Тегеран могут использовать, чтобы дестабилизировать и балканизировать Россию и Китай
Иран также может серьезно дестабилизировать Россию и Китай через поддержку в этих странах сепаратистских движений, имеющих с Ираном этно-культурные связи. Бжезинский пишет: «Сильный, даже религиозно мотивированный, но не фанатично антизападный Иран – в интересах США, и, в конечном итоге, даже политическая элита Ирана может осознать эту действительность». Вероятно, он имеет в виду, что если между Ираном и Америкой наладилось бы сотрудничество, обе страны смогли бы работать вместе, чтобы разделить между собой республики бывшего СССР, и что связи Ирана с исламом могли бы использоваться для контроля над Средней Азией и Кавказом и для противодействия российскому и китайскому влиянию в обоих регионах. Другими словами, Иран можно эффективно использовать для противодействия российским и китайским интересам в этих регионах на благо Америки.
Что касается понимания «зеленой волны», ключом к разгадке является то, что Бжезинский говорит об иранских политических элитах и их осознании «действительности». Он ссылается на две вещи. Первая, это геополитическая гибкость Ирана, которая уже была объяснена, и второе, это лагерь прагматиков в Иране (о котором мы поговорим чуть позже), который хочет сотрудничества с Америкой в рамках мирового порядка, включающего в себя Иран.
Что касается кооптирования Ирана, Бжезинский также пишет: «Долгосрочным американским интересам в Евразии пойдет на пользу, если США откажутся от существующих возражений по поводу более тесного турецко-иранского сотрудничества, особенно в сфере строительства новых трубопроводов и других связующих звеньев между Ираном, Азербайджаном и Туркменистаном».
В этом высказывании содержится намек на укрепление Ирана против российского контроля над евразийскими энергетическими маршрутами и американскую поддержку трубопровода Nabucco и схожих с ним маршрутов доставки энергоресурсов. Кроме того, вполне может быть, что продолжающаяся интеграция иранской и сирийской экономик поможет ввести Иран и Сирию в систему глобальной экономики и сделать их более подверженными контролю со стороны Америки и ЕС. Другими словами, в конечном результате и Иран, и Сирия могут обнаружить, что по неосмотрительности превратились в часть глобальной американо-европейской системы.
Таким образом, эта ситуация, в основе которой лежит утилитарная геостратегия, ведет к парадоксу. В долгосрочной перспективе США и их союзники могут вести переговоры с иранцами, но для того, чтобы предотвратить сплочение Евразии и помешать России и Китаю должным образом подготовиться или бросить вызов гегемонии США в краткосрочной перспективе, вести переговоры с Тегераном они не могут. Именно поэтому иранский ядерный вопрос, основанный на том, что США, ЕС и Израиль изображают как конечное окно возможностей, является главным основанием для переговоров. Естественно, если США требуется краткосрочный результат, никакого долгосрочного решения или понимания между США и Ираном быть не может.
Используя Турцию, чтобы оторвать Иран от евразийцев?
Связи между Анкарой и Тегераном крепнут. Страны ведут переговоры об общем рынке и региональном соглашении о свободной торговле на Ближнем Востоке. Уже был подписан ряд соглашений о свободной торговле с участием Ливана, Сирии, Турции, Иордана, Ирака и Ирана. Турецкое правительство также давит на Ливию, с целью заставить ее подписать подобное соглашение с Анкарой.
Дружественные отношения, построенные Анкарой с Ираном и Сирией, могут быть использованы, чтобы (1) объяснить то, что похоже на сдвиг во внешней политике Турции, и (2) публичное похолодание в отношениях между Израилем и Турцией. Однако, они могут быть и частью (3) стратегии США втянуть Иран и Сирию в свою орбиту, подальше от российских и китайских союзников Ирана. Развитие так называемой оси Иран-Сирия-Турция должно проходить с оглядкой, так как все может закончиться чем-то сильно отличающимся от создания настоящего регионального альянса и блока.
Неоконсерваторы у руля американской внешней политики: великий промах и Иран
Почему Иран не идет на уступки? Для этого может быть несколько причин, включая иранские расчеты на то, что США и их союзники уступят растущей силе России, Китая и Ирана, если Тегеран останется в евразийском согласии с Москвой и Пекином. Еще одна причина может лежать в промахе, допущенном неоконсерваторами, заправляющими американской внешней политикой. Иранцы не станут доверять США и их союзникам из-за стратегического промаха, допущенного Джорджем Бушем-младшим и его администрацией, которые передали основной контроль над внешней политикой неоконсерваторам.
