Революция от Гуччи

Николай Алексеев, один из лидеров российского движения «гордых гомосексуалистов», оделся в светлый костюм, завязал несколько аляповатый галстук и болтает с двумя приятелями возле станции метро «Чистые пруды» в центре Москвы. Он только что был на свидании с судебной системой: неделю назад его арестовали за организацию и посещения незаконного митинга в Москве. Модно одетый, с ненавязчивыми манерами, он представляет собой редкий пример русского, не боящегося «получить по башке дубинкой» от милиции, чем премьер-министр Владимир Путин пригрозил митингующим в августе.

«Мне надоела вся власть, — сказал Алексеев чуть позже, когда мы с ним уже попивали пиво в ближайшем кафе. — Жизненный уровень снижается, а высокий уровень цен на нефть, когда Кремль мог подкупить кого угодно, закончился. Я не собираюсь больше ждать, пока мне как гею дадут мои свободы и гражданские права. Я хочу их сейчас!»

Слушания по делу Алексеева откладывались до ноября, но худшее, что может с ним случиться — это штраф в пятнадцать тысяч рублей (50 долларов (так в тексте! — прим. пер.)). Это уже одиннадцатый раз, когда его арестовывают, так что аккуратно одеваться и ходить в суд для него уже становится обычным делом. Его борьба за признание прав сексуальных меньшинств в России становится все более ожесточенной. И Алексеев отнюдь не одинок в своем стремлении получить больше гражданских прав: в последние два года все громче слышны протесты различных «групп по интересам». Первый урожай политических активистов в России принес такие разрозненные объединения, как, например, автолюбители, ставящие на крышу своих машин синие ведерки (в знак протеста против нарушения правил дорожного движения), и экологи, остановившие строительство шоссе через Химкинский лес, расположенный на окраине столицы.

А темп перемен нарастает. За два дня до нашего свидания президент Дмитрий Медведев уволил Юрия Лужкова, долгое время занимавшего пост мэра Москвы, и с его уходом начались настоящие перемены.

Буквально за день до того, как президент уволил мэра, Алексеев получил разрешение провести первую в истории публичную акцию протеста в Москве.

«Так получилось, что в понедельник мы попросили разрешения пикетировать офис компании Swiss Air, — рассказал Алексеев, которого на сомнительных основаниях сняли с рейса в Швейцарию, где проживает его партнер. — Лужкова уволили во вторник, а разрешение [устроить пикет] нам дали в среду».

Потом прошла неделя, и движение «Стратегия-31», устраивающее протесты за право на свободу собраний, закрепленное в 31-й статье конституции (поэтому такое название), впервые в истории получило разрешение провести митинг 31 октября на Триумфальной площади в центре Москвы, хотя до этого им сто раз отказывали. Порядка полутора тысяч протестующих пришли со знаменами и кричали «Россия без Путина!» Потом демонстрация тихо рассосалась, но сам факт, что ее разрешили провести, — это маленькая революция в истории движения за гражданские права в России.

Так какого же цвета будет российская революция? Конечно, сразу хочется сказать «красная», но красная уже была. Может быть, радужная? Ведь движение гордых гомосексуалистов проявляет огромную активность, а городской суд в Санкт-Петербурге совсем недавно решил отменить запрет марша в защиту секс-меньшинств в июле. А учитывая любовь москвичей к дорогой одежде, наверно, лучше всего будет сказать «революция от Гуччи».

Газовать или тормозить?

Почему оппозиционерам внезапно разрешили выступать — вопрос спорный. Действительно ли Кремль передумал, или же жестко управляемые демонстрации — это подачка, с помощью которой оппозиции решили дать спустить пар? Ясно одно: Кремль пытается найти равновесное положение между умиротворением критиков и сохранением контроля над развитием гражданского общества, которое только-только делает первые, детские шаги в направлении исполнения своих обещаний улучшить ситуацию с гражданскими свободами.

Медведев постоянно говорит о необходимости развития гражданского общества, а наши источники в правозащитных организациях, встречавшихся с президентом на официальных заседаниях Общественной палаты, говорят, что он «все понимает», когда говорит о необходимости политической свободы. Путин, однако, играет роль «злого полицейского», а в августе, давая интервью «Коммерсанту», предупредил, что если митингующие соберутся без разрешения, то «получат по башке дубинкой», и что если государство смягчит свою позицию, то они только осмелеют.

Подобные комментарии лишь еще больше распаляют зарождающееся протестное движение и настраивают его ещё более радикальным образом.

«Когда премьер-министр говорит, что милиция будет применять оружие против мирной демонстрации, то это нарушение Уголовного кодекса», — возмущается Алексеев.

