Эти трусливые европейцы

Они бунтуют, переворачивают машины, и вообще создают проблемы, отстаивая свое благополучие и свои гражданские права.

Один из наиболее любопытных мифов, который прививают американцам с самого детства, состоит в следующем. Американцы, в отличие от этих изнеженных европейцев, ярые индивидуалисты, агрессивно отстаивающие свои права перед государством. Лозунг штата Нью-Гэмпшир гласит: "Жить свободным или умереть". Американцы говорят сами себе, что они лучше любой другой нации знают, как постоять за себя, как организоваться, как сделать так, чтобы тебя заметили. В конце концов, мы успешно осуществили революцию и побили британцев!

С этим мифом соседствует другой миф, особенно популярный среди консерваторов и республиканцев. Это теория "еврослабости", идея о том, что европейский континент сегодня целиком населяют трусливые и раболепные создания, неспособные достаточно быстро справиться с государственным диктатом последнего времени. Десятилетия "социализма", как считают многие американцы, чудовищно изуродовали европейцев, и теперь они почти полностью встали на колени под всесокрушающей мощью государства.

Вспоминая эти мифы, я наблюдал за нынешними волнениями во Франции. Тем из вас, кто на прошлой неделе жил в чистом поле без телевизора, расскажу: недавняя вспышка протестов во Франции была вызвана планами правительства повысить пенсионный возраст с 60 до 62 лет. Это весьма умеренное предложение (практически любой непредвзятый наблюдатель считает данную меру абсолютно необходимой, потому что у Франции заканчиваются деньги на финансирование своего расточительного государства всеобщего благоденствия) было встречено с яростным негодованием: сотни тысяч, а то и миллионы протестующих; масштабные забастовки; сотни сожженных автомобилей; массовые нарушения работы транспорта, включая частичное закрытие аэропорта Шарля де Голля; жестокие столкновения с полицией; блокирование топливных складов и нефтеперерабатывающих заводов, сопровождающееся дефицитом бензина и другого топлива; и в целом общее чувство неудовлетворённости, ощущение хаоса, беспорядка и общественного развала (мусорщики Марселя бастуют, и поэтому город буквально насквозь пропах вонью от мусора). Ситуация напоминает период начала студенческих протестов в 1968 году.

Не могу сказать, что считаю эти протесты разумными. Как я уже писал ранее, любой первокурсник с факультета экономики, бегло взглянув на состояние французских финансов, определит, что страна больше не в состоянии выплачивать людям щедрые пенсии, если они уходят на заслуженный отдых в 60-летнем возрасте, а живут в среднем до 80 лет. К сожалению, французское государство всеобщего благоденствия совершенно несостоятельно, и со временем многие льготы и привилегии придется существенно урезать – вне зависимости от уровня шума этого уличного балагана и масштабов маршей протеста.

Но меня по-настоящему восхищает та пылкость и тот азарт, с которым французы выступили на защиту того, что они считают своими гражданскими привилегиями; меня поражает та сила духа и стойкость, с которой они протестуют против несправедливых, на их взгляд, действий правительства. Столкнувшись с недопустимым, по их мнению, вмешательством государства, более миллиона граждан Франции вышли на улицы и начали буквально драться за свои права.

Американцы, и особенно республиканцы, которых приводит в ужас сама мысль о выступлении масс в защиту собственных экономических интересов, смотрят на эти действия как на проявление морального разложения, либо как на поведение, характерное для испорченных детей. Конечно, французы, как и другие народы Европы, особенно греки, могут показаться чрезмерно требовательными и не в меру "испорченными".

Однако на мой циничный взгляд, такое поведение кажется предпочтительным, если сравнивать его с той рабской покорностью, безразличием и безропотностью, с какой американцы отреагировали на продолжающийся экономический кризис. Несмотря на передачу сотен миллиардов долларов богатым (и никому не подотчетным) банкам, несмотря на мощное и долговременное сокращение занятости, на близкое к полному краху состояние рынка недвижимости, американцам не хватило воли отреагировать на это с той же силой гнева и недовольства, с какой французы отреагировали на весьма незначительную пенсионную реформу. И чем меньше говорят о полной пассивности американцев перед лицом быстро увеличивающегося неравенства доходов и сокращающейся социальной мобильности, тем лучше.

На самом деле, в Америке едва ли не как непреложную истину воспринимают заявления о том, что в целях сохранения баланса бюджета правительству придется выпотрошить все те немногие и сколь либо эффективные социальные программы (а именно, программы социального обеспечения и государственного медицинского обслуживания), которые еще остались, вкладывая при этом огромные суммы денег в такие "жизненно важные" проекты, как строительство авианосцев, истребителей, создание противоракетной обороны, слежение за американцами, а также в такой неизменно захватывающий проект, как "перестройка" Афганистана.

Американское общество в общем и целом не возражает, или, по крайней мере, позволяет убедить себя в том, что в стране "нет денег" на социальные программы, на налоговые послабления для среднего класса, на всеобщее здравоохранение, на ремонт базовой инфраструктуры, на новые проекты строительства общественных сооружений, на значительные инвестиции в будущее – в общем, денег нет ни на что, кроме армии. Только в этом месяце губернатор Нью-Джерси отменил один из немногих заслуживающих внимания инфраструктурных проектов, имеющих общественное значение. Он заявил об отказе от строительства тоннеля для пассажирских поездов между Нью-Йорком и Нью-Джерси, который должен был ослабить нагрузку на существующий тоннель (построенный сто лет назад). Губернатор заявил, что штат "не может себе позволить" продолжать строительство (губернатор ранее дал предвыборное обещание "ни на цент" не повышать налог на бензин, а другие источники финансирования искать не захотел). Таким образом, пассажиры Нью-Йорка и пригородов будут и дальше иметь возможность наслаждаться невыносимой поездкой в переполненном вагоне по несколько часов в день. Тем временем другие штаты, такие как Мичиган и Южная Дакота, вынуждены снимать асфальтовое покрытие на больших участках сельских дорог, а затем закатывать измельченный горячий асфальт в гравий. Тем самым наши дороги возвращаются к состоянию начала 20-го века – пусть даже символически, а не практически.

Такая удручающая ситуация не является результатом каких-то ухищрений, и я не хочу создавать такое впечатление. Нет никаких тайных заговоров или подлых интриг, цель которых – осуществить какой-то дьявольский план. Просто подавляющему большинству американцев промыли мозги, и они теперь смотрят на экономические протесты французов (думаю, правительство опровергнет мои заявления; и я буду очень зол, если оно этого не сделает) как на проявление испорченности и даже в какой-то степени порока. Следовательно, несмотря на непрекращающиеся хвастливые заявления о нашей незаменимости и "яром индивидуализме" мы, американцы, на самом деле просто слабаки, готовые послушно мириться едва ли не с любыми неудобствами и трудностями. Что ж, так оно и будет, пока мы убеждаем себя в своей разумности, и пока не выросли наши налоги.