За две недели до саммита «большой двадцатки» автор, специальный советник Фонда стратегических исследований, анализирует новое соотношение сил развитых и развивающихся стран - накануне председательства Франции на «большой двадцатке» и два года спустя после пароксизма осени 2008 года.
Экономический кризис в корне перевернул соотношения сил и правила международной игры. В самом деле, экономический кризис стал наиболее серьезным эпизодом рецессии за последние 70 лет. Но даже если нынешний кризис оказался менее суровым, чем депрессия 1930-х годов, то в бюджетном и денежном измерениях его продолжительность будет сопоставимой - ведь для установления нового экономического баланса потребуется как минимум десятилетие. Между прочим, на последствия кризиса накладываются такие задачи, как изменение климата или развитие.
Итак, мы видим первые масштабные стратегические следствия. В первую очередь, ускорение движения Китая к статусу великой державы. После того, как в 2009 году эта страна стала первым экспортером в мире и крупнейшим мировым автомобильным рынком, в этом году она обогнала Японию, став второй в мире экономической державой и второй по военным расходам. Они, конечно же, еще очень далеки от США, но превышают расходы Великобритании, Франции, России… Китай становится и лидером по потреблению энергии и минерального сырья в мире.
Теперь Китай должен определиться, как он будет вести себя на международной арене: станет ли он прежде всего новой Поднебесной, перед которой не только промышленно развитые, но и развивающиеся страны должны склониться в денежном или стратегическом поклоне? Сделает ли он ставку «против Запада», как это произошло в сотрудничестве с Индией и Бразилией на климатическом саммите в Копенгагене? Или он утвердится с помощью эффективного многостороннего подхода, как это делалось бок о бок с развитыми и развивающимися странами на саммитах стран «большой двадцатки» во время труднейших моментов кризиса в 2008-2009 годы? Поддастся ли Китай искушению создать «большую двойку» с США? Будет ли китайское правительство придерживаться ленинизма или демократии? Шовинизма или интернационализма?
Наконец, это наступление по-настоящему многополярного мира, где развивающиеся странами ведут себя на равных с постоянными членами Совбеза ООН. Подобная эволюция, которая стала заметной в экономическом плане еще до кризиса, выражается отныне в стратегическом плане: Индия и Бразилия фигурируют в десятке стран с крупнейшими бюджетами на оборону (за ними следует Южная Корея и Саудовская Аравия). Оттеснив Италию и Испанию, в ближайшее время эти страны по военным расходам догонят Германию и будут соперничать с Францией и Великобританией.
Развивающиеся страны с невысоким уровнем долга и ростом ВВП порядка 5-10% также выходят из кризиса стратегическими победителями.
Пересмотр стратегического выбора России – неожиданное, важное и позитивное последствие кризиса. В 2008-2009 годах Москва могла опасаться повтора сценария 1985-1990х годов - тогда исключительная зависимость от добычи и экспорта энергоносителей оказалась для СССР смертоносной, когда цены на нефть и газ рухнули. К этому прибавляется еще настоящий страх, хоть он и едва выражается, экономического и политического подъема Китая, население которого превышает Россию в 10 раз. В этом году мы стали свидетелями улучшения отношений (России) с Польшей, Норвегией, разрядки с США, сотрудничества с западными странами по иранскому досье … Для Европы это редкие позитивные последствия кризиса. И даже если внешнеполитические сдвиги России остаются неустойчивыми и в любой момент могут смениться на прямо противоположные, французские и немецкие политики с полным на то правом могли жать руки российским политикам во время саммита в Довиле.
Появляется, наконец, как факт масштабное стратегическое ослабление «стран-наследниц» промышленной революции: Северная Америка, Европа, Япония. Каждая из этих территорий имеет существенные задолженности. Ежегодная необходимость госфинансирования «стран-наследниц» отныне составляет порядка 6% мирового ВВП, что в два раза выше, чем до кризиса. Эта ситуация приведет к стратегическим последствиям, которые со временем проявятся отчетливей. Таким образом, сложности с государственными расходами негативно отражаются и на военном бюджете – и это при том, что развивающиеся государства тратят все так же больше. Наконец, те силы, которые наши политики смогут бросить на решение внешнеполитических и оборонных проблем, будут ограничены внутренними потребностями. В конце концов, и это, возможно, самое важное, наши страны сейчас пребывают не в лучшем положении для обеспечения морального и политического движения в отношении «трансверсальных» вызовов планеты, то есть устойчивого развития или изменения климата.
Теперь такие страны, как Китай и Индия договорятся и откажут западным странам в их требованиях касательно выбросов «парниковых» газов. Они отвергнут любое обязательное для исполнения требование, но при этом вложат деньги в экологичные технологии, таким образом найдя новые пути развития по сравнению с безденежным и неповоротливым Западом.
Во время обострения кризиса формат «большой двадцатки» явил собой эффективную и яркую форму мирового управления. Тогда сходные сложности испытывали все страны, развитые и развивающиеся. Эти времена прошли: в «большой двадцатке», в которой скоро будет председательствовать Франция, заметны различия экономических интересов развивающихся стран, которые в результате кризиса только окрепли, и ослабших развитых стран. Эта тенденция отныне отразится и в стратегическом плане.