Опасно то, что Кремль смешивает ингредиенты в неправильной пропорции. Небольшой инцидент, например, смерть журналиста Георгия Гонгадзе на Украине, или отмена бесплатного проезда пенсионеров в автобусах в России, может быстро перерасти в народные волнения, приводящие к смене режима, если недовольство правительством будет нарастать достаточно долго. Сейчас Путин явно считает, что все делает правильно.

«Если мы понимаем демократию как систему правительства, где простые люди имеют возможность влиять на то, что происходит в стране, то любое гражданское общество в мире ... выбирает баланс между стабильностью и теми элементами развития, которые позволяют стране двигаться вперед, не возмущая общества, — сказал Путин в октябре, выступая на десятой годовщине смерти своего старого начальника и первого мэра Санкт-Петербурга Анатолия Собчака. — « современной России этот баланс установлен».

Самиздат

Алексеев говорит, что он точно вне политики, а его кампания за проведение гей парада приобрела политический характер только из-за того, что обе стороны упираются и стоят на своем. И вот что опасно: это началось как протест в защиту собственного достоинства в обществе, а переродилось в политическое движение, которое становится все более и более радикальным.

29 мая радужный флаг впервые взвился над толпой собравшихся в Москве, когда прошло незаконное собрание на Ленинском проспекте: Алексеев и его друзья тогда устроили акцию «в военном стиле», с применением «диверсионной тактики» для отвлечения милиции. Более семисот гомосексуалистов и лесбиянок смогли промаршировать перед камерами журналистов в течение примерно двадцати минут. Вот в чем главная опасность для Кремля: его непримиримость настраивает группы по конкретным интересам на радикальный лад.

Кремль должен еще больше волноваться из-за того, что эти группы легко могут объединиться и поставить перед собой более общие политические цели, тем самым бросив прямой вызов властям предержащим.

Закончив с интервью, мы вернулись обратно к метро «Чистые пруды» и столкнулись с Борисом Немцовым, когда-то, при Борисе Ельцине, замглавы правительства и знаменитым «молодым реформатором», выступавшим в этом качестве в девяностых на посту губернатора «полигона реформ» — Нижегородской области. Он тоже близок с Алексеевым.

Немцов сидел за небольшим столиком у входа в метро, мимо него потоком шли пассажиры. Он пришел подписывать экземпляры своего хлесткого документа «Путин. Итоги. 10 лет». Немцов и его соавторы, в том числе некоторые известные экономисты, напечатали сто тысяч экземпляров и раздают их, стоя на углах улиц, студентам, покупателям в магазинах и вообще всем, кто возьмет.

«Это крупнейший проект оппозиции за десять лет, — сказал Немцов нашему корреспонденту чуть позже, давая интервью в своем по-спартански обставленном офисе возле московского зоопарка. — Это современный самиздат», — добавил он, имея в виду, что в советские времена тоже была подпольная печать.

Немцов — один из основателей «Солидарности», политического движения за демократию, названного в честь движения «Солидарность», которое во главе с Лехом Валенсой бросило вызов коммунистическому правительству Польши в конце восьмидесятых. Свое объединение Немцов создал в декабре 2008 года, в него входят такие ведущие деятели оппозиции, как шахматный гроссмейстер Гарри Каспаров, и они пытаются оспорить право Путина железной рукой удерживать власть.

Немцов — это большая проблема для Кремля (по крайней мере, он сам хотел бы ею быть), а его документ, некоторые главы которого называются, например, «Коррупция разъедает Россию», «Вымирающая страна», «Кавказский тупик», «Страна кричащего неравенства», был запрещен властями, на тех шатких основаниях, что это «экстремистская литература». Большая часть документа — это скучные статистические данные по экономическому развитию России в последнее десятилетие, и все это — результат тщательных исследований, основанных на официальной статистике.

Пожалуй, самая жесткая часть документа — последняя, которая называется «Медведев. Итоги». Там всего семь абзацев.

«Чего реально добился Медведев с тех пор, как стал президентом [то есть с 2008 года]? — спрашивает кандидат физико-математических наук Немцов, который обладает таким типичным для политика талантом заставлять тебя почувствовать, что ты — самый важный человек во всем мире. — Он изменил конституцию, продлив президентский срок с четырех лет до шести. Он признал независимость Южной Осетии и Абхазии. Он подарил Украине скидок на газ на общую сумму сорок миллиардов долларов в год ради того, чтобы сохранить «музейный» российский флот в Севастополе, хотя даже американцы за свою базу на Окинаве платят всего по восемь миллиардов в год. И еще он уволил Лужкова. Все. Его образ либерала не соответствует действительности. Он — зеркало, которое тычут Западу».

