Навстречу саммиту и договоренностям между Россией и НАТО

Сегодня, когда российский президент Дмитрий Медведев пообещал приехать на ноябрьский саммит НАТО в Лиссабон, лидеры стран-членов североатлантического альянса должны согласовать тот переговорный пакет, который они передадут российской стороне во время встречи.

Между НАТО и Россией существует единство по многим важным проблемам безопасности, таким как борьба с морским пиратством. В то же время, есть разногласия по другим вопросам, включая предложенный Медведевым договор о европейской безопасности и дальнейшее расширение североатлантического альянса. Наиболее важные разногласия относятся к сфере нераспространения и контроля вооружений. Здесь есть три вопроса, которые вызывают наибольшие противоречия. Это создание Ираном ядерного оружия, планы альянса по развертыванию противоракетной обороны, а также оперативно-тактическое ядерное оружие НАТО и России.

Если смотреть на эти проблемы по отдельности, решить их кажется сложно. Но если обратиться к их решению комплексно, то пакетное соглашение между НАТО и Россией становится более реальным.

Разногласия между НАТО и Россией по поводу Ирана сохраняются, несмотря на  недавнее сближение во взглядах. Многие лидеры альянса сегодня реально видят потенциальную угрозу в упорном стремлении Ирана создать промышленную базу для обогащения урана внутри страны. Иран без особых проблем может использовать собственные технологии обогащения для создания ядерного топлива оружейного уровня, а иранские инженеры достаточно талантливы, чтобы сконструировать ядерную боеголовку. Кроме того, Иран постоянно совершенствует свои гражданские космические ракеты и наступательные ракетные комплексы, что дает ему возможность для доставки ядерного заряда на все большее расстояние. Если эта тенденция сохранится, Центральная, а вслед за ней и Западная Европа со временем окажутся в зоне досягаемости иранских ракет, которые могут быть оснащены ядерными боеголовками.

Российские аналитики в целом считают, что у Тегерана уйдет больше времени, чем думают натовские политики, на создание и последующий запуск ядерного боезаряда по странам НАТО, находящимся дальше близких к Ирану стран юго-востока Европы. Да и в ввобще они расценивают как неправдоподобное предположение о том, что иранские лидеры вообще могут думать о таком нападении, учитывая способность НАТО и особенно США нанести сокрушительный и всеподавляющий ответный удар с применением как ядерных, так и исключительно обычных средств. Российские эксперты в равной мере с сомнением относятся к мысли о том, что Иран может когда-нибудь выступить инициатором ядерной войны с Россией.

Русские также скептически относятся к утверждениям НАТО о том, что альянсу необходимо приступить к развертыванию комплексной архитектуры противоракетной обороны в Европе, чтобы противостоять теоретическому будущему арсеналу иранских баллистических ракет. У российского правительства иной концептуальный подход к данной проблеме. Оно утверждает, что в качестве первого шага руководители североатлантического альянса должны дождаться результатов  оценок угроз, которые в настоящее время Россия проводит совместно с НАТО и совместно с США. Если результаты заставят стороны согласиться с тем, что Иран или какая-то другая страна действительно представляют реальную ракетную угрозу, то тогда они начнут консультации, вырабатывая соответствующие меры коллективного реагирования. Если стороны придут к выводу, что одних только дипломатических и экономических мер недостаточно, чтобы предотвратить такую угрозу, они смогут рассмотреть вопрос о создании ПРО.

Страны НАТО отвергают такой подход, опасаясь увязнуть в процессе, который может оказаться слишком обременительным, и не желая предоставлять Москве право вето на натовские проекты ПРО. Российские официальные лица, в свою очередь, истолковывают такой отказ как подтверждение своих страхов. А их опасения заключаются в следующем. Если западные государства не используют гипотетическую ракетно-ядерную угрозу Ирана в качестве предлога для создания системы противоракетной обороны от реальной угрозы со стороны России, то в таком случае они как минимум недостаточно чутко относятся к тому, как планы альянса по постоянной и ничем четко не ограниченной модернизации своей системы ПРО вблизи российских границ могут со временем привести к деградации российских стратегических сил ядерного сдерживания.

В случае с нестратегическим, или оперативно-тактическим ядерным оружием стороны меняются ролями. Это то же самое ядерное оружие, и по своей дальности оно подпадает под ограничения договоров СНВ или РСМД (Договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности). Но здесь у России явное преимущество. У НАТО имеется примерно 200 ядерных бомб, которые теоретически могут быть доставлены к цели некоторыми членами альянса при помощи истребителей-бомбардировщиков двойного назначения. Но у России, согласно имеющимся оценкам, имеется несколько тысяч единиц тактического ядерного оружия, которое находится на вооружении ее боевых кораблей, частей ПВО, и которым оснащены российские ракеты малой дальности и истребители-штурмовики.

