«Уроки русского» - это документальный фильм режиссера Андрея Некрасова и его жены Ольги Конской о российско-грузинской войне 2008 года, который не только раскрывает жестокость и ложь правительства и армии России во время войны, но и показывает, что эта война - лишь часть насильственно-гегемонистской политики России в Кавказском регионе. Некрасов и Конская проводят параллели между недавней войной на территории Югославии и бесланской трагедией 2004 года, когда танки российской армии обстреливали захваченную террористами школу, чтобы «освободить» плененных там заложников, из-за чего погибли сотни человек, в том числе почти 200 детей, а также войной в Абхазии 1992-1993 годов, когда при помощи российских военных в этой провинции Грузии произошла безжалостная этническая чистка, и сотни тысяч грузин стали беженцами.
За последние десять лет фильмы Андрея Некрасова затрагивали неприятные для путинской России темы: убийство бывшего агента ФСБ Александра Литвиненко в Лондоне, чеченскую войну. Они демонстрировались на влиятельнейших мировых кинофестивалях, в свою очередь, премьера «Уроков русского» состоялась на кинофестивале Sundance в США. Фильм номинирован на приз крупнейшего европейского конкурса аудиовизуальных медиа Prix Europa. В начале сентября он был показан в Риге на Форуме документальных фильмов стран Балтии. После сеанса Некрасов дал интервью журналу Ir.
- Снимая «Уроки русского», вы во время войны находились на грузинской стороне фронта, а ваша жена Ольга – на русской стороне. Что из пережитого произвело самое большое впечатление?
- Я всегда знал, что наши СМИ находятся под контролем государства, но меня шокировал их цинизм. Можно сказать, что грузины агрессоры, а осетины – невинные жертвы. Это неправда, но все же... Но меня шокировало то, что люди могут полностью принять точку зрения России. Они способны отличить город Цхинвали в Южной Осетии от Гори в Грузии, потому что эти журналисты там работают и являются опытными профессионалами, но многие из них осознанно, в массовом порядке, в передаче за передачей показывали российские самолеты и говорили, что это грузинские самолеты. Показывали истекающих кровью, умирающих, невинных грузинских мирных жителей, за спинами которых горит Гори, и рассказывали, что это осетины в Цхинвали.
Это мои коллеги, люди моего поколения, и это шокирующе. Это мои соотечественники, вроде бы элита моей страны. Хорошо оплачиваемая элита. Если таково наше общество – чего же я на самом деле хочу? Временами я был в таком отчаянии... Когда я говорю: смотрите, это ложь, они надо мной смеются. Это было словно за пределами добра и зла, не было больше никаких критериев. Они говорят: такая наша работа. Тогда я понял, что я в неправильной профессии, в неправильном бизнесе, потому что работа программ российского ТВ создавать иллюзию, ложь и делать это настолько совершенно, насколько можно. За это им платят, это мерило их профессионализма. Это настоящее разочарование.
- Вы начали создавать фильм еще до войны. Вы чувствовали, что что-то начнется?
- Да. Шли маневры российской армии. Мои друзья проводили отпуск в Сочи и видели дюжины, даже сотни военных транспортных средств, которые ехали в направлении Грузии. Вооруженные силы концентрировались на границе так называемой Южной Осетии. Мои друзья, активисты российских оппозиционных сил, написали письмо правительству. Такие уважаемые люди, как правозащитники Сергей Ковалев, Людмила Алексеева. У них не было никакой особой информации, но они писали, что это было бы катастрофой, что нельзя начинать эту войну. То есть, было много признаков, что что-то случится. Упомянутое письмо было написано в середине июля. Что-то витало в воздухе.
Я тогда был в Европе и в аэропорту купил Neue Züricher Zeitung. Там была длинная статья, в которой говорилось, что Грузии нужно признать реальность и отказаться от Абхазии и Южной Осетии. Значит, даже в Европе! Если близится война, то она уже витает в воздухе.
Иногда можно начать верить в самое худшее, что и Запад принимает участие в заговоре с Россией... Ну, наверное, этого не было. Однако у меня эта статья сохранилась.
