Ведь у «Роснефти» есть крупнейший китайский нефте- и газопроизводитель China National Petroleum Corporation (CNPC), который от нее никуда не денется. CNPC вложил в проект 25 млрд. долл. в обмен на 20-летний договор на поставку.

После того, как Китай распробует российскую нефть, вполне можно ожидать, что за ней последует и газ. Политическая инфраструктура частично закреплена меморандумом о взаимопонимании, который был подписан между «Газпромом» и CNPC в 2006 году. Вплоть до настоящего момента основным камнем преткновения остаются модели ценообразования, но есть шансы, что все утрясется. Китай знает, что его газовые потребности быстро растут, тогда как Россия, если сможет поддерживать привязку цен на газ к стоимости нефти, будет проявлять большую гибкость в вопросах ценообразования. Россия знает, что в ближайшей перспективе Китай может, для восполнения дефицита,  привлечь поставки из Туркмении и Австралии, и понимает, что если ей не удастся стать предпочтительным поставщиком Пекина, это станет очень дорогой ошибкой. В такой ситуации может возникнуть дополнительное ценовое давление, исходящее со стороны Японии и Южной Кореи, что позволит  европейским потребителям продолжить сбивать цены на газ.

Москве необходимо напомнить, что привязка газовых цен к нефти выглядит очень шатко. Но если России удастся насытить китайский газовый рынок, то все может встать с ног на голову. В таком случае Москва займет выгодную позицию, которая позволит ей диктовать цены, объемы и связанные с поставками политические условия потребителям на Востоке и на Западе. Столь же позитивные для России условия могут возникнуть после сжатия рынков — вероятнее всего, где-то в 2014 году.

Именно такой перспективы и опасаются многие политики в Брюсселе. Самый мрачный для них сценарий развернется, если Россия свяжет сахалинские и восточно-сибирские запасы с Западно-сибирскими месторождениями. В таком случае, Москва получит выбор между сжиженным газом или экспортом по трубопроводам. Наряду с этим, у нее появится намного больше возможностей в вопросах более гибкого снабжения газовых рынков Востока и Запада. Если Россия интенсифицирует попытки вступить в ценовой сговор с другими европейскими поставщиками газа, а также ужесточит контроль над среднеазиатскими экспортными маршрутами, которые она опекает, то европейским потребителям светят довольно безрадостные перспективы.

Кроме того, российские инвестиции в разработку и добычу в Западной Африке, а также в крупнейшие новые трубопроводы, как, например, «Северный поток», могут заставить пересмотреть конфигурацию энергетической безопасности в Восточной Европе. Разрастется ли это все до масштабов газового картеля? Вероятнее всего, нет. Но нужно принять как данность, что ключевые поставщики будут плотнее стягиваться в кольцо и вступать в ценовые сговоры. Ярким тому примером является последнее газовое соглашение между Россией и Азербайджаном.

В то же время, «спекуляции» станут для России отнюдь непростым делом. Одна из крупнейших ее проблем — география. Российские месторождения углеводородов слишком сильно разбросаны по стране, чтобы их можно было когда-либо накрыть единой, по-настоящему интегрированной сетью трубопроводов. Вторая проблема — это хроническая нехватка инвестиций. Несмотря на бахвальство «Газпрома», во времена высоких цен на энергоресурсы Кремль не инвестировал туда, куда инвестировать было просто необходимо — в саму Россию. В результате, нефтяная и газовая отрасли России, вероятнее всего, столкнутся с истощением ресурсов.

Привлечение возросших иностранных инвестиций может помочь, в некоторой степени, компенсировать это. Но здесь имеется одно большое препятствие: если Москва не устоит перед искушением стравить конкурирующие рынки Азии и Европы прежде, чем трубопроводы будут достроены и месторождения заработают, потребители могут прийти к выводу, что инвестиции в российские активы, направленные на разработку и добычу, не в их интересах.

И наконец, потребителям из Европы и Азии следует тщательнее сосредоточиться на сокращении своих энергетических потребностей, интеграции систем трубопроводов, а также на повышении эффективности и разработке новых альтернативных источников энергии. Иначе, Путин вернется на свой энергетический трон, и его политика энергетического шантажа, которую мы неоднократно наблюдали в действии на протяжении 2000-ых, возвратится снова.