Хотя Збигнева Бжезинского характеризуют, как американского реалиста во внешней политике, про неоконсерваторов этого сказать нельзя. И реалисты, и неоконсерваторы стремятся к одним и тем же экономическим целям, но выбирают для этого различные пути.
Неоконсерваторы используют идеологию для изображения действительности. Более того, реалисты считают, что не следует использовать войны для продвижения интересов США, если только в этом нет крайней необходимости, в то время как неоконсерваторы считают, что следует активно использовать вооруженные силы для формирования глобальной среды. Реалисты во внешней политике – это прагматики и оппортунисты, в то время как неоконсерваторы неумолимы в своем подходе к политике, изображая международные отношения в черном и белом цвете.
Пока в Овальном кабинете заседал Джордж Буш-младший, неоконсерваторы наслаждались огромным влиянием в Пентагоне и вопросах внешней политики. Именно при неоконсерваторах администрация Буша-младшего отвернулась от Тегерана после того, как иранское правительство помогло Америке и Британии в контролируемом талибами Афганистане и попыталось прийти к мировому соглашению с помощью правительства Швейцарии. Возможно опьяненный гордыней от побед в видимо легких войнах в Афганистане и Ираке и от капитуляции Ливии, Белый дом Буша-младшего решил, что может надавить и подчинить себе Иран. Именно в этот момент высокопоставленные чиновники администрации Буша с энтузиазмом заявляли «В Багдад может отправиться любой! Настоящие мужики отправляются в Тегеран!»
Иран уже был последним государством в списке стран, которые следовало подчинить, и который также включал в себя Ирак, Ливию, Судан, Сомали, Ливан и Сирию. С 2001 года тем или иным способом США напрямую или косвенно напали или подчинили себе каждую из этих стран. Более того, именно в этот период США попытались обвинить Сирию в обладании оружием массового уничтожения, как они уже проделали это с Ираком, и разговор даже шел о вторжении в страну. Израиль также попытался спровоцировать войну с Сирией, что Дамаск назвал частью маневров по созданию предлога для американского и британского вторжения в Сирию.
Независимо от причин, по которым администрация Буша-младшего решила не иметь дел с Ираном, это оказалось крупной геостратегической ошибкой для Соединенных Штатов. Отказ от сделки с Ираном стал масштабным промахом, который еще вполне может стоить американским элитам их цели господства над Евразией. Этот американский промах еще больше подтолкнул Тегеран в объятия России и Китая.
Прагматичный Иран: джокер в евразийской колоде?
Иран – это региональная держава, которая может бросить вызов США, России и Китаю по вопросу гегемонии в Центральной Азии, на Кавказе и Ближнем Востоке.
В 1993 году Бжезинский сказал, что «Иран явным образом стремится к региональной гегемонии и готов переждать Соединенные Штаты». Он добавляет: «У Ирана имперские традиции, и он обладает как религиозной, так и националистической мотивацией оспаривать и американское, и российское присутствие в регионе. Поступая подобным образом, он может рассчитывать на религиозную симпатию своих [соседей]. Когда против чужой гегемонии в регионе выступают и религия, и национализм, существующее господство Америки на Ближнем Востоке построено, буквально говоря, на песке».
Хотя Китай и Россия позволили Совету Безопасности ООН ввести против Ирана новый раунд санкций, обе страны поступили подобным образом, чтобы оставить Иран в своем лагере. Москва и Пекин подчинились санкциям ООН, чтобы удержать независимого союзника и потенциального соперника Иран на своем месте. Их поддержка санкций ООН ограничена и распространяется лишь на то, что отвечает их стратегическим интересам. Именно поэтому обе страны выступили против односторонних санкций против Ирана и противятся санкциям США и ЕС.
И Китай, и Россия прекрасно понимают, что США предпочли бы кооптировать Иран в свой амбициозный план для Евразии в роли сателлита или партнера, а не рисковать настоящей войной. Цель российско-китайских устремлений состоит в том, чтобы предотвратить любое сближение между Вашингтоном и Тегераном. В этом отношении США гораздо проще удовлетворить нужды Ирана, чем нужды Китая и России.