Есть еще один фактор, который кажется мне важным в этой истории: личная ненависть Путина к президенту Грузии Михаилу Саакашвили. Я знаю об этом из своего предыдущего фильма. Александр Литвиненко каким-то мистическим образом был убит по эмоциональным причинам. Правда, он слишком много знал, однако последней каплей стало то, что он задел Путина лично. Это личная ненависть, это каприз правителей России и в особенности Путина... Его психологический портрет - петербургский хулиган, извините за выражение. Это его, конечно, обидит, наверное, за это можно наказать. Я бы хотел это сказать как можно вежливее, но, по сути, Путин это парень с реакциями мачо в их самых худших проявлениях. Мелочный ленинградский мачо, который не прощает. Его можно спровоцировать, если ему покажется, что его оскорбили. Как в армии или в тюрьме, такого уровня отношения. По какой-то причине Путин просто ненавидит Саакашвили и хочет избавиться от него. Если хозяин чего-то хочет, то государство повинуется.
- Фильм рассказывает о Грузии, в нем есть очень сильная часть об этнической чистке в Абхазии, и вы проводите параллели также с событиями в Беслане. Не кроются ли все эти ужасные события в желании России контролировать Кавказский регион?
- Стратегически Кавказский регион очень важен. Это объективно. Россия всегда считала, что Кавказ - это ворота в Азию. Частично это легитимный страх или опасения в связи с возможной агрессией стран, цивилизаций, которые Россия считает чужими. И на Западе не является необычным так смотреть на мусульманский мир. Русские боятся мусульман, Азии, арабов, персов, турок, Россия всегда воевала с Турцией и Персией.
Исторически, даже если люди об этом осознанно не думают, Россия до сих пор не оправилась после развала Византии. Русские очень идентифицируют себя с Византией, я видел, как русские плачут в Соборе Святой Софии в Стамбуле, когда они видят там элементы византийского христианства, иконы Божьей Матери. Это часть психики русских. Мусульманский мир они считают угрозой, и поэтому для них важно контролировать Кавказский регион, потому что оттуда исходит угроза.
В наши дни к этому добавляется склонность грузин встать на сторону Америки. Это в высшей мере оскорбительно. Конечно, страны Балтии сделали то же самое, но этот бой проигран, русским от них пришлось отказаться. Однако Грузия – нет. Там они провели рубеж. Балтия – да, но Грузия – нет. Таким образом, война была наказанием за это.
- Фильм критически оценивает правительство, армию России, действия русских в Грузии. Как на это отреагировали зрители в России?
- Он показывался четыре раза. Никто не готов его демонстрировать, если я сам не присутствую. Поэтому мне нужно его возить, даже в Сибирь, в Томск зимой в тридцатиградусный мороз. Но меня тронуло то, как люди реагировали. В особенности в Нижнем Новгороде, куда пришло много молодежи, заполнили почти весь кинозал. Меня удивило, что люди благодарили меня за то, что я рассказываю правду, благодарили, что я помогаю им разобраться в нашей истории.
Мне кажется, что это семя чего-то очень позитивного. Аналогично тому, что немцам пришлось сделать после Второй мировой войны. Надо было разобраться со своей историей, надо было быть честными по отношению к ней. Мы плохо справились с этим. По-моему, корень злейших явлений в России в том, что мы просто неспособны быть самокритичными. Не хочу выглядеть высокомерным, но, по-моему, этот фильм большой позитивный вклад для России. Я за это вовсе не извиняюсь. Чем больше людей смогут активно говорить об этих вопросах или терпеливо выслушивать, тем лучше будет. После одного сеанса какой-то мужчина встал и сказал: мне казалось, что я иду на антироссийский фильм, потом встану и скажу, что я об этом думаю, плюну на вас, но я свое мнение изменил, вы мне открыли глаза, и я чрезвычайно огорчен, шокирован и потрясен. Я сейчас пойду домой и о многом подумаю.
Я не мог в это поверить, мне казалось, что сказанное мужчиной словно написано в сценарии. Но это произошло.
- Вы знаете, что есть люди, которые, даже будучи доброжелательно настроенными по отношению к Грузии, все же говорят, что грузины допустили ошибки. Вы об этом в фильме не говорите.
- Это правда. Но мне все же не кажется, что фильм об ошибках. Я уважаю ежедневную работу телевидения, но я этим не занимаюсь. Я согласен – они ошиблись, но я не делаю типичную передачу ВВС или ARD, в которой рассказывают, что, с одной стороны – так, а с другой – так. Это фильм о преступлениях, а не об ошибках. Это личный фильм о моей беспокоящей тревоге о своем народе. Знаете, мне с ними жить. Они, возможно, мои соседи. Я встречал людей, которые гордятся, что они воевали в Абхазии. Что я им скажу, если сейчас встретимся, и они начнут хвастаться тем, что там сделали? Это мой внутриполитический вопрос.
