Этим летом я отдыхал в гуцульской Ворохте, городке, расположенном на высоте 850 метров над уровнем моря. Экскурсии на полонины с альпийскими травами, восхождение на Говерлу, рафтинг на лодках по стремительному Черемошу. Нет слов, чтобы описать ощущение первозданности природы, чистоты вод и всего, что окружало киевлянина, спрятавшегося в Карпатах от невыносимой жары.
В 1671 году татары, в который уже раз, пытались покорить этот край. За километр от нынешней Ворохты, в ущелье их остановили гуцулы. Татары повернули назад, угроза для Западной Европы миновала. В горном крае долго хозяйничали поляки, впоследствии он входил в Австро-Венгерскую империю. Но культурная самобытность гуцул, их язык сохранялись, несмотря на прямое национальное угнетение и ухищренные его виды. Здесь жили и работали Иван Франко, Михайло Грушевский, бывали Леся Украинка и Михайло Коцюбинский, еще целая плеяда известных сынов и дочерей Украины.
Времена нашествий и набегов разноязыких ордынцев миновали. Сегодня Гуцульщина – неотъемлемая часть большой Украины.
Можете ли вы представить троистых музык, которые вместо песни о своем народном герое Олексе Довбуше наяривают на цымбалах шлягер «Мурку» - всероссийский интернациональный «гимн» блатных и приблатненных? Песенную молитву воров, шулеров и бандитов, вдохновляющий на подвиги уголовников с погашенными судимостями?
Такое может присниться в кошмарном сне, а вот мне довелось увидеть наяву.
С гуцульским акцентом певцы-музыканты под безумно восторженные возгласы отдыхающих пели нечто несуразное и дикое в Карпатах: «Там сидела Мурка в кожаной тужурке, и в руках у Мурки был наган…» Сорокалетние господа из Донецка в наколках на груди и на руках, их дамы с тату – от верхней части ягодиц до шеи, подпевая, неистово рукоплескали. В пляс пустился парень, двадцати с хвостиком лет. Упитанное тело танцора извивалось в экстазе. Молодой турист, наследуя своего, если верить Дарвину, родственника – шимпанзе, кривлялся, отбивая четырьмя конечностями кренделя блатной хореографии. Словно плясал не у костра, а в ограниченной размерами тюремной камере.
Публика захлебывалась от восторга: наконец-то расслабились в «бандеровских» Карпатах, услышали свое, родное, можно сказать, усвоенное с молоком мамани и со стаканом водки от батяни.
После «Мурки» туристы из Донецка заказали троистым музыкам современную оду тюремным будням - «Владимирский Централ». Гуцулы извинились, мол, еще не успели разучить, к следующему вашему заезду подготовимся должным образом.
…Согласен с писателем Юрием Андруховичем, предложившим путь спасения от «ложек дегтя» всего того медоносно-украинского, что, несмотря на продолжающийся триста пятьдесят лет имперско-совковый процесс «взаимопроникновения культур», чудом сохранилось в Украине.
На самом деле, взаимопроникновение культур по-советски, как в нынешней Украине, – это когда не одна ложка дегтя, образно говоря, а целый поток вливается в бочку с медом.
Вы себе можете такое предположить, что восток страны настолько «взаимопроникнет» в духовность Западной Украины, что вместо «Мурки» за свадебными столами, в праздники запоет гимн о народном мстителе Олексе Довбуше?
…Отлично понимаю и поддерживаю прибалтов, своевременно и без реверансов в сторону «прав советского народа» – русскоязычного населения, мигрировавшего в Прибалтику после ее оккупации в 39-м году - твердо узаконивших свое гражданство с непременным знанием государственного языка. Из типа «фашистской» Латвии, к примеру, возвратилось в Россию… около двух сотен человек. А сотни тысяч вчерашних мигрантов, ставшие гражданами Латвии, теперь, как цивилизованные европейцы владеют двумя языками.
Хорошо понимаю правительство США. Высоченная стена в сотни километров строится на границе с Мексикой. Нелегальные мигранты, превращающие Северную Америку в этнический отстой Южной, что называется, «достали» американцев.
Согласен с французами, с новой миграционной политикой президента Николя Саркози, наконец-то вспомнившими, что родились христианами у себя на родине с тысячелетними европейскими культурными традициями. А не в новообразованной арабской афро-азиатской стране.
Те украинские писатели, в творчество которых «взаимопроникла» русская матерщина, после предполагаемой федерализации Украины, безусловно, не захотят менять свое место жительства в Киеве, Харькове, Львове или Ивано-Франковске на Донецк или Енакиево. Но, оставшись жить в стране с центром в европейском Киеве, они должны будут основательно творчески измениться. С подчас матюгальной (коммерческой) лексики перейти на украинский язык. Как и предназначено небесами – сеять разумное, доброе, вечное. В казацкие времена оскорбление женщины-матери было преступлением против народной морали украинцев, за него карали батогами. И Юрию Андруховичу, и Оксане Забужко, и Лесю Подеревьянскому, а с этими мэтрами и прочей литературной мелюзге, придется вспоминать школьные уроки родной речи.
…Киев, душа древнего города, где родился мой прадед, ускоренными темпами разрушается. Строительством небоскребных хатынок с пентхаузами для почитателей «Мурки» превращается из града князя Кия в хазу-мегаполис, притягивающую к себе «советский народ» из гундяевского «русского мира». Процесс имперской русификации Украины, замедлившись на несколько лет, агрессивно наверстывает упущенное.
Пусть те, для кого блатная «Мурка» является духовным гимном, живут отдельно от Украины, на федеральной территории их нынешнего избранника, сидящего на Банковой.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Пусть те, для кого блатная «Мурка» является духовным гимном, живут отдельно от Украины, на федеральной территории их нынешнего избранника, сидящего на Банковой.
