Вера в нескончаемый российский лес

В начале августа блогер из Твери обратился к Путину. Его деревня в этот момент горела, а он с тоской вспоминал старое доброе время, когда с пожарам боролись по советскому образцу. Тогда в деревне был колокол, пруд и лесник, вооруженный лопатой и государственным гербом хранителя леса на своей фуражке.

В сообщении блогера не было никакого преувеличения. Ситуация в центральной России была поистине драматической. Спустя месяц президент Медведев признал, что государство в значительной мере не справилось с возникшей проблемой и обещал улучшить работу государственных органов.

Экологические катастрофы, как правило, не падают с неба. Всегда находятся эксперты, которые заблаговременно предупреждают о том, что может произойти, и делают соответствующие предложения. Именно так было и с пожарами летом 2010 года, масштаб которых еще до конца не определен как в отношении общего количества жертв, так и площади выгоревших лесов.

Некоторые причины легко установить. Так, например, правительство именно этим летом, когда в центральной России установилась необычная жара, ввело новый способ кризисного управления, который показал свою непригодность. Косвенным образом, однако, эти причины были связаны с тем, что происходило в течение двух постсоветских десятилетий, а также еще и в советский период.

Развал Советского Союза в 1991 году и последовавший за этим экономических кризис привели к тому, что центральное правительство практически полностью перестало выполнять задачи государственного порядка. В государственном лесничестве в то время работали 150 000 лесников. В 1993 году был принят закон, который при определенных условиях разрешил им по собственному усмотрению осуществлять вырубку леса и затем продавать его, а получаемые таким образом деньги должны были компенсировать невыплаченную государством заработную плату и непредоставленные им средства. Поэтому не удивительно, что эти люди в период после 1993 года больше рабочего времени и внимания уделяли коммерческой вырубке леса, а не его защите.

После того, как созданное еще при Горбачеве в 1988 году Министерство (государственный комитет) по охране природы в 2000 году было расформировано, контроль за лесным хозяйством был передан Министерству природных ресурсов. Горбачев, создавая новое министерство, хотел разделить ответственность за разработку природных ресурсов и охрану окружающей среды. Как раз от этого разумного шага было решено отказаться, и в результате контроль за лесным хозяйством был передан министерству, отвечающему за использование природных ресурсов, в состав которого вошло также и бывшее министерство по охране природы. Путин хотел оживить нефтяную промышленность, и деятельность Министерства по охране окружающей среды могло на таком фоне восприниматься как помеха.

Признаком инфраструктурного упадка стала чрезмерная нагрузка на сотрудников, которые занимались контролем с воздуха за состоянием лесов, а также принимали участие в тушении пожаров. В 1995 году в  состав «Авиалесоохраны» входило еще 7 000 человек. В 2006 году их количество было сокращено до 3000. Кроме того, в МЧС жалуются на то, что денег летом 2010 года хватило только на три специальных самолета для тушения пожаров из заказанных семи.

Введение нового Лесного кодекса в 2007 году было тем шагом, после которого государство полностью устранилось от предупреждения пожаров и борьбы с ними. Согласно новому  Лесному кодексу, централизованная ответственность государства переходит в ведение регионов Российской Федерации. Помимо этого, полномочия в этой сфере были поделены между шестью министерствами, к числу которых относятся Министерство по чрезвычайным ситуациям, Министерство внутренних дел и Министерство обороны. Однако что касается самых важных задач – защиты лесов, заботы об инфраструктуре, а также выделения соответствующих средств (в том числе и на создание запасов горючего), - то теперь этим должны заниматься местные власти. В серьезных случаях к этой работе должны также привлекаться местные жители для того, чтобы вообще иметь возможность потушить пожар.

Прошло немного времени после вступления этого закона в силу, а губернаторы уже выступили с двумя вескими возражениями. Они исходили, во-первых, из того, что местные власти не способны взять на себя такую ответственность. Но прежде всего они опасались, что им не будет предоставлены необходимые для этого финансовые средства. Новая система децентрализации ответственности также не смогла убедить специалистов лесного хозяйства и экологические организации. Крупным лесным пожарам в конечном итоге безразлично, где именно проходят административные границы.

Некоторые вопросы продолжали оставаться открытыми: существует ли возможность в достаточной мере интенсивного обмена информацией и ноу-хау между регионами? И нужно ли вообще в век спутниковых систем наблюдения и технологий, требующих высокой компетентности  и единой организации на национальном уровне для встраивания в мировую сеть, оснащать отдельные регионы соответствующими вспомогательными средствами?

К тому же о российских лесах уже давно никто не заботится должным образом. Деревообрабатывающая промышленность представляет собой парадоксальную картину – хотя Россия и обладает 23 процентами мировых запасов леса, она производит только 2 процента обрабатываемой древесины. Небольшое количество деревообрабатывающих предприятий не конкурентоспособны на мировом рынке, так как в эту отрасль почти не вкладываются средства, а на старом оборудовании работа ведется неэффективно.

Во многом это объясняется советским наследием, а также верой в нескончаемый российский лес. Государственная лесная промышленность с 1930-х годов была одной из немногих продуктивных отраслей в системе ГУЛАГа, так как при этом использовалась бесплатная рабочая сила, состоявшая из заключенных. Поскольку не было никакого стимула для модернизации, эта система оставалась почти без изменений до развала Советского Союза: бюджет министерства, а также доходы лесников зависели от количества вырубленного леса, а не от количества проданной древесины. А большая часть срубленных деревьев часто вообще оставалась лежать на месте вырубки.

В конечном итоге лесные пожары представляют большую проблему для здоровья людей, и это связано с возникающей при этом высокой концентрацией окиси и двуокиси углерода. Летом 2010 года жители московского региона вынуждены были в течение нескольких недель дышать ядовитым воздухом, образовавшимся в результате торфяных пожаров.

И здесь сказалась ошибки прошлого. До 1980-х годов Министерство мелиорации занималось осушением большого количества значительных по площади торфяных болот  для того, чтобы на этих землях можно было заниматься сельским хозяйством. Но вместо того, чтобы снять слой торфа, его  оставили на месте. И в этом отношении в последнее время ничего не изменилось, поэтому каждое лето происходит одно и то же: легко воспламеняющийся торф начинает гореть, и при этом выделяются ядовитые и вредные для человека, а также для окружающей среды вещества.

Уже давно ученые говорят о том, что необходимо залить водой эти торфяники. Для начала нужно составить детальный список опасных зон. Для Московской области, которая особенно сильно пострадала этим летом, такого списка пока еще нет.

Мари-Элен Мандрийон – историк, она занимается экологической политикой России и работает в Центре по изучению Советского союза, Кавказа и Центральной Европы (Cercec, CNRS/EHESS) в Париже.