Поэтому ответ на вопрос - ошибся ли Саакашвили, - «да». Но он определенно не давал своим людям приказ, как утверждали русские, насиловать детей и резать женщин на куски. Это ложь. Однако русские военные продолжают это повторять.
- Вы в фильме рассказываете о действительно ужасающих случаях насилия. Как русский истребитель во время абхазской войны подбил самолет с беженцами. Как танки обстреливали школу в Беслане. Как русские самолеты бомбили Цхинвали. Откуда эта жестокость?
- По-моему, война вообще жестока. Шокирующе, что русские об этой жестокости в основном ничего не знают, а, если все же знают, то думают, что это якобы ОК. Что мне отвечают умеренные националисты? Не радикалы, которые меня просто называют предателем и врагом, а умеренные говорят: конечно, эти южане друг друга били, возможно, наша армия недостаточно делала, чтобы их контролировать. Но они - как лесные звери, эти «черные», к ним не относятся нормальные критерии. Это отношение - «ну и что?» - шокирующее.
Все было жестоко, и я не могу сказать, что я это понимаю. Я не хочу сказать, что такова человеческая природа, но... Какой-то философ, кажется Витгенштейн, сказал: если мы можем что-то представить, это может произойти. Это на неком философском уровне. Но я не философ. Я должен разобраться с вопросом: как реагировать на эту жестокость? Прежде всего, надо говорить правду. Некоторые русские реагируют на это отрицанием. На многих уровнях. И на информационном, и на психологическом, и на политическом уровне этого просто не существует. Они не осознают, что ругань и оскорбления (в данном случае по отношению ко мне и моим коллегам) это болезненная реакция. Единственный известный мне способ вылечить это, - сказать правду. Некоторым может показаться, что, может быть, возможно какое-то политическое решение, что может произойти эволюция, кто-то другой вместо Путина придет к власти. Мне так не кажется. Мне кажется, что необходима шоковая терапия правдой.
- Мы говорим о реакции в России, но на Западе она зачастую была не лучше. Вы в фильме показали выдержки из документального фильма немецкого телеканала ZDF. Там демонстрируется однозначно вводящая в заблуждение информация о грузинской войне, то же самое видно в одной из передач ВВС. Как это объяснить? И исправили ли они эти ошибки?
- Ни одной ошибки они не исправили. Реальность такова, что я сталкиваюсь с таким огромным явлением, которое называется истэблишмент (элита). Мне кажется, что я относительно счастливый человек, потому что я путешествую по миру, и в сравнении с моей общественной значимостью дела у меня идут неплохо, ко мне достаточно прислушиваются. Но этого мало. К несчастью, есть образ мышления, который не отличает демократический Запад от недемократической России. Это различие должно быть важным, потому что – зачем же тогда люди веками боролись и умирали за свободу и демократию? Мы этому учим своих детей, но поступаем, как будто нам все равно.
То есть, Россия – друг, Казахстан – друг, любой, у кого есть природный газ, - друг. Лукашенко – диктатор, хотя он не убивал 300 000 чеченцев или детей в Беслане. Почему только Лукашенко диктатор? Это правда, он такой. Но почему не Путин? Тот, у кого есть газ, - в меньшей степени диктатор. Но так говорить неприлично, хотя вполне логично. Это то, против чего я должен бороться.
- Откуда у вас решимость продолжать работать?
- Честно говоря, это потому что меня заботит моя страна. В 90-е годы я жил и работал в Англии. Некоторые друзья, которые в то время создавали там документальные фильмы, теперь весьма успешны. Я бы мог жить и работать на Западе. В таком случае я был бы дружественно настроен по отношению к России. (Смеется). Я бы говорил: да, конечно, есть проблемы, но это такое государство, президент России Дмитрий Медведев подает определенные надежды, там так много чудесных вещей, советую покататься на Сибирском экспрессе, пить те, а не другие марки водки... Знаете, в таком стиле.
Но по какой-то причине я сделал такой выбор, я не мог уйти из своей страны. И ироничным образом именно это меня сделало ее «врагом». Хотя я таковым не являюсь.
Если жить за пределами России, легко быть другом России таким поверхностным, шредеровским образом. Но, если знаешь, как бесправны простые люди, как им не хватает человеческого достоинства, как они незащищены... Это как в романе Достоевского «Бедные люди», несчастные люди. Тогда нельзя быть «другом России» в таком значении.
- Вы участвуете в оппозиционном движении Гарри Каспарова. Как у него дела, какие перспективы вы видите для него?
