Оборона Польши может ограничиться дипломатической нотой

Интервью с Анной Фотыгой (Anna Fotyga) - бывшим министром иностранных дел правительства партии "Право и Справедливость" (PiS)

- Президент Медведев предлагает НАТО создать совместную систему противоракетной обороны. Каков должен быть, по вашему мнению, ответ Альянса?

- С российскими теориями сложно полемизировать из-за того, что они недостаточно ясны. Я считаю, что НАТО не готово к такому сотрудничеству с Россией. Дискуссия на эту тему вообще не должна начинаться до тех пор, пока не будет решен, например, смоленский вопрос. Смоленск должен обсуждаться и на заседаниях НАТО.

- О Смоленске не говорилось, но Альянс не принял далеко идущих предложений России. Будет сотрудничество и совместимость систем, но не их интеграция...

- Медведев с самого начала выступал с такими предложениями. Казалось, что у многих других вопросов, которые поднимали россияне, тоже нет шансов, но они были реализованы. Мои опасения будят высказывания, касающиеся отношений между НАТО и Россией. Они приняли вызывающую беспокойство форму уже в конце 2008 года, т.е. после российско-грузинской войны, когда россияне не выполнили условий так называемого плана Саркози. Однако было решено вернуться к сотрудничеству в рамках Совета Россия – НАТО, и это сотрудничество углублялось. Мы позволили, чтобы условия соглашения в отношении Абхазии и Южной Осетии были нарушены. А местные власти не пускают даже наблюдателей. Здесь НАТО поступило вразрез своим принципам. От России не потребовали соответственного поведения. В такой ситуации сложно создать какую-либо реальную плоскость сотрудничества, так как все опирается лишь на слова.  

- Как должна поступить Польша в этом отношении?

- После смерти президента Леха Качиньского польская политика, так же как политика многих западных демократических стран, - это политика перезагрузки, однако без соответствующего содержания. Следствие по смоленскому делу – это пример того, чего мы можем добиться при таком взаимодействии. То, что с ним происходит, абсолютно дискредитирует  польско-российское сотрудничество по этому делу. Сейчас я нахожусь в США, и американские эксперты, с которыми я разговаривала, поражены тем, что они услышали от нас о ходе следствия. Это полная капитуляция – в плане наших возможностей и нашей позиции в этом следствии. Если сотрудничество НАТО и России будет выглядеть так же, как Польши и России, то, я, признаюсь, обеспокоена.

- Может быть, это сотрудничество просто необходимо?

- Россия ставит международную общественность перед свершившимися фактами, действует за пределами своей территории, навязывает силу. Но у нее нет для этого ни малейших оснований: она не является настолько сильным государством ни с экономической, ни с политической точки зрения. Я, действительно, не знаю, почему демократический мир до такой степени идет России на уступки. Я за сотрудничество с Россией. Я их ценю. Это страна, которая умеет реализовывать собственные интересы и... Польша должна быть партнером, который поступает точно так же.

- Приведите, пожалуйста, какие-нибудь примеры.

- В политике нельзя отодвигать на второй план сложные вопросы. Не может быть так, что раз мы решились на сотрудничество, то мы ведем его в тех вопросах, в которых мы друг с другом согласны, а по остальным нет. Так называемое «сотрудничество» – это в реальности реализация интересов России., которая очень умело обозначает те сферы, в которых она не согласна с другими и добивается того, чтобы все ей подчинялись. На это соглашаться нельзя, так как речь идет о наших жизненных интересах, которые мы не можем принести в жертву во имя глобальной концепции сотрудничества. Россия просто должна сдвинуться с места в вопросе смоленского следствия. Это также касается энергетической политики. В этой сфере у нас тоже все идет не лучшим образом. Благодаря влиянию Европейской комиссии, а также критике экспертов, СМИ и оппозиции нам удалось добиться несколько более выгодных положений в газовом договоре, но они далеки от тех, что нас бы удовлетворили. Неясен и вопрос российских инвестиций в польской нефтехимической отрасли. Все указывает на то, что мы имеем дело с пакетным договором, в котором есть засекреченная часть.

Афганистан – это тоже элемент определенной игры с Россией. Эта перезагрузка отношений между НАТО и Россией должна была произойти именно из-за Афганистана. Для вывода оттуда войск необходима российская территория. Но не стоит забывать, что ранее Россия сама позаботилась о том, чтобы сделать другие маршруты невозможными. Так что Россия в равной мере является как элементом решения проблемы, так и ее создания.

- Как вы оцениваете стратегическую концепцию Альянса?

- В политике имеют значения факты и способность реализовать собственные интересы и цели. Вне зависимости от положений в договорах. То, что я описала в отношении Смоленска, касается всех стран. И в любой другой сфере может произойти то же, если какому-то государству в принципе позволяется, как угодно интерпретировать договоры.

- А пятая статья новой стратегической концепции тоже может интерпретироваться как угодно?

- Нужно тщательно проверить, как выглядит вопрос чрезвычайных планов для Польши и стран Балтии. Это очень важно. Мы должны знать, каков будет ответ союзников в случае военной угрозы. Не сведется ли это только к резкой дипломатической ноте и началу переговоров? Общество имеет право это знать. Я бы ожидала, например, обсуждения этой темы в парламенте. Даже при закрытых дверях. Совет национальной безопасности – это недостаточная площадка, ведь правительство, согласно польской конституции, отвечает перед парламентом.

- Благодарю за интервью.