Одной из причин, по которой Пекин и Москва поддержали ограниченные санкции ООН, является желание сохранить безопасное расстояние между США и Ираном. По мере того, как Иран вынужден отходить от так называемого западного мира, он все больше интегрируется с Россией и Китаем. Экономические санкции ООН также заставляют Иран отходить от связей с ЕС и двигаться в сторону России, Китая, бывших республик СССР, Боливарианского блока и стран Азии. Этот сдвиг привел к замене таких членов ЕС, как Италия и Германия, такими странами, как Китай, в роли основных торговых партнеров Тегерана.
По информации Европейской Комиссии, в 2004 году товарообмен со странами ЕС составлял 35.1 процента общего объема торговли. Согласно тем же данным, в 2004 году Иран находился на 24-м месте среди всех торговых партнеров Евросоюза и был одним из шести крупнейших поставщиков энергоресурсов для стран континента. По мере того, как объем торговли между ЕС и Ираном начал снижаться, объем торговли с Азией вырос. Россия и Китай заполняют торговые пустоты и тем все больше фиксируют Иран в рамках своего евразийского лагеря. Говоря проще, Москва и Пекин лишают Иран гибкости, которая позволила бы ему покинуть орбиту их евразийского союза.
В том, что касается нейтрализации иранского соперничества, один из раундов санкций ООН был также направлен против иранского ВПК и экспорта вооружений. Это является способом устранить конкуренцию со стороны Ирана, чей военно-промышленный комплекс растет и развивается и производит широкий ассортимент военной техники, от танков до военных самолетов и ракет. До введения санкций ООН Иран также экспортировал оружие с государства, входящие в НАТО.
Переориентация коммерческих и международных отношений Тегерана играет на руку России и Китаю. По мере того, как немецкие банки вроде Commerzbank AG, Dresdner Bank AG и Deutsche Bank AG разрывают свои связи с Ираном, финансовый вакуум заполняется азиатскими банками и инвесторами. Банковский сектор Ирана серьезно сотрудничает с банками Венесуэлы, Сирии, Белоруссии и других бывших советских республик.
Отход Ирана от ЕС и разворот в сторону азиатских стран и государств, не входящих в ЕС, также был внешнеполитической целью администрации Махмуда Ахмадинежада. Эта новая внешняя политика была названа в Иране «взгляд на Восток». Этот сдвиг нашел свое отражение в гравитации Ирана в сторону ШОС, СНГ, Ассоциации регионального сотрудничества Южной Азии (СААРК) и Евразийского экономического сообщества (ЕвроАзЭС).
Различия между иранско-российскими и китайско-иранскими двусторонними отношениями
Пекин является самым важным игроком в тройственном союзе Евразии. Между иранскими и китайскими интересами меньше конфликтов, чем между интересами Москвы и Тегерана. В целом, и Тегеран, и Москва отдают больший приоритет своим связям с Китаем, чем друг с другом.
И Россия, и Иран являются экспортерами энергоресурсов, в то время как Китай их импортирует. Русские и иранцы также заинтересованы в контроле над одними и теми же рынками. Обе страны крайне заинтересованы в Южном Кавказе и в контроле над энергетическими коридорами вокруг Каспийского моря. По этой причине Кремль хочет, чтобы Иран был достаточно силен, чтобы бросать вызов и противостоять Америке и ее союзникам, но недостаточно силен, чтобы оспаривать влияние Москвы в республиках бывшего Советского Союза. Это также может объяснить, почему Москва заставляла Тегеран обогащать уран через Россию или на российской территории, а также напряженность между Тегераном и Москвой при президенте Медведеве.
Китайская Народная Республика кровно заинтересована в сильном Иране, хотя и в таком, который недружелюбно относится к Америке. Китайско-иранские двусторонние отношения взаимовыгодны. Китайские стратеги видят в Иране один из четырех повторно возникающих центров глобального влияния – другими тремя являются Россия, Китай и Индия. Бразилия – это возникающий (а не повторно возникающий) центр влияния. 9 апреля 2008 года, во время визита в Тегеран, заместитель министра иностранных дел Китая Чжай Цзюнь (Zhai Jun) заявил во время встречи с иранскими чиновниками, что рост влияния Ирана на Ближнем Востоке и по всему миру – в интересах Пекина.
Окончание следует