- Есть две взаимосвязанные организации – «Солидарность», которая представляет собой широкую коалицию, и ОГФ (Объединенный гражданский фронт), который является организацией Каспарова. Там я один из десяти членов «политбюро». (Смеется).
Мне кажется, наше движение становится все более значимым. Мы активно организуем митинги в рамках «Стратегии-31», и они начинают набирать обороты. («Стратегия-31» - это организованная ОГФ акция, призывающая людей на митинги по всей России 31-го числа каждого месяца, чтобы напомнить о 31-й статье Конституции России, в которой гарантирована свобода собраний. – Ред.). 31 августа я на митинг в Петербурге привел нескольких своих друзей, депутатов Европейского парламента из Финляндии, Литвы, Нидерландов. СМИ обратили на это внимание, и моим друзьям было рискованно там находиться, потому что полиция об этом узнала. Я позвонил в информационное агентство "Интерфакс" и сказал, что будут наблюдатели из Европарламента. Руководитель полиции был так разозлен, что обещал побить депутатов Европарламента точно так же, как любого другого. Это было серьезно. На некоторых полиция серьезно напала.
Однако я могу утверждать, что движение растет. Людям надоело, и не только из-за материального положения. С начала кризиса оно стало намного хуже, но это не только вопрос денег. Русские не глупы, они видят, что им лгут. Слова Медведева ничего не значат. Его речи не плохие, но они ничего не значат. Он может говорить что угодно, потому что никто не ловит его на слове. Если нет свободных СМИ, можно говорить что хочешь снова и снова, и никто не заставит отвечать за слова. Два месяца назад, господин Медведев, вы говорили то и то. Где результаты? Но люди это замечают, они пережили в 90-е годы немного свободы. Они пережили времена гласности и перестройки, и во времена Горбачева уровень информированности был намного выше. Я думаю, что русские нынешнее положение не будут терпеть вечно.
- Этнические русские в странах Балтии зачастую ищут поддержки в России. Что бы вы им сказали? Каким должно быть их отношение к России?
- В этой ситуации есть даже некий трагический элемент. Люди сюда приехали в рамках одной системы, когда эта территория называлась Советским Союзом. В советские времена был такой человек, которого с большой скромностью, но и с гордостью могу назвать свои другом - [советский диссидент] Владимир Буковский. Он и его соратники уже тогда знали, что это абсолютно неправильная система. Когда советская армия и армии Варшавского пакта напали на Чехословакию, он и еще 10-12 человек направились на Красную площадь. Их было только двенадцать. Многие другие думали аналогично, но у них не было смелости пойти на Красную площадь. Значит, теоретически даже в то время люди могли узнать, что был такой пакт Молотова-Риббентропа, и что мы действительно оккупировали Латвию, Эстонию и Литву.
Да. Но... Было много людей, которых по самым разным практическим, повседневным причинам нельзя считать соучастниками в этом деле.
Однажды в Таллине меня пригласили на вечеринку, которую организовал бывший премьер-министр Март Лаар. Со мной пришел один этнический русский. Он родился в Эстонии, но, как мы знаем, это не означает, что он мог в совершенстве говорить по-эстонски. Было много людей, он вроде бы не был приглашен, но ни у кого не было возражений, все было в порядке. Но тогда эстонцы начали петь. Мне перевели слова, они были о сопротивлении. Я их не понял, но это не имело значения, потому что песня была красивая, и ко мне все относились очень дружески. Однако человек, который родился в Эстонии, не был эстонцем, но понимал по-эстонски и говорил по-эстонски с акцентом, чувствовал себя неловко. И через какое-то время, выпив бокал вина, он ушел.
Как бы там ни было, но... Это трагичная ситуация. Как гость я чувствую себя весьма хорошо, но этому человеку там жить, и он не чувствует себя принятым. Что делать?
Но это не значит, что путинская Россия может им решить эту проблему. Это должны понять эти люди. Тем, кто хочет смотреть в сторону России, надо подумать обо всех вопросах, о которых я создаю фильмы. О Беслане, о грузинской войне, об убийстве Литвиненко, взрывах жилых домов и обо всем том, о чем мне не хватило времени сделать фильмы.
Невозможно решить исторические, философские, объективные психологические проблемы на уровне примитивного национализма, при помощи псевдогеополитических игр.
Разберитесь с этим! Найдите путь! В конце концов, это демократическое государство. Как говорил Уинстон Черчилль: демократия несовершенна, и можно добавить, что демократии стран Балтии несовершенны, однако никто не изобрел лучшей системы. Российский авторитаризм не лучше. Я имею право сказать, что он хуже.
Перевод: Лариса Дереча