Хотя НАТО и Россия ведут всесторонний диалог по Ирану и европейской ПРО, они на официальном уровне уделяют мало внимания проблеме оперативно-тактического ядерного оружия. Такая аномалия объясняется тремя причинами. Во-первых,  сегодня нет официального соглашения по контролю вооружений, которое распространяется на нестратегическое ядерное оружие. В результате стороны не взаимодействуют повседневно в вопросах проверок и прочей относящейся к таким договорам деятельности, как это было между Россией и США при реализации соглашений СНВ-1 и РСМД. Во-вторых, у стран НАТО нет единого мнения по поводу того, что делать со своим тактическим ядерным оружием. В-третьих, российские представители не проявляют особого интереса к ликвидации и дальнейшему сокращению чрезвычайно ценного, на их взгляд, тактического оружия.

Внутренние разногласия НАТО по поводу нестратегического ядерного оружия являются результатом стремления некоторых западноевропейских лидеров уничтожить бесполезные в военном отношении, дорогие и политически непопулярные средства нападения (на их взгляд), которые остались со времен холодной войны. Они утверждают, что НАТО и без того хорошо защищена более мощным стратегическим ядерным арсеналом США, состоящим из межконтинентальных баллистических ракет и стратегических бомбардировщиков. Эти лидеры указывают, что европейцам потребуется потратить большие средства на то, чтобы создаваемые в будущем военные самолеты могли нести на борту и доставлять к цели ядерные бомбы. И это в момент, когда из-за мер строгой финансовой экономии приходится сокращать и без того скудные военные бюджеты. Они также заявляют, что натовская политика хранения американского ядерного оружия на европейской территории  непопулярна среди многих европейцев и наносит вред общему стремлению альянса к ядерному нераспространению, поскольку потенциальные обладатели ядерного оружия считают, что обретя его, они укрепят свою безопасность.

А российские военные стратеги полагают, что их крупные арсеналы тактического ядерного оружия обеспечивают достижение целого ряда целей, важнейшие среди которых – сдерживание первого удара НАТО по менее мощным стратегическим ядерным силам России, усиление российских возможностей по преодолению натовской системы ПРО, какой бы она ни была, а также восполнение недостатков и слабостей обычных (неядерных) сил России в случае вооруженного конфликта с НАТО, Китаем и прочими странами. Отвечая на вопрос о том, что они могут потребовать взамен за сокращение или отказ от такого оружия, российские представители называют ограничение французских и британских ядерных сил, вывоз всего американского ядерного оружия с баз на зарубежных территориях, а также прочие крупные уступки со стороны НАТО. Российские эксперты могут не без оснований считать, что НАТО в одностороннем порядке будет сокращать, а то и ликвидировать свое тактическое ядерное оружие, не требуя от России никаких уступок в ответ.

Распутать эту сложную паутину взаимосвязанных и накладывающихся друг на друга проблем ядерной безопасности будет нелегко, и времени на это понадобится немало. Тем не менее,  НАТО и Россия могу сделать первый шаг, рассмотрев некоторые взаимные меры.

Во-первых,  НАТО может предложить России создать надежную и устойчивую систему обмена данными и проверок создаваемой ею системы ПРО. Россия в ответ должна согласиться на создание соответствующего прозрачного механизма для российского и натовского нестратегического ядерного оружия.

Во-вторых, НАТО может подсластить это предложение, выступив инициатором возобновления действия Договора об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ), в рамках которого Россия должна получать информацию о военной деятельности альянса вблизи своих границ. Эта дополнительная мера по обеспечению открытости также обеспечит представление о военной деятельности русских североатлантическому альянсу, особенно вблизи стран Балтии и на Северном Кавказе. А Москва проявит большее согласие на ограничение количества и мест развертывания своего тактического ядерного оружия.

В-третьих, НАТО должна подчеркнуть, что если благодаря российскому и прочему международному давлению удастся наложить ограничения на ракетно-ядерные возможности Ирана, то альянс может сократить масштабы и замедлить темпы развертывания своей ПРО вблизи России. Москва недавно решила аннулировать свой контракт на поставку в Иран современных комплексов ПВО С-300, что стало результатом многолетнего лоббирования Запада и предостережений о недопустимости таких поставок. Это решение показывает, что когда России приходится выбирать между собственными национальными интересами и национальными интересами Ирана, она по вполне понятным причинам всегда будет отдавать предпочтение первому. Та же самая логика лежит в основе возможного соглашения.

Ричард Вайц – старший научный сотрудник Хадсоновского института (Hudson Institute) и старший редактор World Politics Review. Его колонка Global Insights публикуется в WPR каждый вторник.