Стратегический Рубикон

Когда Юлий Цезарь вел свою армию обратно в Италию и собирался пересекать реку Рубикон, он знал, что пути назад нет. Он бросил жребий, и от результата броска зависело все.

Ни правительство Франции, ни правительство Великобритании не увидит того партнерства в области обороны, о котором с такой помпой будет объявлено на завтрашнем саммите. Британцы ведь совсем недавно опубликовали обзор положения в области обороны, в котором назвали свои отношения с США «исключительными». А французы весь прошлый год думали, как примирить углубление своих отношений с партнерами по ту сторону Ламанша со своими амбициями по организации общеевропейской обороны.

Несмотря на все это, завтрашняя встреча ознаменует собой новый этап. Ширина и глубина конкретных схем сотрудничества, о которых будет объявлено, не будет иметь прецедентов. Но реальная значимость скрывается в негласном признании обеими сторонами того обстоятельства, что их собственные притязания на статус мировых держав сохранят свою валидность лишь при условии объединения ими оборонных ресурсов и усилий. Учитывая то, что у них нет денег, сделать это им придется, и пути назад не будет.

Для обеих сторон это большое и смелое начинание, и обе стороны заслуживают аплодисментов. Особенно трудно пришлось британцам: они организовали такую сложную схему, одновременно подготовив обзор положения в области обороны и сократив неподъемную программу инвестирования в оборону.

Но встает насущный вопрос: что же с остальными европейскими странами? Конечно, этот вопрос волнует поляков, которые решили сделать общеевропейскую оборону ключевой темой своего президентства в ЕС, которое достанется им на вторую половину 2011 года. Поляки работали с немцами и французами — партнерами по «веймарскому треугольнику» — чтобы дать новый старт буксующим попыткам Европы, возможно, пользуясь условиями Лиссабонского договора для создания пилотных проектов обороны. В рамках этой системы программы оборонного сотрудничества можно было бы ограничить небольшими группами имеющих серьезные намерения стран ЕС, причем состав групп менялся бы от сферы к сфере (одни занимались бы наукой, другие техподдержкой и так далее). Но разве теперь французы будут обращать внимание на кого бы то ни было, кроме англичан? И не выбьет ли новая англо-французская «Антанта» почву из-под всех прочих форм европейского сотрудничества?

Британцы, конечно, будут смотреть на все эти вопросы несколько отстраненно. У поляков масса сторонников как в Лондоне, так и в Париже, так что в завтрашней франко-британской декларации будет сказано несколько ласковых слов и о Польше. Но британцы, зная, что ничего хорошего из Брюсселя еще не выходило (особенно в том, что касается обороны), решат, что настало время континентальным странам разбираться самим.

Конечно, это лишь один из вариантов. В зависимости, в частности, от того, насколько готовыми и способными играть сразу в две игры окажутся французы, можно представить, что новая «Антанта» окажет стимулирующее воздействие на остальных европейских партнеров и даст им стимул приложить реальные усилия для формирования более тесного сотрудничества друг с другом и без привлечения Великобритании.

Столь же вероятно и обратное: что большинство в Европе решит, что надо пасовать. Финансовая ситуация крайне сложная, и налогоплательщикам становится все сложнее и сложнее объяснить, почему не надо сокращать вооруженные силы еще сильнее. Никакой серьезной военной угрозы для Европы не существует, а идея заграничных интервенций скомпрометирована афганским недоразумением. Так что многие европейцы решат, что если Франция и Великобритания хотят и дальше заниматься таким анахронизмом, как оборона, то пусть занимаются, и тогда «Антанта» может даже поспособствовать процессу, который министр обороны США Гейтс невесело назвал культурой «демилитаризации».

Французы не разделяют равнодушного отношения британцев к подобному развитию событий. Они понимают (а британцы не понимают), насколько их мощь и влиятельность на мировой арене привязана к европейской в целом. В активной конкуренции, идущей в современном многополярном мире, европейцы находятся в одной лодке, нравится им это или нет, а если остальные перестанут грести, то Великобритания и Франция, даже продолжая грести вместе, все равно не выгребут.

И это наводит на мысли о третьем, более благоприятном сценарии — что франко-британский альянс будет приглашать к себе тех партнеров по ЕС, которых все еще считает «всерьёз» настроенными на предоставление помощи в области обороны, причем не скопом, а по отраслям, в зависимости от того, в какой сфере тот или иной потенциальный партнер может сделать существенный вклад в общее дело. Модель должна иметь переменную геометрию, основываться на небольших группах и на партнерском сотрудничестве, причем Великобритания и Франция должна присутствовать в качестве «констант» в каждой группе, занимая главенствующее положение. Короче говоря, это должно быть нечто вроде системы «групп первопроходцев», которая и предлагалась Лиссабонским договором, но приводиться в исполнение без отсылок к «Брюсселю», принимая во внимание аллергию британцев на это слово.

Тогда саммит будет иметь последствия, которые со временем скажутся на том, смогут ли европейские государства и ЕС в целом сохранить за собой статус участника мирового процесса, или же их во все больше и большей степени будут отталкивать более молодые, богатые и самоуверенные игроки. К добру ли, к худу ли — будет зависеть от того, готовы ли два главных действующих лица избирательно открыть свой новый альянс остальным европейским партнерам, и от того, как эти партнеры на это отреагируют. Но жребий брошен, и, несмотря на всю неопределенность, ставка выбрана верно.