Четыре года назад (с точностью до недели) известная своими журналистскими расследованиями Анна Политковская была убита в лифте собственного дома в Москве, причём убийство было обставлено как казнь. Правда стала слишком редким товаром в России Владимира Путина, и убийство Политковской показало, что для тех, кто осмеливается искать правды, последствия могут оказаться смертельными.
Этот урок повторялся множество раз, в частности — в 2009-м году, когда была убита Наталия Эстемирова, активистка, вместе с Политковской занимавшаяся документированием нарушений прав человека в Чечне и прочих мятежных регионах России (в 2007-м году Эстемирова стала первым лауреатом премии, учреждённой в честь Политковской).
Сейчас российские власти, ведя кампанию по затыканию критиков, занимаются Олегом Орловым, возглавляющим правозащитное общество «Мемориал», с которым сотрудничала Эстемирова. Орлову грозят серьёзное уголовное преследование за клевету, в случае вынесения обвинительного приговора — три года тюрьмы, за то, что он упомянул о возможной причастности самовластного чеченского лидера Рамзана Кадырова к убийству Эстемировой. По словам Орлова, Кадыров как глава республики несёт за это прямую ответственность. За эти слова Орлову уже пришлось выплатить компенсацию по приговору административного суда.
Все эти взаимосвязанные дела очень характерны для путинской России, где хозяева Кремля и их союзники разработали безжалостно-эффективные методы хранения щекотливых сведений от внимания общественности.
Контролирование телевидения — неотъемлемая часть стратегии Кремля. Три главных телеканала — «Первый», «Россия» и «НТВ» — согласовывают свою программу с Кремлём и молчат обо всём, говорить о чём считается нежелательным с политической точки зрения. В результате до большинства населения новости доходят в таком виде, что «имеют мало отношения к реальности в России и мире», как сказал нам Орлов.
Российские власти имеют возможность скрывать определённых личностей от внимания телезрителей в общегосударственном масштабе. Вместо оппозиционеров, активистов и общественных критиков в ток-шоу соответствующей тематики показывают деятелей из числа назначенных государством и проверенных экспертов.
Отдельные активисты, например, оппозиционный лидер Борис Немцов и советская диссидентка Людмила Алексеева, до сих пор протестующая против нарушений прав человека, пользуются определённой известностью, так как прославились ещё до начала путинской эры в 2000-м году. Но им столько лет перекрывали кислород, не допуская до телеэфира, что теперь эти известные во всём мире личности не имеют почти никакого значения для российской общественности. А более молодые из активистов не смогли приобрести известность просто потому, что не имеют доступа к самым популярным передачам.
Хозяева Кремля сосредотачивают усилия на телевидении потому, что именно по телевидению большинство россиян смотрит новости. Кроме того, они ограничивают такие сравнительно свободные СМИ, как газеты и радио.
Некогда пользовавшиеся большим уважением газеты, например, «Коммерсант», стали куда как более безобидными после того, как их скупили водящие дружбу с Кремлём магнаты. И хотя «Новая газета», где работала Политковская, до сих пор проводит свои собственные расследования по таким сложным вопросам, как, например, факты злоупотребления властью представителями элиты, она очень пострадала от преследований за клевету, а веб-сайт газеты подвергался DoS-атакам. Что касается радиостанции «Эхо Москвы», представляющей целый спектр альтернативных мнений трёхмиллионной аудитории россиян (всего в стране проживает 140 млн. человек), то она работает в условиях постоянной угрозы закрытия, потому что новые хозяева её близки Путину.
Обычно кремлёвская цензура работает эффективно, но есть основания надеяться, что её эффективность снизится. Всё больше и больше экономически активных граждан России в возрасте от тридцати до пятидесяти лет перестают считать просмотр телевидения прибыльным занятием. И хотя Интернет россияне используют в основном для развлечения и общения в социальных сетях, малое, на растущее число их начинает обращаться к электронным СМИ в поисках новостей и политического анализа от альтернативных источников.
Сейчас контроль над СМИ для Кремля особенно важен, потому что на декабрь 2011-го и март 2012-го года назначены соответственно парламентские и президентские выборы. Путин, как сообщается, хочет опять стать президентом (с 2008-го года он был премьер-министром).
Если судить по урокам прошлого, то в предвыборный период контроль над распространением информации должен ужесточиться. Власти уже сейчас усиливают нажим на самые главные ячейки гражданского общества в стране: в сентябре одновременно на сорок из них были совершены рейды, как утверждается — с целью проверки соответствия их деятельности законам о финансовой прозрачности.
Орлов со своей стороны продолжает остро критиковать систему правосудия (следующее судебное заседание с его участием назначено на 14 октября). Нетрудно догадаться, что ему сложно привлекать людей на свою сторону.
Дело Орлова — отнюдь не отдельный случай, а показатель того, как Кремль душит инакомыслие. Это дело заслуживает внимания правительства США и стран Европы, которые должны потребовать справедливого и открытого суда. Поскольку Кремль действует, держа наблюдателей в неведении, именно Запад должен проливать свет на дело Орлова и ему подобные.
Орттунг возглавляет Институт ресурсной безопасности. Уокер — директор по научным исследованиям в организации Freedom House
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Четыре года назад известная своими журналистскими расследованиями Анна Политковская была убита в лифте собственного дома в Москве, причём убийство было обставлено как казнь. Правда стала слишком редким товаром в России Владимира Путина, и убийство Политковской показало, что для тех, кто осмеливается искать правды, последствия могут оказаться смертельными.