В очередь выстроились не только нищие babushki, вынесшие на себе бремя развала советской системы, но и мужчины средних лет с детьми, девочки-подростки, щелкающие цифровыми фотоаппаратами, чтобы снять Немцова, и несколько мужчин азиатской внешности, наверное, казахи, потому что их посольство совсем рядом, — нормальные люди. Немцов пишет свою фамилию на листовке и балагурит с собравшимися, отчего одна пожилая женщина начинает хихикать, как школьница. Два милиционера смотрят на это, стоя на другом краю площади, но уходят, не вмешиваясь.

Почему же эти люди выстраиваются в очередь, чтобы поговорить с Немцовым? Что подстегивает рост протестного движения? Одна из причин — это, конечно, мировой экономический кризис, из-за которого стало меньше рабочих мест, меньше зарплаты и больше неопределенности относительно будущего, а ведь население в последние двадцать лет уже пережило три крупных кризиса.

Но есть и еще одна причина, и это — зарождение подлинного среднего класса. Оценки численности его представителей разнятся от 30 до 70 процентов населения, но все больше и больше россиян начинает считать себя средним классом, а значит, они будут политизироваться: в 1990-х они лишь пахали и заботились о том, чтобы выжить, а теперь волнуются из-за карьеры, образования для детей, цен на недвижимость и спокойного ухода на пенсию. Все это по идее должно обеспечивать государство, но в России этого практически нет.

«За 10 лет народ устал от Путина. Одна из его главных претензий на успех — это то,что он положил конец нестабильности на Северном Кавказе, но при его режиме терактов стало больше в шесть раз. В 2000 году было 135 терактов, в 2009 — 786, — рассказывает Немцов. — А коррупция в России такая же, как в Африке».

Он прав. Большая часть реформ, проведенных Путиным, касалась промышленности, и больше всего выгоды получил крупный бизнес. Взрывообразный экономический рост, последовавший за этим, привел к росту всеобщего уровня жизни, но, не считая беременных матерей и пенсионеров, государство практически никому не облегчило жизни и не повысило качества оказываемых услуг.

Новые направления

Пока что государство сохраняет почти полный контроль над СМИ, но русскоязычный интернет развивается как сумасшедший (к нему подключено уже порядка трети населения). Кремлю уже несколько раз приходилось действовать после того, как в интернете выражали возмущение против особенно вопиющих случаев злоупотребления властью. Похоже, Медведев, действительно читает комментарии к своей странице на livejournal.ru (это российский аналог Facebook’а).

Алексеев считает, что интернет в России станет важным фактором в наступлении перемен.

«Интернет атрофировался, потому что Кремль взял под свой контроль все главные форумы: livejournal.ru, [и главные русскоязычные поисковые машины] mail.ru, Yandex и Rambler, — сказал Немцов. — А они контролируют 70 процентов интернет-трафика в России».

Оба они согласны друг с другом в том, что, несмотря на протесты, государство полностью контролируют Москву, а это главное. После неоднократных отказов в Москве движение за права гомосексуалистов попыталось организовать мероприятия в городах регионального значения, но, по словам Алексеева, все региональные правительства действуют по примеру Москвы, и потому им отказывали сразу. Более того, поскольку уровень дохода у москвича в пять-шесть раз выше, чем у жителя любой другой части страны, москвичи в наименьшей степени готовы бунтовать.

«Любая революция должна начаться в Москве, и власти понимают, что достаточно присматривать за москвичами, и вся остальная страна последует их примеру», — считает Алексеев.

По словам Немцова, следующим шагом станет попытка организовать стотысячный митинг на площади, которую отделяет от Кремля река, и вынудить государство пойти еще на несколько уступок. Но большинство экспертов считает, что до парламентских и президентских выборов, которые пройдут в 2011 и 2012 году соответственно, никакого настоящего прогресса не будет. Лишь тогда, когда пост президента будет захвачен еще на шесть лет, Кремль почувствует себя достаточно спокойно, чтобы поэкспериментировать со свободами.

Но если москвичи внезапно узнают, что им уже не хватает денег на сумочки от Гуччи, то вскоре за этим последует и гражданская вражда. Многие считают, что лишь относительное благополучие сдерживает взрыв общественного недовольства. Как и с олигархами, с народом у Путина есть негласная договоренность: я обеспечиваю рост, а вы сидите спокойно. Но кризис подорвал способность Путина держать свое слово. Большие социальные расходы, большой дефицит и реальная перспектива замедления темпов роста до 1-2 процентов в год — это самая большая опасность из всех, которые грозят Кремлю, и именно поэтому он так стремится провести какие-то реальные реформы и привлечь инвестиции, потому что старая схема — надеяться, что нефть будет стоить по сто пятьдесят долларов за баррель, — уже не поможет.